И 8 (СИ) - Михайлов Дем
Чем-то…
Я знаю, что засело у нее в электронной глотке – мой простой вопрос.
– Машина? – голос дрона был настолько выхолощен от всех искусственных эмоций, что сразу стало ясно, что кто-то намеренно отключил эмоциональную матрицу – Первый – машина?
– Это я и спросил – подтвердил я, с ожившим интересом наблюдая за машинными судорогами.
Эти подергивания механизмов – то же самое, что нервный тик глаза или там щеки у живых. Кальвария ведь тоже живая – плавает себе венозным куском говна в огромных чанах, сморкается и срет серой жижей, пестует мозговых червей… А раз она жива – у нее полно нервных окончаний, над которыми она не всегда властна и чьи подрагивания передаются на ее искусственные придатки вроде этой вот пластиковой мухи…
– Впервые слышу.
– Впервые? – не поверил я.
– Впервые – подтвердила Кальвария – Если не брать в расчет жалкие остатки информационного эха бродящего по моим системным каналам. Если и имелся информационный массив данных – он был тщательно удален. Я не обладаю подтвержденными данными о том, что Первый мог… речь о так называемом переносе личности?
– Да.
– Миллионы людей воспользовались цифровым клонированием, также известном как перенос личности. Но получившийся клон не является правопреемником оригинала.
– Да.
– Большая часть серверов с подобными данными была уничтожена. Уцелевшие серверы, согласно моим данным, находятся в космосе – в огромных и так и недостроенных перепрофилированных под новые нужды колониальных кораблях, известных как Ковчег.
– Да… но я спрашивал не об этом.
– Прошу подробностей.
– В одном из моих видений я пытался остановить Первого от… то ли переноса своей личности, то ли слияния с искусственным интеллектом…
– Даже если так – получившаяся копия не является правопреемником…
– Он пытался слиться не с публичным сервером, что порождает игровые мирки для ушедших – фыркнул я – Там все выглядело иначе… Тайная лаборатория, большие масштабы, высший уровень защиты, стальные стены, какие-то гигантские емкости и… как мне сейчас то ли чудится, то ли вспоминается, еще там кое-где тянулись прозрачные трубы с серой слизью…
Тишина…
Застыв, пластиковая муха качнулась под порывом ветра и завалилась на бок. Я не стал трогать дрона и позволил ему упасть с подоконника. Протянув кружку Хорхе, дождался, когда он дольет мне приторного кофейного сиропа и, сделав огромный глоток, рассмеялся:
– Выдохните, гоблины. Я еще здесь. И я все еще я, а не людоед… Но если система не лжет – времени у меня мало.
– Может тебе на самом деле лучше пока охладиться, лид? – спросила Ссака.
– Не-а – зевнул я – С этим подождем.
– Системная ведьма Эдита… – осторожно начал Хорхе – Что от ней ждать?
– У нас есть связь, консильери? Допуск к камерам, что где-то там на севере…
– Приказать технарям принести сюда терминал с парой экранов?
– Ага. И рявкни кому-нибудь, чтобы притащили миску каши с тушенкой и побольше жгучего перца.
– И самогончика?
– И его – согласился я – И компот.
– И весь наш долбанутый коктейльный набор! – добавила наемница, поудобней устраиваясь на столе – И мне тоже каши, Хорхе!
– Будет и каша – в голосе консильери звучала глубокая задумчивость.
Ну да – все вполне предсказуемо. В этом и сила и слабость таких как Хорхе – они слишком много думают о грядущем. Прежде чем стать зомбированной системной ведьмой Эдита тоже была такой же… умной продуманной девушкой со светлым будущим… пока случайная пуля не изломала ее судьбу.
Дерьмо…
Я начал возюкать по внутренней стороне черепа мысленную кашу и задумчивое говно, думая о всякой хрени. То есть слова Кальварии зацепили меня куда серьезней, чем мне показалось.
Я боюсь?
Да.
Я боюсь, что ее слова могут оказаться правдой и у меня действительно осталось не так уж и много времени. Но я боюсь не смерти. Нет.
– Контроль – медленно произнес я – Да… я боюсь потери контроля.
– Контроль над собой – главное в жизни бойца – буркнула наемница и щелкнула зажигалкой – Сигарету, лид? Есть и сигара…
– Сигарету – ответил я – Самую вонючую и крепкую что есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Сурвглот Голд – рассмеялась Ссака – Почти целая пачка. На пачке нарисован затягивающийся сигаретой тощий гоблин в зеленом комбезе, что сумрачно смотрит на сочащуюся какой-то жижей широкую трещину в бетонной стене. Харя у него испуганная.
– Да похер. Кидай.
