Аллан Коул - Возвращение императора
Денег у тирана Йелада хватало. Чего емунехватало – это организованности. После стольких лет постоянных побед он затребовал слишком малочисленную, как оказалось, команду для управления ходом выборов. Теперь он приказал удесятерить силы. И вся эта толпа, разом ринувшись в работу, смешалась, как бывает в велосипедном "заломе", образовав кучу-малу.
Но самая скверная вещь произошла еще раньше, на следующий после собрания вечер. Меньше чем за сорок восемь земных часов до выборов.
* * *Рашид спокойно наблюдал со стороны, как Кенна выплывает на большую уличную трибуну. Глаза Рашида скользили по собравшимся. Он удостоверился, что его ребята работают, мельтеша в необъятной толпе. Событие снимали все службы новостей планеты. Даже прикормыши Йелада были тут как тут, лишь только просочились сведения о предстоящем через несколько часов выступлении Кенны с речью о том, что Дьюсаблу грозит застой экономики. Репортеры позабыли о боссах, кому они должны сохранять верность, обезумев от самого пьянящего из ароматов – запаха политической бойни.
Кенна занял свое место. Раздался гром рукоплесканий, организованных "группой скандирования". Солон скромно раскланялся и вяло поднял руку, улыбаясь и прося прекратить овацию:
– Стоп, стоп. Я не заслужил такого изъявления любви.
Парни из "группы скандирования" снова нажали на педаль, лишь только толпа начала думать, что пора перестать рукоплескать. Овации стали еще громче. Рашид терзал ладоши толпы минут тридцать, а затем жестом приказал, чтобы овации пошли на убыль.
Кенна, улыбаясь, поблагодарил всех за такое неожиданное выражение поддержки, а затем состроил на лице маску печальной мудрости. Он кратко обрисовал свою карьеру на поприще служения народу, не забыв упомянуть ни одной из тяжких схваток за интересы общества; потом признался, что ошеломлен трудностями ведения нынешней кампании. Он уже в летах, сказал Кенна, и осознал, что не в силах нести груз обязанностей, который на него возложит имя... должность тирана.
Толпа притихла. Затем народ начал шевелиться. С разных концов слышались крики: "Нет!.. Нет!.. Нет!.."
Были они порождены магией Рашида, ибо возникли не в глотках "группы скандирования", а действительно раздались из народа.
Наконец солон Кенна приблизился к завершению речи. Выдержав драматическую паузу, он произнес:
– Я очень внимательно слушал речи моих оппонентов. И пришел к выводу, что только один голос звучит громогласно за нас всех. Поэтому я объявляю... Я снимаю свою кандидатуру и...
Толпа яростно взревела, но Кенна самим своим видом праведника заставил ее стихнуть.
– И передаю свою поддержку, ваше доверие – наиболее обещающему из всех разумных существ Дьюсабла...
Вот теперь настала очередь Пустышки выйти на сцену, к изумлению всей планеты.
Солон Уолш подошел к коллеге. Слезы блистали у него на глазах – это Рашид посоветовал Эври надушить слезоточивым веществом бутоньерку в его петлице.
– Я передаю тебе... наш новый тиран... жизнь нового века... Солон Уолш!!!
Народ сошел с ума. Завязались драки. Бригады репортеров ползали друг по другу, стремясь сделать фото поближе; отставшие показывали окружающим чудеса в спринтерском беге с тяжелой аппаратурой на шее.
Эпицентром всего этого умопомрачения была изумительная картина в обрамлении ораторской трибуны. Лишь только репортеры осознали это, они вышли из народа, вернее, вырвались из толпы, обратно к трибуне, чтобы запечатлеть картину, расшибая себе лбы и залезая на плечи коллег, лишь бы заполучить свое профессиональное удовольствие.
А она стоила того, эта великая композиция для предвыборного плаката, – солон Кенна и солон Уолш, рыдая от счастья, обнимают друг друга за плечи в едином порыве любви.
Рашид подумал, что представление удалось на славу. В прошлом он делал, конечно, и много лучшие, но в конце концов, надо допустить, что... Тут его ум совершил маленький, но бешеный скачок.Когдаон делал лучше?Длякого?.. Но тут рев толпы отвлек его, и он вновь с головой погрузился в заботы.
Теперь предстояла самая трудная часть операции – надо (всего лишь!) украсть победу на выборах.
