Виталий Сертаков - Демон и Бродяга
Разбойников не ударило воздушной волной, не сожгло плевком Сатаны, не поразило молнией. Орду словно причесало гигантской расческой: одни продолжали шагать навстречу гибели, другие… уснули на бегу. Они падали, кувыркались, ломали друг об друга руки и ноги. Уцелевшие растерялись, заметались посреди шоссе. Кто-то показал пальцем на разбитый паланкин, и лесная братия в который раз кинулась на выручку к своему мандарину.
Бродяга взмахнул своими тонкими ручками вторично. Артур заметил, как напряглось, сморщилось лицо старца, точно он держал ладонь над открытым огнем. Разом уснуло еще не меньше дюжины «солдат удачи».
На лбу старца выступил пот. Он поднял руки, словно благославляя непутевых детишек, и замер в такой позе.
– Пошто шумите, детки? Пошто добрых прохожих пугаете? Ась? Вот ты, подь сюды, ну-ка, подь!
Старец говорил нараспев, то повышая, то понижая голос, приветливо переводил взгляд с одного китайца на другого, а сам незаметно придвигался к ним все ближе и ближе. Артур так и не уловил момент, когда это случилось. Вроде бы он только что следил за старцем и за теми, кто прятался на обочине, и вот…
Разбил до крови лоб.
Уснул.
Уснули все. Похрапывал в кабине «ЗИЛа» Буба, тревожно всхлипывая, спал обескровленный Лука, посапывала Варвара у колеса, выпустив из рук приклад пулемета. Мандарин Ляо лежал ничком, оглашая храпом тайгу, халат задрался на его нежно-белой, покрытой прыщами спине, и стало видно, что позвоночник у Ляо искусственный, собранный из металлических и пластиковых деталей. Дрыхли в сырых мхах его подельники возле заряженной пушки, а те, что стояли на дороге, – уютно свернулись клубками. Спали кони, понурив головы, пуская струйки слюны, редко вздрагивая хвостами, спали наложницы в вагончике.
Коваль очнулся от того, что ладонь Бродяги гладила его по затылку «против шерсти». У старца из носу капала кровь, тряслись дряблые щеки.
– Отгони… сарай ихний беги, отчепи. Старый стал, не та сила. Долго их не продержу…
Два раза Артуру не пришлось повторять. Пока он отодвинул от руля «супермаза» спящую девушку, пока вывернул задним ходом, освобождая проезд, старец разбудил уцелевших членов экипажа и заставил их собрать оружие.
– Он погонится за нами, когда проснется? – Артур кивнул на спящего мандарина.
– Трогай, Варвара! – приказал старец. И только когда отъехали довольно далеко, ответил странно, вроде бы невпопад. – Ты вот что, Кузнец… Ты не вылазь больше, лады? Если что, сами позовем.
– Так ты мне и вылезти не дал, – с долей восхищения возразил президент. – Лихо у тебя получается, не ожидал, что и меня захватит. Все мортусы усыплять умеют?
– А при чем тут мортусы? – рассмеялся старик. – Поживешь с мое, еще не то навостришься, хе-хе… После того как сотню разменял, стал сперва будущее поманеньку угадывать. Ну там, кто придет, где кто заболеет. А после, как ишо полтинник отмотал, так вообще… Твои дружки-то, Хранители, ага, три раза подкатывали, находили меня как-то. Все надеялись, детки, что я их научу колдовству. Да только ни с чем упорхнули, эхе-хе, детки… Потому как учить их не могу, малы еще, а подрасти не успеют. Рано помрут-то, хотя дольше городских проживут, это точно.
– Выходит, что твои умения можно обрести только на второй сотне? – ахнул Коваль.
– Выходит, что так, – загрустил Бродяга. – А что я могу поделать, ежели люди сами себя гробят, не хотят жить долго? Ась? Ты погляди, как себя лихо в землю закопали. Уже ракеты строили, ага, к Луне полетели, и – на тебе… Варварушка, не покушать ли нам, пока тихо?
22
ЗАПАДНЯ
Неприятности начались ближе к полудню.
Часа три ехали без приключений. Если не считать приключением, что последний конь окончательно захромал, и Бродяга распорядился заменить его здоровой лошадью, отнятой у разбойников. Потом полил дождь, затем оказалось, что шальная пуля угодила в одно из внутренних колес. Под дождем долго и мучительно меняли колесо, откручивая залипшие гайки.
