Макс Острогин - Большая Красная Кнопка

Спички горели с шипением, я думал, заряжая патроны. Нож их не берет, топор потерялся, стрелять бесполезно, да и патроны заканчиваются…

Завыть, что ли?

Я потрогал ухо. Почти нет. Хорошо меня уездил этот поход, нога, ухо, ослеп. Лучше не бывает. Нет, завою.

Шаги по железу. Кто-то побольше ящерицы. И не такой ловкий, так греметь может только… Вскинул двустволку, прицелился на звук.

– Не стреляй! – крикнул Егор. – Не стреляй, это мы!

Я продолжал целиться.

– Дэв! Это мы! Я и Алиса!

Егор. Алиса.

У меня задрожали ноги. Так сильно, что стало трудно стоять. То есть совсем трудно, едва не упал, позорно оперся на оружие.

– Это мы, – Егор гремел железками, приближался ко мне, чертыхаясь и подпрыгивая. – Мы!

Как-то хорошо стало необыкновенно, петь захотелось, запел бы, знал бы что. Егор подбежал ближе, остановился. Он дышал громко, отрывисто, кажется, чувствовал примерно то же, что и я. Мне стало неудобно. Наверное, еще чуть-чуть, и мы бы кинулись обниматься, и это было бы совершенно невозможно. Поэтому я сказал довольно грубо:

– Чего сразу не подошел?

– А, думал, что ты… – Егор захлебнулся. – Думал, что ты… С ума сошел. Я сам чуть не сошел, когда ослеп от взрыва.

– Я? С ума?

Я презрительно плюнул.

– Страшно ведь… Как глаза?

– Никак, – ответил я. – Не видят.

– Пройдет. Я вчера вечером, как и ты, не видел, а с утра проморгался. Алиска тоже.

Хорошие новости. Алиса здесь.

Егор прозрел, значит, я тоже, вполне вероятно, прозрю. Прозрею. Он моложе, восстанавливается быстрее, мне требуется больше времени. К завтрашнему утру. Ну, или к послезавтрашнему. Я почувствовал прилив сил и бодрости. Если глаза сохранились, то все еще можно исправить, цель достижима, ничего еще не потеряно…

– Ты, главное, не растирай глаза…

– Не разотру. Тут ящерицы, кажется…

– Ящерицы? – спросил с удивлением Егор.

Сейчас он мне скажет, что никаких ящериц он не видел. Что это я сам себе ухо оторвал…

Стало страшно. А вдруг на самом деле? Куда они так быстро делись? Только что нападали… И исчезли. Если я на самом деле свихнулся? Отравился газом или просто умом тронулся, от перегрузок или от страха – мне слишком долго казалось, что я ничего не боюсь, – а это оттого, что я попросту сошел с ума. Сумасшедшие не боятся. И на них нападают ящерицы, которых никто вокруг не видит.

– А зачем спички раскидал? – спросил Егор.

– Темно было, – ответил я.

Егор хихикнул.

– Тебе надо поплакать, – сказал он.

– Что?

– Поплакать. Глаза промоются, и увидишь.

– А если водой? – спросил я.

– Не, водой не пойдет. Поплачь, здорово помогает.

Не хочу я плакать. Нет настроения.

– Поплачь, а то идти не сможешь.

– Смогу.

Я поднялся.

– Точно? – спросил Егор. – Нам идти непросто, надо еще Алису тащить.

– Как это?

– Она без сознания, – сказал Егор шепотом. – Валяется. Я волокушу сделал, но все равно тащить ее тяжело.

– Как вы выбрались? – спросил я.

– Никак. Я не помню, что произошло после вспышки. Очнулся недалеко отсюда, на скамейке.

– На скамейке?

– Ага.

Кажется, Егор кивнул.

– Мы оба сидели на скамейке, и я и Алиса. Я сначала ничего не видел, полчаса, наверное. А потом…

– Потом ты разнюнился и прозрел.

Егор промолчал.

– Что от вас нужно было китайцам?

– Не знаю. Кровь, кажется, не брали – голова не кружилась. Но уколы делали, все руки в дырьях. У Алисы тоже… Плевать на них. Слушай, Дэв, я по карте посмотрел. Можно по этой дороге попытаться. По монорельсу. Это очень…

– Мы пойдем к Вышке, – перебил я.

– Зачем? Лучше в обход…

– К Вышке.

– Я по карте смотрел…

– К Вышке! – заорал я.

Егор согласно вздохнул. Мы впряглись в волокушу и поволоклись. До Вышки было недалеко, но пробирались долго – Алиса постоянно за что-то цеплялась, да и я пару раз падал. Думал – а что, если я не прозрею? Буду слепым и беспомощным, очень скоро Егор обнаглеет и станет руководить, а потом и помыкать мной, потому что я окажусь полностью от него зависимым. И Алиса еще… Залезем в слона, начнем жить. Я, слепой и сумасшедший, Алиса, сумасшедшая и опасная, Егор, зрячий и незаменимый.

Егор остановился.

– Пришли, – сказал он. – Вышка. Что делать будем?

Я не чувствовал никакой Вышки. Последние метров двести мы продирались через искореженный металл, но этого металла у нас вокруг полно, везде по колено.

