Юрий Корчевский - Асы. «Сталинские соколы» из будущего
Получив по ленд-лизу из США отряд бронекатеров, командование расставило их для блокирования проливов в Карском море. Немецкие суда перестали заходить в эти воды, но подводные лодки адмирала Деница периодически появлялись и топили наши грузовые суда.
Тихон же отправился в учебную эскадрилью. Сначала ему было обидно: он – боевой летчик, имеет награду, не один боевой вылет провел, лично и в группе сбитые самолеты противника на счету записаны, а его, как желторотого новичка, – в учебку…
Оказалось – зря обижался, гидроавиация имеет свою специфику. И первое, что поразило Тихона, – так это полярный день. Он уже на место прибыл, а солнце висит над горизонтом и не заходит. Глаза видят – светло, а организм сна просит.
Эскадрилья базировалась на Холмовском озере, южнее Архангельска. Тихон предъявил в штабе приказ, его внесли в списки и поставили на довольствие. Чем был хорош гидродром на озере – там не было высоких волн, как на море. Для учебных занятий – самое то, что нужно. Правда, гидроспуск был один.
Гидроспуск – это бетонированная полоса с берега в акваторию, по ней спускаются в воду или вытаскиваются из воды на сушу гидросамолеты. Тихон представлял себе, что гидросамолеты взлетают и садятся на воду, а обслуживаются на суше. Но, оказывается, он ошибался: гидросамолеты МБР-2 колес не имели и стояли на якоре близ берега. В случае необходимости своим ходом или буксирным катером их подтаскивали к гидроспуску, подводили под фюзеляж колесную тележку и трактором вытаскивали на берег.
Самолеты сначала разочаровали Тихона. Какие-то угловатые, с двигателем над фюзеляжем, с якорем на носу, они устарели еще к началу войны. И показатели смешные. Максимальная скорость – 200 километров в час, дальность полета – 650 километров, экипаж – три человека. Зимой его можно было ставить на лыжи. Из вооружения имел два пулемета и мог брать на борт до 500 килограммов бомб. При взлетном весе 4,5 тонны имел слабый мотор в 750 лошадиных сил.
Когда Тихон после теоретических занятий попробовал взлететь вместе с инструктором, он едва не заскрежетал зубами от злости. По воде, причем спокойной, без волн, самолет разгонялся мучительно долго, пока не выходил на редан. В дно с шумом била вода. Звуки были непривычными, и с перепугу хотелось снять ноги с педалей и посмотреть вниз – не набирается ли вода в фюзеляж? Обзорность назад скверная, вся надежда на хвостового стрелка.
Сделавши «коробочку», они приводнились. Инструктор все время наставлял Тихона:
– Нос подними, обороты сбавь…
А потом с обеих сторон возникли фонтаны воды! Через негерметичное остекление и люки вода в корпус все-таки попала.
– Для первого раза неплохо, – похлопал его по плечу инструктор. – А к воде привыкай.
А как привыкнуть к летающему утюгу? Не зря МБР-2 получил в гидроавиации прозвище «амбарчик». В немалой степени – из-за созвучия с официальным названием, но и из-за угловатых обводов тоже.
Вплоть до июня 1944 года наша гидроавиация использовала устаревшие МБР-2, ЧЕ-2 или Г-7, и только потом стала получать более совершенные американские PBN-1 «Nomad» или «Каталины».
После «яка» «амбарчик» разочаровал Тихона, но службу и самолет не выбирают. Со временем привык, освоил технику пилотирования и летал уже без инструктора. Хуже было со штурманскими навыками. Если по карте и над реальной сушей он ориентировался хорошо, то над морем терялся. Нет, где юг или другие стороны света, он, конечно, знал, но в какой конкретно точке? Со всех сторон, куда бы он ни кинул взгляд, свинцово-серая водная гладь. Однако Тихон и тут нашел выход: он привел самолет к суше, сориентировался над землей и точно вышел к озеру.
Хотя по рассказам пилотов, летавших над тундрой, он знал, что и над ней ориентироваться сложно. Что море, что тундра – безориентационная местность, как говорят штурманы. А еще запомнил рассказ одного из летчиков – тот выписывал круги в поисках места для посадки в районе Диксона. Видел внизу березки, думал – высота не меньше полусотни метров. Однако березки оказались низкорослыми, полярными, в метр-два высотой. Выходит, он кружился на недопустимо малой высоте, едва не задевая крылом о землю на виражах.
Пилоты мотали на ус такие откровения, поскольку ни в одном наставлении по производству полетов такое не прочесть, а это жизненно важно.
Курсантов в учебке поднатаскали. Все они были с опытом, некоторые – при офицерских званиях, но прежде летали на колесных самолетах, взлетающих с твердой поверхности. Но приобретенные ими знания и навыки не были лишними, хотя гидроавиация имела свои особенности.
