Цитадель один - Алексей Гулин
Все наблюдали за стремительными движениями Киборга. Он не отрываясь смотрел на бегущие цифры расстояний и скоростей. Лихорадочная поспешность первых минут сменилась длительными паузами, после которых клавиатура взрывалась дробью клавиш. А через несколько секунд, когда поправка была внесена, вновь наступало затишье.
Корабль быстро и плавно шел ко второй планете системы, на которой еще с Земли была обнаружена вода. Планету покрывала не слишком плотная атмосфера — плотнее, чем на Марсе, разреженней, чем на Земле. Шмидт быстро вывел корабль на низкую орбиту, и уже с нее были найдены следы жизни — но только следы. Бедная кислородом атмосфера была насыщена углекислым газом и закисью азота. Дышать этой смесью было нельзя, изучать местную плесень — не нужно: экспедиция не была исследовательской, а только разведывательной. Жуков не было и следа, хотя стоило ожидать существования здесь их базы. После многих витков в одном месте на планете нашли выжженные следы взлета и посадки космических кораблей. Отход от планеты был делом более легким, чем подлет, и Киборг особо не усердствовал. Уже очень скоро корабль набрал достаточную скорость и направился к следующей цели.
У этой звезды должны были быть три планеты, все из категории «Юпитеров». Они были на месте. А еще там было два пояса астероидов, остатков так и не сформировавшихся планет, разорванных мощным притяжением соседей. А вокруг планет-гигантов крутились спутники. И на одном из них могла быть жизнь.
— Странный оптический эффект в атмосфере — громогласно заявил Жан, дежурный пилот.
— И в чем они выражаются? — спросил Максим.
— Гляди сам.
На экране танцевал вихрь разноцветных огней. Других слов подобрать было нельзя. Огни вертелись вокруг друг друга или каких-то невидимых центров, плавно перемещаясь в разные стороны, вверх и вниз.
— Признаки разумной жизни? — удивленно спросил Максим.
— Пока не знаю. Компьютер обрабатывает, — пока Максим смотрел запись, Жан вовсю вбивал команды для анализа на разумность. — Ого! Вероятность разума — восемьдесят процентов!
— Будем высаживаться, — решил Максим.
— Я отправляюсь на планету только потому, что капитан — это единственный человек, которым мы можем безболезненно пожертвовать. При таком экипаже моя должность является чисто формальной. Да и должность моего помощника — тоже. Он и заменит меня в случае чего.
Янг поморщился, как от зубной боли, но ничего не сказал. Максим был прав, вот только отпускать его одного никак не хотелось. За прошедшее время огни появлялись еще три раза, каждый раз разные, но все — почти точно под кораблем, который вращался по круговой орбите. Попутно были обнаружены какие-то строения, с большой вероятностью — заброшенная база жуков. Так что, исследование было совершенно необходимо. Максима и десантный катер увешали записывающей и регистрирующей аппаратурой, после чего, скрепя сердце, выпустили из ангара. Шмидт и Жан сами вели катер, управляя им дистанционно, с помощью корабельного компьютера. Это было гораздо надежнее простого пилотирования, тем более, что атмосфера была достаточно плотной.
Максим осторожно вышел из катера. Тех самых вспышек не было видно, и он медленно, постоянно оглядываясь, пошел вперед. Внезапно он увидел мельтешение огней впереди. Яркие белые искры кружились в сложном танце, все убыстряющемся и убыстряющемся, а потом пропали. Но в ту же секунду он услышал незнакомый голос:
— Здравствуй, братец.
Максим скосил глаза на информационную панель, выведенную на стекло гермошлема слева-снизу. Никто его не вызывал, а микрофон снаружи скафандра передавал только шорох ветра.
— Ну, что же ты не поздороваешься? — теперь в голосе слышалась заметная укоризна.
— Привет, — растерянно ответил Максим, озираясь в поисках источника звука. Он убеждал себя в том, что звук доносился снаружи, хотя готов был поклясться, что тишину нарушал только ветер.
— Да не смотри ты так. Все равно, ничего не увидишь, только шея заболит. Невидимый я пока.
Максим скосил глаза на индикатор записи.
— Да, мои слова записываются и даже на твой корабль передаются, хотя я говорю с тобой мысленно. Довольно простая электроника, в отличие от ваших мозгов. Чтобы вот так с тобой говорить, мне здорово пришлось поработать!
— Кто Вы? — тихо спросил Максим.
— Ну, «завыкал»! — недовольно произнес голос. — Что, разве непонятно? Я — твой старший брат по разуму. И разумы у нас похожи, точно говорю — похожи. Да и тело мне твое понравилось. Я тебе тоже понравился бы, будь у меня мое тело под рукой.
— Так тебя здесь нет? — спросил Максим.
— Да здесь я, целиком. Просто я давным-давно в энергетическую форму перешел. Не понимаешь? Вот твой Киборг любит старую фантастику смотреть и читать, он бы с полуслова меня понял.
— То есть, — Максим медленно переваривал услышанное, — ты из физического тела перешел в поток чистой энергии?
— Точно! — голос взвизгнул от удовольствия. — Именно, чистой энергии! Соединенной силовыми и информационными полями. Вот уже двести тысяч лет так живу, с тех пор, как наши ученые разработали машину для перевода нас в такую форму. Усек?
— Странно ты как-то говоришь, — заметил Максим. — Точно мальчишка.
— Ну, по галактическим меркам я — точно, мальчишка. Но просто тебе нравится так говорить. Точно?
— Так ты что, все про меня знаешь?
— Все-все, и даже больше, чем ты о себе знаешь сам. Только ты не трусь: от меня тебе вреда никакого, одна сплошная польза. Вообще-то я тут на радостях с тобой заболтался, а самого важного и не сказал.
— На радостях?
— Ну да. Успел все-таки разобраться в ваших мозговых излучениях до того, как вы улетели. А улетели бы — мне срочно пришлось бы связываться со своими, объявлять всеобщий сбор, искать, куда вы запропастились.
— И зачем?
— Рассказать вам о вашей судьбе, — голос внезапно посерьезнел. — Ты знаешь, что в галактике существуют два типа разума: индивидуальный и коллективный?
— Да. Но индивидуальный разум очень редок. Кроме нас, есть только еще одна раса.
— Вранье! На самом деле, индивидуальный разум встречается гораздо, гораздо чаше, чем коллективный. Просто он очень долго не существует — переходит в энергетическую форму. Мы — в галактике младшенькие. А Старшие живут уже по многу миллионов лет. Интересно, но вот с тобой я нормально говорю, и мы друг друга понимаем. А вот с Изначальными, тем, кому за пять миллиардов лет перевалило, говорить не получается. Ни мы их не понимаем, ни они — нас. У Старших получается, у
