Утро под Катовице. Книга 1 - Николай Александрович Ермаков
Логика меня не обманула, и через двадцать минут движения в плотном потоке пешеходов, я заметил обнадеживающую вывеску «Кафе». Зайдя внутрь, я обнаружил, что реальность несколько хуже моих ожиданий — в зале накурено, да ещё и все столы заняты. Однако, оценив обстановку, я пришел к выводу, что здесь не возбраняется садиться за занятый стол, если есть свободные стулья. Поэтому, решив, что в других заведениях может быть нисколько не лучше, я сдал шинель в гардероб и прошел на раздачу, где полная женщина в белом халате, увидев орден, одарила меня радушной улыбкой, всем своим видом показывая желание обслужить меня по первому разряду и вежливо поздоровалась. Взяв суп харчо, бифштекс с картофельным пюре и расплатившись, я направился к заранее присмотренному столу, за которым сидел полный мужчина лет сорока в мешковатом сером костюме. При моём приближении он бросил на меня неприязненный взор, явно намереваясь что-то сказать, но увидев на моей груди награду, принял нейтральный вид и опустил глаза.
— Здравствуйте! Надеюсь, не помешаю! — проявив, таким образом, необходимый минимум вежливости, я поставил свои тарелки на стол и приступил к трапезе. Качество блюд полностью соответствовало первому впечатлению от кафе — съедобно, но, по возможности, такой местной пищи лучше избегать.
Управившись с обедом, я покинул данное гостеприимное заведение и пошел по улице дальше, раздумывая о том, как бы добраться до Курского вокзала, и отдавая честь встречным командирам. На ближайшем перекрестке я увидел постового в звании сержанта и спросил дорогу, после чего сел на трамвай, на котором за полчаса добрался до нужного места.
Далее, отстояв очередь в вокзальную кассу, я приобрёл билет в купейный вагон на вечерний поезд, после чего купил газет и, устроившись на скамье в зале ожидания, погрузился в изучение. Мне ведь необходимо было не только прочитать, но и проникнуться тем образом мысли, который пытались навязать советскому обществу журналисты советских газет. Поэтому идеологические статьи я перечитывал по несколько раз, запоминая ключевые фразы. Однако всему есть предел, и через три часа голова у меня реально заболела голова от зубодробительных пропагандистских конструкций. Не зря оппонент от этого прячется, я бы на его месте тоже забурился бы куда подальше. «Каждый день, каждый час мы чувствуем отеческую заботу нашей партии и правительства и нашего вождя товарища Сталина о всех, кто честно выполняет долг советского гражданина». Придётся тщательно тренироваться, чтобы не заржать, когда на каком-нибудь торжественном собрании ляпнут такое. Хотя, надо признать, что часть статей была написана вполне вменяемо и относилась к обсуждению практических и производственных вопросов. Поняв, что эта «правда» в голову больше не лезет, я перекусил в вокзальном буфете и немного прогулялся по улице, а вскоре подошло и время отъезда.
Поезд, на который у меня был билет, имел очень удобное расписание: отправляясь около десяти вечера, он прибывал в Горький к семи утра. Собственно, именно поэтому я и купил на него билет.
Прекрасно выспавшись под стук колес, утром двадцать третьего октября я попрощался с соседями по купе — семейной парой лет тридцати, любезно поделившейся со мной информацией об общественном транспорте города — и, выйдя из вагона, отправился в направлении трамвайной остановки, чтобы добраться до Автотранспортного техникума. До нужного мне учебного заведения я добрался аккурат к восьми часам утра — началу учебного дня. Спросив у юной студентки, как найти кабинет директора, я поднялся на второй этаж и вошёл в приемную. Здесь за печатной машинкой сидела симпатичная молодая женщина, которая увидев входящего в дверь красноармейца на пяток секунд подзависла, но быстро перезапустилась и задала вполне логичный вопрос:
— Вы к кому?
— К директору.
— Он сейчас очень занят. А по какому вопросу?
— По поводу поступления.
Она состроила круглые глаза, посмотрев на меня как идиота и, стараясь говорить корректно, сообщила:
— Прием в техникум производится летом. А сейчас октябрь кончается, приходите в следующем году.
Услышав вполне ожидаемый ответ, я поставил свой потёртый портфель на стол перед дамой, покопался в нем и выложил ходатайство, подписанное заместителем начальника ГУГБ НКВД. Дамочка молниеносно пробежала глазами текст, мигом посерьезнела, произнесла:
— Я сейчас! — и скрылась за дубовой дверью директорского кабинета.
Через пять минут она показалась из двери и позвала меня. Войдя, я увидел за столом, заваленном бумагами сорокалетнего мужчину в сером костюме, который с нескрываемым удивлением вчитывался в ходатайство. Далее, оторвавшись от документа, он некоторое время внимательно рассматривал меня, а потом указал на стул:
— Садитесь! — затем, дождавшись, пока я расположусь с другой стороны его стола, продолжил, — Андрей Иванович, у Вас какое образование?
Семь классов, — ответил я и протянул ему свидетельство об окончании неполной средней школы, — Но, проходя службу в армии, я много работал с различными машинами и механизмами, а также читал техническую литературу, поэтому уверен, что легко нагоню текущее отставание и, возможно, смогу летом сдать экзамены за два курса экстерном.
Услышав мой столь убедительный и оптимистичный ответ, директор перевел взгляд на стоявшую у двери секретаршу и, тяжело вздохнув, сказал:
— Анна Ивановна, отложите пока другие вопросы и займитесь оформлением товарища Ковалева, чтобы уже с завтрашнего дня он приступил к занятиям, — потом снова посмотрел на меня и твердо произнес, — Однако сразу Вас предупреждаю, что на ближайшей сессии никаких поблажек не будет!
В ответ я кивнул, всем своим видом давая понять, что и не рассчитывал на преференции, после чего, попрощавшись, вышел из кабинета вслед за секретаршей. В приемной я отдал Анне Ивановне все необходимые документы, заполнил анкету, написал заявление и автобиографию. Далее работала уже секретарша: напечатав несколько бумаг на печатной машинке, она подписала их у директора, потом ушла куда-то на целый час, а вернувшись, протянула мне студенческий билет, зачетную книжку и направление в общежитие.
— Идите, устраивайтесь в общежитие, а завтра к восьми часам приходите на занятия!
— Спасибо большое! — искренне поблагодарив женщину, я покинул приемную, а затем и здание техникума.
Общежитие располагалось сравнительно недалеко и с помощью подсказок прохожих, у меня получилось добраться до него за четверть часа.
Антонина Яковлевна Розенблюм, типичная еврейка в возрасте около сорока лет, служившая комендантом общежития, даже и не пыталась скрыть своего удивления от моего появления с документами о заселении, и при мне позвонила Анне Ивановне. Однако убедившись, что никакой