Потом Бродяга отправился спать, передал управление Артуру, благо свернуть с бетонки было некуда, и…
И Коваль снова не смог с Варварой поговорить по душам. Он уже предвидел, что без серьезного разговора не обойтись, что эта упрямая, своевольная генеральша привыкла добиваться своего, и очень может быть, придется применить силу, чтобы удержать ее в Иркутске, чтобы не пустить ее в Петербург. Несмотря на лояльность жены к его личной жизни в походах, несмотря на отсутствие взаимных клятв в верности, президенту совсем не улыбалось привезти в столицу взбалмошную неукротимую любовницу. Все это в мягкой форме он намеревался высказать Варваре, и непременно в мягкой форме, потому что ее округлые, но чертовски крепкие формы сводили его с ума и совсем не следовало наживать врага сию секунду. Тем более что этот враг ждет не дождется, чтобы залезть к тебе в штаны…
Все это он обдумать и высказать не успел, потому что кони рванули в сторону, едва не переломав себе ноги, а Кенвуд вильнул правым колесом по обочине и подпрыгнул на кочке так, что Артур едва не прищемил себе язык.
Неровная полоса шоссе позади машины пропала. Обрывалась, точно срезанная скальпелем, в десятке метров от задних колес. Там покачивались низкие невзрачные кустики, а затем сразу же вставала столетняя чаща. Как будто не проехали только что четырнадцать могучих колес.
– Ой, мамочки… – икнула Варвара. – Да что же за беда такая? Никак сглазил нас кто?
– Что это? – спросил Артур.
– Никак блуждающий прииск, – прошептала атаманша. – Буди старика…
На спальнике заворочался Бродяга. Коваль никак не мог понять, чего следует бояться. Да, дорога растворилась, но к таким фортелям он давно привык в Европе. Во Франции, помнится, автострада тонула на несколько километров, а потом снова выныривала из болот. А в России, как известно, испокон веков не дороги, а направления. Тем не менее Варвара переполошилась не на шутку.
Вокруг плоскими безвольными хлопьями колыхался туман. Откуда он взялся, вроде только что играла всеми оттенками зеленого говорливая тайга… Метрах в ста впереди бетонная полоса упиралась в основание террикона. Пологий холм, состоящий из бурых и угольно-черных обломков породы вперемешку с прозрачными вкраплениями, заслонял обзор, но слева и справа вдали замаячили низкие темные строения, а за ними – еще несколько рукотворных гор, до половины заросших кустами. Сочная живая тайга как-то внезапно раздалась в стороны, уступив место кочковатым пустошам, покрытым ковром из серого, тускло блестящего лишайника.
Коваль заподозрил, что угодил в одно из радиоактивных болот, но радиацией пока не пахло. Он приоткрыл дверцу, глубоко вдохнул терпкий горьковатый воздух. Что-то в атмосфере изменилось, причем очень резко, но на Вечное пожарище это не походило. Едва заметно пульсировало в висках. Нехорошо пульсировало, точно яда вдохнул.
Тут была жизнь. Пока не ясно, что за жизнь, но насекомые и мелкие грызуны, мыши, бурундуки, метались вдоль дороги довольно свободно.
– Ах ты ж, господи, как же мы так… – пробурчал Бродяга, высовываясь из спальника. – Вроде не сворачивали никуда, а? Был поворот, а?
– Да вроде не было, – после такого вопроса Ковалю стало мерещиться, что он пропустил очередную развилку.
– Что будем делать? – спросила Варвара, прикладывая к глазам бинокль. Она тоже высунулась из кабины со своей стороны и настороженно обозревала горизонт.
Туман скрадывал границы предметов и расстояния, но не внушал пока Артуру тревоги. Самое верное слово, которым он мог бы обозвать раскинувшееся перед ним поселение, – безнадежность. Серая, тоскливая гнусь, в которой людям находилось время лишь на рабский труд, водку и короткий, нервный сон, который никогда не приносил настоящего отдыха. Грубо сколоченные, бревенчатые хибары – лабаз, медчасть, вагончик нарядчиков, и тут же рядом – алюминиевые полукруглые модули, просевшие, потерявшие часть обшивки.
Обитель тоски, мертвая деревня. Здесь не селились даже дикие псы, зато верхний слой почвы буквально фонил от зарытых человеческих костей.
Артур представил изможденных горняков, как они идут, покачиваясь, проваливаясь в шурфы, чтобы выползти оттуда вечером в ту же слякоть и дождь, к тем же мокрым нарам, заплесневевшему одеялу, крысам под столом и вечному пению бесстрастной тайги…
Это счастливая жизнь вольнонаемных. А каково же приходилось тем, кто тянул тут многолетние сроки?
– Вы мне можете сказать, чего надо бояться? – спросил Коваль, спрыгивая вниз. Ему уже давно не терпелось размять ноги.
Внизу оказалось удивительно тихо. Кони мирно помахивали хвостами, пытались щипать траву по обочинам. Артур так и не понял, что же их испугало. Над серыми блестящими кочками висели гудящие облака гнуса. Позади покачивались седые, набрякшие ветви елей. Впереди зловеще поблескивал на солнце террикон, за ним возвышались рамочные угловатые конструкции. Краны, краны, бульдозер, грейдер, обломки непонятных механизмов и скудное жилье.
