Сергей Антонов - Непогребенные

— Вы и про звание его в Вермахте скажите, — язвительно скривился Теченко. — И про заслуги перед Третьим Рейхом. Герр гауптман! Тьфу! Да не забудьте поведать, что свои смелые эксперименты он ставил отнюдь не на лягушках!

— Ты есть — английский шпион! — стекла очков Лютца запотели от гнева; он наклонил голову и двинулся на Теченко со сжатыми кулаками. — Ты — предавал свою Родину! Я слушил великий Германия по убьешдениям! Ты — за дьеньги! За тридцать сребреньиков! Йуда!

— Товарищи, немедленно прекратите! — Исай Александрович схватил Отто за плечи и с неожиданной для своего возраста силой оттолкнул его в сторону. — Я тоже шпион. На три иностранных разведки работал. Но это все в прошлом. Я уверен, что наверху давно во всем разобрались. Именно поэтому за нами и прислали товарища Томского! Правда?

Толик пребывал в замешательстве. Теперь выяснилось, что пара людей в белых халатах — шпионы, а третий — вообще офицер гитлеровской армии. Может, по распоряжению Москвина в бывшем городке ученых основали приют для умалишенных? Томский осмотрелся по сторонам, вполне готовый к встрече с Наполеоном и Чингисханом. Какую манеру поведения выбрать? Пока — выжидательную. Узнать о странной троице как можно больше, а уж потом решать, как поступить.

— Правда, — кивнул Томский. — Наверху во всем разобрались. Товарищ Москвин лично занимался вашим делом.

— Товарищ Москвин? — Куницын произнес фамилию генсека с придыханием, свидетельствующим о безграничном уважении к генсеку. — Простите нашу неосведомленность. Сами понимаете — столько лет… Значит, товарищ Москвин. Значит, он сейчас возглавляет КПСС?

— Он руководит Красной Линией.

— Линией? — брови Исая Александровича удивленно поползли вверх. — Ах, я понял! Линией партии.

— Колеблется он относительно линии партии, а остальные вместе с линией партии колеблются, — встрял в разговор Аршинов. — А вообще, товарищи, может, обед на первое, а разговоры — на второе? Тут у вас, я смотрю, и тушенка, и галеты, аж слюнки текут. И чай, небось, настоящий?

— Мы не жалуемся на паек, — заверил Куницын. — Правда, после пробуждения нам пришлось искать склад продовольствия. Нас забыли предупредить о точном его местонахождении, но мы не в претензии. Теперь все в полном порядке.

— Я тоже люблю червячка заморить сразу после пробуждения, — Аршинов вооружился скальпелем и нанес на галету слой тушенки сантиметров в пять толщиной. — Отто, братишка, сообрази кипяточку! Вездеход, угощайся! Смотри сколько здесь всего. Люблю повеселиться, особенно…

— Товарищ Аршинов — наш специалист-взрывотехник, — Томский поспешил перебить бесцеремонного и грубого прапора. — Он — большой шутник.

— И почти мой коллега! — с воодушевлением воскликнул старик. — Я ведь, как вы, возможно, знаете, — конструктор стрелкового оружия. В свое время даже возглавлял Тульское ЦКБ. Мои последние разработки касаются холодного оружия на пневматике. Обязательно покажу вам кое-что. Это — очень интересно. Но перед тем, товарищ Аршинов, я намерен вас поругать.

Челюсть прапора не отвалилась лишь потому, что рот был набит до отказа. Аршинов перестал жевать и уставился на Куницына округлившимися глазами, а тот шутливо погрозил пальцем.

— Понимаю, что подходы к объекту были заминированы для нашей же безопасности, но все-таки стоило поставить нас в известность. Ведь если бы не наблюдательность товарища Теченко, мог бы произойти несчастный случай.

«И произошел», — Томский едва не произнес эти слова вслух. Теперь стало ясно, откуда взялись следы у склада. Они оказались менее бдительными, чем товарищ Теченко, и в результате погиб Шаман. Одна загадка разгадана. Но сколько их еще осталось!

— М-да. Тут мы прокололись, — Аршинов кивнул с умным видом. — Со взрывчаткой вообще надо быть поосторожнее. Вот у меня в части случай был…

Толя с опаской слушал рассказ прапора о том, как ушлая солдатня ухитрялась продавать взрывчатку браконьерам. Он боялся, что Аршинов ляпнет что-нибудь такое, отчего их авторитет в глазах Куницына резко упадет. Боялся не напрасно. Лицо Исая Александровича все больше мрачнело. Он явно ожидал услышать от гостей чего-то другого.

Что касается Теченко и Лютца, то их поведение тревожило больше всего. Минуту назад ученые готовы были растерзать друг друга из-за идеологических разногласий, а теперь оживленно перешептывались.

