Пройти через туман - Алексей Юрьевич Елисеев
Захватившие меня муры пиковой масти о работе с захваченными на поле боя врагами имели самое общее представление. И, вероятно, получили они все свои знания из посредственных боевиков. Это можно было понять, потому что, первое что они со мной сделали — привязали к дереву и начали спрашивать, кто я такой, из какого стаба, где остальные члены группы, откуда взял столько споранов и гороха, как и почему я взорвал машины и убил их людей. Насчёт людей я бы поспорил, но оставалось только молчать, не идя на сотрудничество с этими доморощенными садистами. Если они взяли только меня и Ильиничну, это намного лучше, если бы к ним в лапы попались все. Это хорошая математика, не гарантировавшая, что три женщины, оставшиеся на свободе, спасутся. Но с ними Мамба. Каким-то образом моя крёстная сумела выживать в Улье вот уже несколько лет. Так что, шансы у них имеются и эти шансы намного выше моих собственных, особенно если они все вместе. Просто получить пулю намного предпочтительней, чем сидеть в клетке, гадить под себя и отращивать новые органы для следующей операции. Всё, что пиковые проделывали, было больше похоже на фантазии садиста-энтузиаста, который с детства был увлечён живодёрством на любительском уровне.
Поняв, что простым запугиванием добиться от меня им ничего не удастся, муры начали пилить мне зубы напильником. Это отвратительно и больно, но вполне терпимо, особенно если учесть, что симбиотическая грибница наделяла тела иммунных, прямо-таки, поразительной способностью к регенерации.
Так, что их пытка скорей оказывала психологическое воздействие. Есть даже такая брачная церемония у экзотических народов, в ходе которой мужчинам и женщинам, которые решили пожениться, пилят зубы специальным камнем. Камнем, блин! И ничего, народ жениться не перестал. Вроде как, даже наоборот. Процент успешных супружеских пар намного выше, чем где бы то ни было. О чём я только думаю? Меня пытают, а я размышляю, что неплохо было бы у нас такой обряд ввести. Глядишь и народ перестал бы равнодушно относиться к священным узам.
Есть у этой пытки со стачиванием зубов один существенный недостаток. Она достаточно длительна по времени, а мой организм пусть и потерял свой эстетичный вид, но претерпел значительные метаморфозы и стал намного крепче. Не скажу, что до этого я был изнеженным, но сейчас… Сейчас боль стала переноситься
переноситься ещё проще, да и зубы стали очень плотными и крепкими. У меня было полное впечатление того, что теперь смогу перекусывать ими стальную проволоку. Были в моём уродстве свои плюсы.
Спустя битый час, поняв, что с напильником от меня ничего не получить, пиковые придумали ещё одну пытку — вставили между пальцами ног куски бинтов смоченные в спирте и подожгли. Что сказать?
Неприятно. Больно. Унизительно. Но…!
Однако, мы так развлекались в пионерских лагерях. Мазали друг другу лица по ночам зубной пастой и играли в «ночной велосипед», вставляя спички спящим между пальцев, поджигали их, наблюдая, как внезапно проснувшийся совершает движения, напоминавшие езду на велосипеде. Смеху-то было. Один раз так пошутили со мной. Помнится, тогда пришлось впервые столкнуться с круговой порукой, когда никто не признавался, кто такой шутник, решивший, что со мной можно так забавно и весело поступить. Тогда мне пришлось одного товарища по отряду макнуть в унитаз головой около двенадцати раз, чтобы получить всю интересовавшую информацию. Расправа над обидчиком была недолгой, но унизительной. И с пиковыми будет так же. Пора убрать этот человеческий мусор. Ох… Пора!
Вероятно, на этом фантазия муров завершилась и они начали меня избивать. В отличие от пыток в избиениях они оказались очень хороши. А я… Мне оставалось только улыбаться и запоминать их мерзкие хари, чтобы знать, кому вернуть долги, когда выберусь. Да, именно так, «когда», а не «если». У меня была цель поквитаться с ними. Несколько раз я терял сознание. Вырубить безоружного и привязанного к дереву подвиг так себе.
Когда же я пришёл в себя, то понял, с меня срезали всю одежду и нательное бельё. Облили несколькими вёдрами воды и прицепили электроды к члену. Конечно, вот мы дошли до половых органов, такие садисты не могли не испытывать особую страсть к мужским писюнам. А что? Обстановка позволяет. Почему бы не унизить своих жертв и не продемонстрировать силу. Но это жест отчаянья. Они уже не знают, что со мной делать.