* * *День выборов рождался под гром бешеных воплей тирана Йелада. Глаза его были словно чайные блюдца, налитые кровью, – следствие гонки за иудой Уолшем в течение всей предыдущей ночи. Наконец помощники утихомирили Йелада настолько, что он сумел внятно произнести приказ контратаковать.
Йелад брякнулся за свой стол и полностью открыл кран незаконных действий. Уверенность в себе и доверие избирателей быстро возвращались. Его политический арсенал мог заставить ахнуть даже покойного Императора.
Избыток пара подходил к концу. Тиран сосредоточился и заказал кувшин крепчайшей заварки, чтобы подготовить нервы к длинному дню и долгой ночи впереди.
В этот момент в офис ворвался один из его помощников. Он имел нехороший, испуганный вид. Скверные новости из 22-го отделения – одного из самых надежных опорных районов Йелада, с миллионом "железных" голосов в кармане и двумястами тысячами голосов из могилы.
Потеряв от ужаса способность перерабатывать информацию, помощник докладывал очень плохо, то бишь рассказывал все, что случилось, с самого начала, с мельчайшими деталями. Йелад заорал, чтобы тот сразу говорил суть, но бедняга настолько запутался, что пришлось, стиснув зубы, велеть ему начать рассказ снова, с начала и по порядку.
Двадцать второй район находился на острове, окруженном морем фабричных стоков. Для рабочих, то есть для ста процентов избирателей, существовало лишь два маршрута следования домой и на работу – через большие мосты, построенные на голом энтузиазме и принесшие огромные деньги в виде взяток лет двадцать тому назад.
– Да, да! Черт побери, мне это известно. Быстрее рожай из своей дерьмовой задницы!
– Ну, значит... – помощник запнулся на полуслове. – Один из них только что рухнул.
– Дьявол!.. – только и смог выдохнуть Йелад. Передвижение избирателей скоро приведет к тому, что по второму мосту нельзя будет протолкнуться. И, хотя обошлось без жертв, народ может испугаться и не выйти голосовать.
Йелад единым духом всосал в себя полкувшина подкрепительного.
День начинался не лучшим образом.
* * *Пока Йелад пытался собрать свои извилины, Рашид проник в темную глубину подземелья большого здания, где находилась компьютерная система подсчета голосов всей планеты.
Подлиза-служащий проводил его бригаду из трех гуманоидов со специальным техническим образованием к бронированному помещению. Открылась тяжелая дверь. Взглядам пришедших предстала путаница приборных панелей, оплетенных старомодными оптоволоконными кабелями. Дело оказалось совсем легким. Но Рашид знал, что в политике все легко, надо лишь приложить силы в нужный момент.
* * *В день выборов там, где раньше две тысячи женщин шагали в демонстрации в защиту чести невинной Ким, поднявшееся над городом солнце осветило пятнадцать тысяч разгневанных матерей – они двигались в марше, организованном от двух отделений. Перед ними полз целый гравифургон с полицейскими.
Три часа матери шли от одного отделения к другому, сзывая избирателей всех рас и полов под полотнища, на которых трепетал на ветру лик замученной выродками из полиции девочки-налетчицы.
Потом они все пошли отдавать свои голоса. Шестьдесят тысяч голосов. Некоторые особенно разгневанные дамы проголосовали раз по сто – до тех пор, пока избирательные участки не закрылись.
* * *Солон Кенна на рассвете пробежался по докам и помещениям бюро трудоустройства ПДТ. Он сыпал деньгами так щедро, что, будь это стапельная смазка, можно было спустить на воду целую флотилию крейсеров. И, тряся каждому руку и наполняя ему карман кредитками, глядел собеседнику прямо в глаза и говорил напутственно:
– Идите голосовать. Задайте им перцу!
Рабочие массы длинными колбасами вылезали из проходов.
Накал избирательных страстей и уличных драк не стихал до глубокой ночи.
* * *Солон Уолш обращался к толпам сидевших у телевизоров торжественно, с юной честностью. Но гнев его был так велик, что крепкая длань Уолша дрожала. Зажатый в руке, перед камерой трепетал обрывок бумаги с последними леденящими душу фактами.
– Еще одно предательство, дорогие мои сограждане. Тайный Совет в своей мудрости дошел до того, что приказал девальвировать наши деньги вполовину! Что скажет по этому поводу мой трусливый оппонент, тиран Йелад?
Стоявший поблизости мог видеть, что на бумажке нацарапано лишь несколько слов – напоминание, написанное рукой Рашида. Подчеркнутые жирно слова гласили: "Не улыбайтесь, когда будете это говорить".
