Магия ответа (СИ) - Изотов Александр

Диверсант умён, не стал кидаться за мной сломя голову. Может, конечно, я просто его серьёзно ранил, но недооценивать противника — самая большая глупость.

Я спонтанно решил свернуть, чтобы удалиться от таверны. Подобрав обломок доски, который не очень-то и удобно лежал в руках, я прошёл закоулок и вышел на узкой замызганной улочке.

Здесь наверняка не проедет карета, и даже всаднику будет трудно развернуться — всё просто засрано кучами мусора. Стены сгнивших домов обвалились, и многие здания просели так, что крыша была на уровне моей головы. Поэтому мусорные горы в некоторых местах просто переваливались через бараки.

Ну, местные женщины явно пытались героически придать всему этому бардаку вид уютного посёлка — то тут, то там колыхались грязные полотнища, закрывающие входы и провалы.

Посреди этого играли никогда не мытые детишки, бродили местные аборигены бомжеватого вида. Настроены некоторые были весьма агрессивно — несмотря на мою чумазость, выглядел я для них просто аристократом.

Сразу двое ближайших двинулись ко мне, один протянул руку:

— Плата!

Уж лучше бы на меня пахнуло грязной псионикой, чем этим перегаром, смешанным с запахом давно не чищенных зубов…

Я даже не стал останавливаться, обрушив парламентёру доску на голову. Деревяшка рассыпалась в трухлю, а бродяга осел на колени и шлёпнулся лицом вперёд, раскинув руки.

Падение товарища не произвело никакого впечатления на второго, тоже протянувшего руку.

— Пвата жа пвоход, — прошамкал тот, пытаясь сфокусировать укуренные глаза на мне.

Его я просто оттолкнул ладонью, и торчок, натужно крякнув, куклой отлетел на пару метров, воткнувшись в груду вонючего гнилья. Выглядело это со стороны, будто я слегка подвинул беднягу, а его отнесло, словно от удара током.

Да, для наблюдателя это просто толчок ладонью. Но только в нём есть секрет, который разглядит не каждый. Сила удара выходит из ног — носочки сдвигаются, бёдра подкручивают таз, и дальше в дело вступает спина. Она толкает в свою очередь плечо, чуть добавляем скорости предплечьем…

Сложи скорость всех этих движений, умножь на массу, и в конце получится ощутимый результат. Единственное, такой приём не из каждой стойки проведёшь.

Массы у меня, конечно, было немного, но удар произвёл впечатление на ещё двоих бродяг, появившихся впереди. Они постояли, задумавшись, а потом так же исчезли за кучами мусора.

— Вот так-то, Вася, — улыбнулся я, понимая, что тело слушается всё лучше и лучше.

Эх, в этот удар бы ещё поток псионики добавить. Эффект будет в разы лучше, и этот бедолага в куче мусора не стал бы ворочаться сразу, а ещё денёк полежал бы.

Первый заметный успех в овладении этим телом у меня был после тренировки с учителем красногорской «бузы» в Маловратской академии. А сейчас это явно последствия занятий с Альбертом Перовским…

Получалось, многочисленные стычки и драки влияли не так сильно, как обычные и спокойные занятия. Над этим стоило подумать.

— Нам срочно нужно найти ещё преподавателя, — ворчал я, быстрым шагом лавируя между хламом и грубо распихивая вялых торчков.

Едва переставляя ноги, они колыхались посреди мусорных волн, мало чем отличаясь от растений. А другие местные жители, ещё сохранившие рассудок, пока что не особо высовывались.

Мной стали живо интересоваться дети. Грязные мальчишки вырастали на вершинах мусорных гор, на крышах низких построек — они жадными до приключений глазами таращились на дерзкого гостя.

Надеяться, что на меня больше не нападут, было глупо, ведь здесь обитали не только обкуренные «овощи».

— Да грёбанный… — я едва успел отскочить, когда один из торчков в лохмотьях неожиданно ринулся в атаку.

Сверкнуло лезвие, «овощ» оказался довольно юрким. Только неумелым — явно привык резать исподтишка, нападая на обычных людей.

Он хотел свалить меня на землю и там уже добить, поэтому ринулся всем весом.

Шаг в сторону, перехват вооружённой руки… Если бы не реакция, валяться бы мне с ножом в груди. Хотя урод, прежде чем упасть со сломанной челюстью, всё же порезал мне ткань под мышкой.