После потерь самолетов-амфибий в первые месяцы войны командование изменило тактику, и на бомбардировки «амбарчики» выпускали только ночью, а днем – на поиск вражеских кораблей, уничтожение подводных лодок, спасение сбитых экипажей, разведку ледовой обстановки и заброску разведгрупп – но только за пределами досягаемости немецких истребителей. Как и у всех истребителей, радиус действия у них был невелик, и если «амбарчики» по боевому заданию летели на север или восток, то «худые» им уже не встречались – не хватало запаса топлива. Зато изредка встречались «Хейнкели-111». Хоть и не дальние бомбардировщики, но для бомбардировки конвоев они забирались в высокие широты.
Были у них еще модификации разведчиков – с мощной фото– и киноаппаратурой, с увеличенными топливными баками и удлиненным радиусом действия. Наши истребители их не любили, «Хейнкели» считались трудносбиваемыми. Во-первых, у них не было не простреливаемых воздушными стрелками мертвых зон, во-вторых, при попадании в один мотор «Хейнкель» продолжал лететь на втором без потери высоты. «Юнкерс-88» был попроще: у него была небольшая мертвая зона с хвоста, где мог пристроиться истребитель и открыть огонь на поражение.
Для Тихона, как и для других пилотов, плохо было то, что выпуск МБР-2 уже прекратили. Поступали в ВВС Северного флота гидросамолеты с других театров военных действий – с Черного моря, с Тихого океана, зачастую – в потрепанном виде.
Гидросамолетами были оснащены 118-й МРАП (морской разведывательный авиаполк) и 49-я отдельная эскадрилья, 24-е звено связи и некоторые другие подразделения. Базировались они в бухте Грязной, у мыса Великого, Иокоганьги, на Ура-Губе, Холмовском озере и Губе Белужьей, но это уже на Новой Земле. А еще – на Соловецких островах.
Тихон попал в Губу Грязную. Думал, название ей дали от грязной воды, и удивился – бухта была в месте впадения речки Грязной в Кольский залив. Вода чистейшая, рыбы полно.
Пара дней ушла на знакомство с экипажами, самолетом – его «амбарчик» был из числа перекинутых с Черного моря. Не раз латанный, но с хорошим мотором, недавно прошедшим капитальный ремонт. Одновременно с этим Тихон получил морскую форму и внешне теперь не отличался от других военнослужащих эскадрильи.
К лету 1943 года авиация Северного флота имела 600 самолетов, и из них 90 штурмовиков, 30 бомбардировщиков, 70 торпедоносцев. Нашим же войскам на севере противостояли немецкий горно-стрелковый корпус «Норвегия» и финская армия.
По причине полярного дня гидросамолеты в сторону Норвегии и Финляндии не летали, для «мессеров» они были слишком легкой добычей. И хотя на «амбарчиках» было две пулеметных точки для защиты, но калибр их был мал, винтовочный.
Первый боевой вылет Тихона был на Север. Ему следовало пройти над морем до траверза острова Кильдин, повернуть вправо, в сторону Баренцева моря, и патрулировать заданный район для поиска и обнаружения вражеских кораблей и подводных лодок.
Как выглядят корабли – это понятно. Подводные лодки, если идут в надводном положении, – тоже ясно. На небольшой глубине, метров до десяти, их разглядеть можно, по крайней мере пилоты, имевшие опыт, рассказывали – лодка представляет из себя темное движущееся пятно. А вот узнать, наша она или немецкая, невозможно.
У наших на Севере подводные лодки были, и действовали они активно. Более того, часть лодок была построена по немецким проектам, и внешне они от «немцев» не отличались. И флаги при всплытии для подзарядки аккумуляторов лодки не вывешивали. Был один характерный признак: если с лодки ведут огонь, значит – она чужая, и ее надо бомбить. Только опасно, сбить могут раньше, чем поймешь, чья это лодка. А из пулеметов по лодке стрелять бесполезно: прочный корпус имеет толщину качественной стали не меньше, чем у танка, и пулей его не пробьешь.
Полет долгий, весь запас топлива – на четыре часа. Сначала слева по борту был виден Кольский полуостров, смутно Териберка промелькнула. Тихон довернул вправо, курс девяносто. Высота – тысяча метров. С такой высоты и большая площадь акватории видна, и не так холодно. Тихону в остекленной кабине хоть ветер не дует, так, легкий сквозняк. А вот бортстрелку в передней кабине не сладко. Пулемет на вертлюге стоит, даже козырька спереди для защиты от ветра нет. По самолетным меркам, двести километров – мизер, а в лицо дует, как ураган. Холод в рукава забирается, под шлем. Тихон еще подумал – а что зимой будет, когда морозы ядреные придут?