— Что, Орк? — ко мне подошёл Перфоратор, местный палач-любитель, — Так и продолжаешь играть в белорусского партизана в застенках гестапо? Думаешь нам обязательно получать от тебя сведения? У нас есть Арманд…
Уловив непонимание, он пояснил.
— Старуха… Которую ты на кластере подобрал…
Ко мне подвели Ильиничну так, чтобы я мог видеть её через щели заплывших глаз и я понял, она выбрала себе новое имя. Пожилая женщина была, как я нага и избита. Она кинулась ко мне на шею и прошептала на ухо.
— Я в порядке… Ничего не говори им, сокол мой…
— Орк… Вот всё понимаю… Ты страшён, как ядерная война, но вот то, что ты с бабкой грешил…
Вокруг раздались смешки. Я посмотрел на Арманд, та стояла, выпрямившись, и не отводила от меня взгляда. Казалось, никто и ничто её не интересовало, только по щекам скользили беззвучные слёзы. Зародившийся в груди клубок ненависти нестерпимо жёг изнутри.
— Поступим так…
Ко мне с болторезом подошёл Перфоратор.
— Сейчас мы начнём подавать на электроды ток, — обратился он к Арманд, — А ты старая, будешь смотреть. И отвечать. Если нас твои ответы не устроят, то я буду твоему суженому резать пальцы…
Снулый взгляд серых глаз, чёрная неухоженная борода, обветренное лицо, лысый череп. Я запомнил тебя Перфоратор.
— А начну с левой ноги! Или лучше с правой? Выбирай, бабка!
— Нет, — ответила пожилая женщина, — Я ничего выбирать не буду. В твоих пытках я не участвую.
— Идёт, — кивнул мур, — Пусть будет правая. Подавай ток!
Я закрыл глаза, но боли не было. Наоборот, почувствовал, как в тело прохладной волной вливается поток энергии, принося облегчение. От неожиданности не смог сдержаться и застонал от неожиданного приятного поворота.
— Откуда вы взялись? — начал задавать вопросы палач, — Вы пришли сами? Вас кто-то послал? Это вы взорвали пикап и перестреляли бригаду Калача? Сколько вас в вашей группе?
Я промолчал, Арманд тоже.
— Ну вы сами выпросили…
На мизинце ноги сомкнулись кусачки, щёлкнул болторез. Мою ногу обожгло болью, но я сумел удержаться от крика. Тогда снова подали напряжение на электроды, и я вновь застонал от удовольствия. Не то чтобы оно было сильным, но на контрасте с издевательствами было сложно сдержаться. Очень уж неожиданно мой Дар проявился.
— Смотри, Орк, так и поджарится твоя сосисочка, — усмехнулся Перфоратор, — Давай, расскажи нам… Арманд? Играем в молчанку?
Скрипнули тормоза. Я с трудом поднял голову и увидел ещё один подкативший пикап с пулемётом и изображениями пиковой масти.
— А вот и свидетель… Мальвина, иди сюда…
Ко мне подвели… Я чуть не ахнул от удивления. Продавец хот-догов. Женщина с синими волосами, начавшая со мной ругаться из-за сдачи.
— Вы? — удивлённо прохрипел я.
— Я, — нагло ответила мне она, — Не ожидал?
Что было сказать? Я промолчал. Она как-то связана с мурами. Разговоры с ней вести противопоказано.
— Что замолчал⁈ — визгливо крикнула она, — Не нравлюсь⁈ Падаль!
Она начала меня избивать, чем занималась безрезультатно несколько минут. До муров ей было ой как далеко.
— Ну, хватит, Мальвина, — остановил женщину Перфоратор, — Хватит, говорю!
— Да…
Толстуха отошла на несколько шагов.
— Это он взорвал пикап? — задал главный вопрос палач.
— Да… Это он. Но тогда он был другим. Человеком.
— Он и сейчас человек, просто стал квазом. Мутантом, — ответил Перфоратор, и задал вопрос, — Фига, ну чего?
В разговор вступил чахлый, даже субтильный мужичок с сальными волосами.
— Она правду говорит…
— Это он перестрелял людей Калача? — новый вопрос заплечных дел мастера.
— Да, — сказала Мальвина, — Он изменился, но я его узнаю. Он убил всех, кроме одного. Его застрелила пигалица, которую захватили до этого. Это он заминировал машину и увёл двух девок. Мелкую азиатку и синеволосую бабёнку модельной внешности.
— Всё правда… — подтвердил Фига показания.
За время диалога во мне копилась ненависть к этим тварям в человеческом обличьи и в этот самый момент её накопилось столько, что я захотел сжечь всех и каждого
