Мститель - Марчук Николай Петрович

Мы пробежали мимо развороченного взрывом блокпоста. Бахнуло здесь неслабо: все, кто был под защитой мешков с песком, мертвы, их искалеченные, изуродованные тела повсюду. А потом мы догнали остальных бойцов нашего отряда, которые стояли, не двигались. Сначала я не понял, почему они замерли, а потом тут же сообразил, кто разнес блокпост.

Метрах в ста от нас стоял восьмиколесный бронетранспортер ARMA с башенным орудием на броне, офигительно смахивающей на башню российской БМП-3. Из люка торчала голова в шлемофоне.

– Чего замерли, как стадо баранов? Швыдше залезайте на броню, раненых внутрь! – раздался знакомый до боли голос Хохла.

Десантный люк сзади распахнулся, приглашая нас. Оттуда, радостно улыбаясь, на нас смотрел Гарик.

– Эфенди, давайте быстрее, а то не успеем! Горючки мало, всю ночь колесили по городу, вас разыскивая.

– Гар-р-рик! Брател-л-ло! – восторженно взревел Ванек. – Как же я рад, что ты жив!

Внутри бронетранспортера мы все не поместились. Я, керчанин и Гарик ехали на броне, держась за специальные скобы, приваренные к корпусу. По пути Исмаил рассказал, как он выжил. Правда, для этого ему пришлось кричать мне чуть ли не в ухо, поэтому рассказ был короткий, состоящий из рубленых фраз:

– Как вы сообщили, что к нам едут гости, я сразу же схватил ручной пулемет, запасную коробку с патронами к нему, две гранаты и пистолет. Сразу же рванул на берег. Думал, повезет, успею вернуться на корабль. Не успел. Подкатили две машины, открыл по ним огонь, сразу же расстрелял одну коробку, даже не заметил, как она опустела. Одну машину расстрелял в хлам, а вторая успела отъехать. Потом они стреляли в меня, а я в них. Потом я видел, что к ним еще одна машина подъехала. У меня закончилась вторая коробка с патронами, а ствол пулемета перегрелся и сломался.

Потом пришел Косой и попросил меня сдаться. Я отказался, сказав, что лучше подорву себя гранатами, но не сдамся. Сказал, что я русский, а русские не сдаются! Он отобрал у меня гранаты, обозвал дураком, заплакал и сказал, чтобы, как только он крикнет, я не тупил и сразу убегал. Потом он ушел, и через какое-то время раздался крик: «Гарик, тикай!» Ну, я и побежал, а потом раздались взрывы гранат и стрельба. Мне повезло, я убежал, а потом наткнулся на эфенди Петровича, который ехал на этом танке. Он меня забрал, и мы с ним целый день и ночь ездили по городу, разыскивая вас.

– Молодец! – похвалил я паренька. – Герой! Ты столик мой погрузил?

– Да, эфенди, погрузил и строго приказал Жане, чтобы она за ним следила.

– Кто такая Жана? – заинтересовался я.

– Девушка. Красивая! Та, которая тебе пистолетом угрожала. Ее зовут Жанин!

– Мулатка?

– Да, эфенди, она самая!

– Косой – молодец, умер как герой. Домой вернемся – всех наших помянем, – прокричал Ванек. – Я знал, что Косой так поступит!

Город выглядел мертвым: повсюду следы огня, пожарищ и взрывов. На улицах много трупов, они лежат везде: на дорогах, газонах, беговых дорожках, среди палисадников и клумб. Похоже, Синоп не переживет этот день, и даже если кто-то все-таки решит жить здесь дальше, то уже не будет прежней, богатой и сытой жизни. Острая коса смерти пронеслась по городу, собрав щедрую жатву. Мой план сработал на все сто процентов: местные турки еще долго будут рассказывать своим детям, как десяток русских парней вытащил из плена своих соотечественников, заодно разгромив в пух и прах превосходящие силы противника.

БТР проскочил вдоль набережной, несколько раз мы с Иваном стреляли короткими очередями, разгоняя зевак, а потом достигли места назначения. Оказывается, Хохол, катаясь по Синопу, разыскивая нас, успел заприметить стоящий одиноко у пирса небольшой паром с командой. Он захватил его, а потом оставил подчиненных охранять их и разбираться с устройством судна.

Нас встретили чуть ли не с овациями. Восьмиколесная черепаха ARMA закатилась на паром, и через несколько минут мы отчалили от берега.