– Что видишь?

– Железяки, что еще? Много. Сейчас…

Егор загремел.

– Тут всмятка какая-то… – сказал он издалека. – Сверху кто-то свалился… Сожрали его почти.

Карлик-горбун. Сам виноват.

Егор отправился дальше. Рядом со мной движение, шорох. Алиса.

– Есть… что-то, – сказал Егор издалека. – В китайском комбинезоне. Сейчас погляжу… Ах ты…

Егор замолчал. Я прижал к себе двустволку.

– Это… что тут? – спросил Егор. – В комбезе?

– Акира, наверное. Так он назвался. Мне казалось, что его так зовут, он произносил это именно так. Китаец.

– Это китаец?!

– Конечно. Китаец. Не видишь разве?

Егор всмотрелся в китайца, сказал:

– Но ведь он совсем не человек.

– Как не человек?

– Так, – ответил Егор. – Он… Не знаю кто. Ты уверен, что это на самом деле китаец?

– Ты же был на дирижабле!

– Там они в масках все, я думал… Я думал, они люди… Сейчас я…

Егор выругался еще гаже. Подошел.

– У этого твоего китайца кость темная… Он точно китаец?

– Китаец.

– А уши где?

– Откуда я знаю? Спроси у него.

– А ты остальных видел? – спросил Егор.

– Видел. Такие же. Все китайцы такие. Уродливые. Ушей нет, носа нет, рожа зеленоватая. Глаза большущие.

Неудивительно, что от таких бешенство пошло.

– Нет, уродливые – это ладно… Но это… Лапша червивая, оружие скругленное… Я сразу подозревал! Что они не китайцы! Почему они нашим воздухом дышать не могут?

– Откуда я знаю?! Может, он другой, воздух этот. Может, в нем бактерии какие-то сидят. Или состав не тот.

Егор задумался.

– Да, наверное, так, – сказал он. – Хотя наш воздух им подходит, если бы не подходил, они бы сразу умирали… Наверное, они все-таки тоже люди. Ноги, руки, голова, похож на больного человека. Почти…

Почти.

Я пожал плечами. Погода хорошая, это чувствуется. Холодно, и при этом прозрачно, и наверняка на западе в небе висит обширный мираж, в воздухе образовалась выпуклая линза, в которой отражается город, от чего кажется, что земля загибается кверху.

– Завтра будем дома… – Егор поглядел в сторону юга. – Или послезавтра.

Мне захотелось съездить ему по шее, чтобы не болтал без особой надобности разные глупости, но шеи я не нашел.

– Будем, – сказал я.

Алиса громко зевнула. Вообще-то люди не зевают во сне, но Алиса зевала.

– Пошла! Пошла отсюда!

– Это ты кому?

– Крысе, – недовольно буркнул Егор. – Чапе. Залезает все время… А с чего ты решил, что это именно китаец?

С чего? Видно же, что китаец.

– Видно же, – сказал я. – Волосы черные, вместо носа дырки, без ушей, на человека не похож. Китаец, само собой…

– Как-то очень уж не похож. Чапа! Пошла! Брысь! Ты, наверное, три килограмма весишь!

Боммм. Глухой и долгий звук, узнал его, когда нет зрения, слух работает гораздо лучше.

– Что это? – нервно спросил Егор.

– Трос лопнул.

В башне лопнул еще один трос. Совсем все старое.

Бомм, боммм, дзынк.

Наверху скрежетнуло, грохнуло, через несколько секунд тяжело обрушилось железо. Балкон над смотровой площадкой обвалился, скорее всего.

– Она же рассыпается…

– Она давно рассыпается, да никак не рассыплется. Наверху карабин. Оружие, с которым я…

Самому лезть? Вслепую – это самоубийство, ждать, когда вернется зрение… А если оно через неделю вернется? Или вообще не вернется? Послать Егора? Этот дурак шнурки завязать не в состоянии.

Ладно. Оружие – это всего лишь оружие. Прекрасное, верное, но оружие. А жизнь – это путь расставаний. Сначала ты теряешь родных, затем ты теряешь учителя, затем любимое домашнее животное, Папу, затем ты теряешь уже всех подряд, кто хоть раз тебе улыбнулся. Шагаешь, а вокруг тебя рушится мир. И гибнут люди. В конце ты остаешься один.

Без карабина.

– Ты прав, – сказал я. – Домой. То есть к слону. Наверное, в эту зиму действительно стоит отдохнуть. По весне… Продолжим.

– В слоне зимой хорошо, – сказал Егор с воодушевлением. – Тебе понравится.

– Не сомневаюсь.

Жить и умереть в слоне, что может быть лучше? Я, сидя в бескрайних рыбинских болотах, только об этом и мечтал. Ладно, выбора пока особого нет.

– Пойдем скорее, тут… Тут все… Как по тонкому льду. Знаешь, как стоять на тонком льду?

– Знаю.

Мы подхватили носилки с Алисой и двинулись на юг, оставив за спиной телецентр, Вышку, дирижабль и мертвых китайцев, и другого мертвого китайца, Акиру, который, может, был не совсем китайцем. И все они могли быть не совсем китайцами. Кем тогда? Кем?