Я резво потёр ушибленный локоть, потом покрутил в ладони тусклый нож с обломанным кончиком. Окислившееся лезвие сантиметров десять в длину, ручка обмотана засаленным шнурком грязно-красного цвета, с запахом давно засохшей крови.

— Спасибо, — козырнул я мычащему неудачнику, а потом пинком по лицу отправил его в обморок.

Что-то я слишком сердобольный стал. Вот уж точно на клинке не его кровь, и своих жертв он навряд ли жалел…

Пацаны продолжали глазеть с невысоких крыш и мусорных куч, и я просил Васю помолиться, чтобы вся эта орава не надумала в меня чем-нибудь кидаться.

Поняв, что некоторые бродячие «овощи» лишь притворяются такими, я стал действовать решительнее. Так же расталкивал их ударом в грудь, прямо в солнечное сплетение, вот только делал это ножом.

В последний момент я незаметно отворачивал лезвие, не желая поливать свою карму лишней кровью, но удар и так был мощным. Поэтому сторонний наблюдатель не сразу поймёт, смертельно ранена жертва, ворочающаяся на земле, или просто сгибается от боли.

Следующее нападение оказалось сложнее — сразу трое. Но я уже достаточно разогрелся, и просто наслаждался вынужденной тренировкой. Тем более, нож в руках давал гораздо больше возможностей…

Резануть руку нападающему, потянуть на себя, лбом расплющить нос. Оттолкнуть его на визжащего лысого горбача, потом присесть и локтем встретить третьего. Тот сгибается, а моя рука с ножом на автомате летит в подбородок противника… чтобы в последний момент развернуться, отклоняя лезвие.

Челюсть у него всё равно трещит, и наружу вылетают зубы, словно россыпь камней из Вертуна. Ну, в отличие от клинка в шее, это не шмевтельно.

— Могли бы и спасибо сказать, — рыкнул я, пинком отправляя поднимающегося лысого в обморок, — за доброту…

Они навряд ли понимали, что оставались в живых только потому, что я так решил. Кто-то же довёл их до такой жизни… Тем более, это не те противники, которые погонятся следом, пытаясь отыскать меня хоть на краю света.

А ещё я помнил, что на меня смотрит куча детей. Нет, я не питал иллюзий, что из них вырастут приличные люди. Но, может быть, хоть один просто задумается?

Едва заметный ветер псионики заставил меня обернуться, посмотреть вдоль контуров крыш. Сразу несколько сопляков исчезли, словно сдунуло их. Решили, что я из-за них всполошился…

Липкий, изучающий взгляд даже потревожил мой кокон, заставив сознание колебаться. Ну, а вот и наш диверсант, Вася!

Вячеслава нигде не было видно, но у меня проснулась снайперская чуйка. Так бывает часто после выстрела, когда ноги зудят и просят сменить дислокацию — «тебя запалили, время уносить задницу».

Я перехватил нож поудобнее, покрутил головой, оценивая всех бомжеватых вокруг. Аборигены постепенно заполняли улицу, выползая из дыр, прикрытых драными занавесками, и уже не притворялись торчками.

Реальных наркоманов с руганью отталкивали, пинками прогоняли прочь. Вышли настоящие защитники трущоб, поигрывая в руках оружием улиц — дубины, арматура, ножи.

— Плата, безлунь сраная, — прокашлял низкорослый бородач, словно обезьяна, запрыгнув на кучу гнилых досок.

В его руках покачивалась обломанная сабля, но она всё равно была длиннее моего ножа.

— Даже грёбанные вояки знают, что к нам лучше не соваться, — донеслось с другой стороны, — На нашей улице не место вашей лунной гнили…

— Почему же не место? — удивился бородач, — За отдельную плату…

Хрюкающий хохот заполнил улочку, и я тоже усмехнулся.

Перед ними страха не было, хотя опасность немалая. Больше пугал тот хмырь-диверсант, который следил за мной, ведь он не кинулся меня хватать, не кинулся убить этих оборванцев…

А ведь его задание провалится, если меня прикончат. До чего же хитёр этот Ключевец — следит, изучает, будто знает, что вся эта шваль мне не противники.

Твою псину, как я не люблю, когда схватка с сильным противником происходит не на моих условиях. А сейчас правила диктует он.