Томский воспользовался болтовней прапора как отвлекающим маневром. Он лихорадочно прокручивал в мозгу все, что говорил Куницын и его друзья, пытаясь понять, откуда взялась вся эта троица… КПСС. Многозначительное, «наверху разобрались». Куницын с товарищами вели себя так, словно свалились с Луны. Или слишком заработались. А почему бы и нет? Не просроченная тушенка, галеты, настоящий чай. О таких деликатесах другие жители Метро давно и прочно позабыли. Можно размышлять об использовании пневматики в стрелковом оружии, принципах замораживания живых тканей и прочей ерунде, когда брюхо набито, ты разгуливаешь в белом халате, а вокруг тепло и светло. И сам ты, судя по всему, палец о палец не ударил ради всего этого. Что и говорить, Москвин умеет создавать условия своим… Стоп! Куницын ничего не слышал о Москвине. И что из этого следует? Идеологическая машина красных дала сбой? Тысячу раз «нет»! Руководитель секретной лаборатории должен быть в курсе такой мелочи, как фамилия генсека Коммунистической парии Московского Метрополитена. Черт! Он вообще говорил о КПСС!

Толя чувствовал, что разгадка странного поведения обитателей Академлага близка. Ответ просто вертелся на языке, но упорно не желал оформиться в слова.

Аршинов, тем временем, закончил свой рассказ и ожидал услышать смех слушателей, но вместо этого воцарилась мертвая тишина. Куницын нервно теребил пальцами край халата. Затянувшуюся паузу нарушил Вездеход:

— Я хочу отправить Шестеру домой. Пусть отнесет Грише записку о том, что у нас все в порядке. А мы заодно узнаем, что новенького на станции.

— Отправляй.

— Елене от тебя передавать привет?

«Черт бы побрал тебя, Носов! Только это еще не хватало. Куницын принимает их за больших начальников, а ты лезешь со своими посланиями. Отстань. Не видишь разве, что ситуация может выйти из-под контроля?!»

— Не стоит, Ни… товарищ Носов.

— А что, товарищ Томский, ваше животное способно исполнять функции курьера? — оживился Куницын.

— Может, может. Вот товарищ Носов у нас, так сказать, за кинолога… Как насчет осмотра объекта?

— Конечно, товарищ Томский, — Куницын встал. — И все-таки, простите великодушно, кто вы по званию?

— Майор, товарищ Куницын.

— Министерство государственной безопасности?

— Ее самой.

Толя понимал, что врет очень неумело. Это было заметно по напрягшемуся лицу старого ученого. Все-таки не просто какой-то там конструктор. Пожил, знает жизнь и людей. Поймать на лжи такого молокососа Исаю Александровичу ничего не стоит. И все же говорить с ним начистоту пока рано. Томский не знал почему, но чувствовал — рано.

— Значит, попьем чайку и приступим? — Куницын не сводил глаз с Вездехода, который успел написать записку и теперь засовывал ее Шестере под ошейник, нашептывая ласке что-то на ухо. — Товарищ Отто, что там у вас с чаем?

— Все готово, Исай Александрович!

Из-за махины, похожей на ракету, высунулась голова Теченко.

— Товарищ Куницын, срочно требуется ваша помощь.

— Другого времени не нашел?

— На одну минутку!

— Простите, товарищи. Таков уж ученый народ — если что втемяшат себе в голову… Я моментально!

Оставшись наедине с Аршиновым и Вездеходом, Томский дал волю душившей его ярости:

— Вы, что не можете помолчать? Один несет бред о солдатах-жуликах, другому приспичило письма отправлять! Разве не доперли? Мы под подозрением! Эти люди ждали важных гостей, а тут заявились три оборванца.

— Плевал я на их подозрения! — буркнул Аршинов. — Что эти крысы лабораторные могут нам сделать? Им только ствол покажешь — мигом в обморок свалятся.

— Идиот. Ладно, проехали! — Томский зло отмахнулся. — Что вы думаете обо всем этом?

— Думаю, парни немного не в себе, — пожал плечами прапор. — Слыхал о таком. Горячкой замкнутого пространства называется.

— Странные они, — поддакнул Носов. — Но… умные. А что тебе до их странностей? Пусть помогут тебе вылечиться, и мы уйдем, оставив их наедине со своими тараканами.

Появился Куницын в сопровождении Лютца. Отто нес на каком-то лабораторном подносе три стакана чая. Он поставил их на стол и даже поклонился. Томскому этот жест напомнил забегаловки на Черкизоне, где каждый официант из кожи вон лез, чтобы заработать в качестве чаевых пару патронов.