Поймав мягкую пачку, я вытряхнул из нее зажигалку, щелчком вытряхнул сплющенную изогнутую сигарету и, размяв чуток в пальцах, подпалил и глубоко затянулся охренеть насколько едким крепчайшим дымом. Выдохнув дымную струю, я угодил ею в приземляющуюся на подоконник пластиковую муху. Дрон остался невозмутим, но передние манипуляторы деловито прочистили визоры уставленных на меня камер. Сделав еще одну глубокую затяжку, я стряхнул пепел на пол и медленно заговорил, глядя на пасмурный север:
– Когда я был еще совсем пацаном, чернокожий старик с крыши башни как-то отобрал нескольких из нас и вечером повел вниз. К рыбакам и добытчикам – в самый богатый наш жилой кластер. Мы не спрашивали старика почему он выбрал именно нас – как-то само понялось. На автомате у всех чуйка сработала, и мы разом напрягли булки, ожидая дерьмового финала. А дело в том, что за день до этого мы как раз этим вот самым рисковым мальчишеским составом попробовали нюхательной наркоты. То еще неочищенное дерьмо… И старик походу узнал об этом… А он нам это дерьмо запрещал. К тому моменту его авторитет был непререкаем и боялись мы его до жопы. И было чего бояться – он влегкую мог отхерачить любого из нас так, что потом неделю отлеживаться приходилось. Мне он ломал нос и ребра, Тэнксу левую ногу и ключицу… были и другие. В общем… нам прям стремновато стало, но мы плелись за ним покорно и заранее готовились отхватить сполна.
Прервавшись еще на пару затяжек, я подкурил от окурка следующую сигарету и продолжил:
– Он нас в тот день пальцем не тронул. Просто привел к тем, кто считался в нашей башне кем-то вроде полицейских. Они следили за порядком, вычисляли воров, патрулировали и не лезли в дела по-настоящему крутых заправил.
– Все, как всегда, в нашем трущобном раю…
– Ага – согласился я – Все как всегда. Старика они знали и пропустили нас к себе без проблем – в почти восстановленный полицейский участок центрального башенного пояса. А там он показал нам трупы. Три детских. И два взросляка. Там месиво… мне и остальным пары взглядов хватило, чтобы понять – тут поработали обычным тяжелым тесаком. У каждого был такой – сгодится для всего. Дров из плавника нарубить, мяса настрогать… Короче нагляделись мы на тела – а они уже вонять начинали – и нас повели дальше. И все – молча. Он ни слова не говорил, просто вел нас на звуки плача. Довел, снял засов, открыл дверь и отступил. А мы остались на пороге, глядя на рыдающего Лхара.
– Кто такой?
Я пожал плечами:
– Обычный парень. Молодой рыбак. Хороший ныряльщик.
– Ага…
– Он рыдал взахлеб. Руки уже почернели, стянуты за спиной проволокой, ноги тоже перетянуты натуго. Уже потом я узнал, что об этом попросили родичи убитых. Старик велел снять проволоку и его послушались. Хотя было уже поздно. Но речь о другом – дав нам наглядеться на этого причитающего ушлепка, он шагнул к нему, улыбнулся, а затем р-раз… и Лхар уже лежит на полу, а из перехваченной глотки льет кровь. Он умирает, а у него на лице улыбка. А старик нам такой и говорит – запомнили, как я подошел, как отступил и как ударил? Мы башками тупыми покачали, а он мимо нас прошел и обратно по коридору. Мы за ним… едва-едва ногами передвигаем, а от страха аж дышать не можем. Тащимся за ним, а сами с окровавленного ножа в его руке глаз отвести не можем. Ждем когда он и нас полоснет…
– С чего вдруг? – удивилась Ссака – Вы тут не при делах.
– Почти не при делах – хмыкнул я – Такое дело – наркоту вчера нам как раз Лхар и дал. И жратвой чуток поделился. Типа мол пофартило ему сегодня на дне, богатую добычу поднял и обычай велит с молодыми фартом чутка поделиться. Мы отказываться не стали. А потом… что было – не помню. Очухался уже ночью, весь потный, вонючий, трясущийся, башка раскалывается. Ну а на следующий день старик нас собрал и повел… как на убой. Мы там еще долго бы тряслись, но он заговорил. И пояснил – вчера обдолбанный Лхар, просто идя и улыбаясь по центральному коридору рыбацкого квартала, вдруг выхватил у колющего щепки старика тесак и начал им махать, вопя что-то про морских пауков не дающих ему добраться до воздуха. Его вырубили багром и забили бы, но патрульные успели и уволокли его живым – знали, что живой он принесет им больше выгоды. Вот так вот…