Закончилось! Все наконец закончилось! Этот чертов долгий день закончился! Я жив! Почти вся моя команда жива! Как же хорошо, черт возьми, якорь мне в печенку!

Черные столбы дыма поднимались вверх от турецкого берега, там до сих пор слышалась стрельба и гремели взрывы. Шла войнушка всех против всех! А мы ушли, забрав с собой всех своих, оставив только тех, кого потеряли в бою. Тяжелый был день, трудный! Но мы справились.

Мы смогли, сумели!

Прорвались! Сдюжили!

Эмоции счастья захлестнули меня с головой! Казалось, что пружина, так долго сжимавшая мое сердце, разжалась и отпустила. Стало легко, груз весом в тонну свалился с плеч, ноги сами собой подломились, и я обессиленно плюхнулся на задницу. Черт, как же хорошо!

Ванек забрался на корму парома и, держась за леерное ограждение, восторженно кричал, показывая оскорбительные жесты в сторону горящего Синопа:

– А-а-а! Нате, суки, выкусите! Хрена вам, а не русских сожрать! Сосите, падлы конченые!

– Слезь, придурок, не гневи девку Фортуну! – крикнул ему Хохол. – Вот вернемся домой, там напьешься и накричишься.

Неожиданно на берегу среди дыма и гари расцвел небольшой красный цветок. Не знаю почему, но я отчетливо его увидел, как будто нас не разделяло расстояние в несколько сотен метров. Я даже увидел, как сноп пуль быстро несется в нашу сторону. Просто стоял и смотрел, как смертоносные стальные осы летят к нам. Даже пошевелиться не мог, меня будто бы парализовало: руки и ноги онемели, конечности не слушались приказов мозга.

Пули пролетели мимо кривлявшегося и кричавшего Ванька, а потом впились в меня. Сильный удар сбил меня с ног, острая боль разорвала ногу, живот и грудь. Свет погас, я провалился в темноту.

Очнулся быстро, рывком. Вместе со светом, бьющим в глаза, пришла и боль – острая, жгучая, зазубренная ножовка впилась в ногу и грудь. Рвало и терзало так, что хотелось скорее умереть! Как же больно, черт возьми…

– Бро, бро, ты как?

Надо мной нависли Ванек, Мислав, Петрович и Гарик. Лица у всех были обеспокоенные, траурные были у них лица. Где-то поблизости частил короткими очередями пулемет – видимо, Серега пытался отомстить за меня и нащупать далекого стрелка на берегу.

– Что, все так хреново? – Мои губы едва шевелились, по подбородку потекло что-то теплое.

– Да, командир. – Петрович был собран и суров. – Три попадания: нога, грудь и живот. Боюсь, что до буксира мы тебя не дотянем.

– Ясно.

Я скривился от накатившего болевого спазма. Три ранения – это приговор. Ладно бы еще нога, там хоть как-то можно справиться, а вот с грудью и тем более животом шутки плохи, тут без полноценного операционного вмешательства не обойтись. Но где я – и где это самое операционное вмешательство? Значит, сдохну.

Все-таки проклятье Визиря сбылось! Падла полковничья! Обидно! Выжить в таком крутом замесе, пережить десяток кровопролитных перестрелок и получить случайную пулю. Видимо, продажная девка Фортуна посчитала, что пора повернуться ко мне задом. А может, слишком много мирных и ни в чем не повинных людей умерло и погибло от моих рук за эти дни. Их души перетянули чашу весов и утащили меня за собой.

– Возьмите бумагу и записывайте все, что я скажу, – начал я.

– Бро, да ладно тебе! Какие еще записи? Ты полежи, отдохни!

– Заткнись, – резко одернул я керчанина. – Это очень важно.

Сообразительнее и быстрее всех оказался Гарик.

– Эфенди, эфенди, вот бумага и фломастер!

– Я сейчас буду диктовать географические координаты. Широта и долгота. Сорок точек! В каждой точке – тридцать два сорокафутовых морских контейнера, забитых всяким полезным хламом. Там есть все необходимое для полноценной жизни: оружие, патроны, медикаменты, амуниция, инструменты, посевной материал, генераторы, учебная литература и так далее. Найдете все точки, распотрошите их, а потом всем этим с умом распорядитесь. Ясно? Только не подведите, не хочу сдохнуть зазря! И учтите, люди генерала Корнилова тоже ищут эти схроны, поэтому осторожней с ними. Все, подотрите сопли и записывайте.