Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.
Пальцы сжались на рукояти управления.
Пилот — нет, Тимур! — вскрикнул, и вертолет накренился.
* * *— Да что с ним такое было?!
— Видели? Задергался вдруг — и вертушка вниз.
— Может, падучая у парня? Или со страху…
— Жив он?
— Я откуда знаю, Боцман?
— Ну, шею ему пощупай или руку.
— Чё мне его щупать, вон уже Гадюка щупает!
— Мертв, — тихо, с пришептыванием, произнес третий голос после паузы. — Шею сломал.
— Ну и мутант с ним, все равно не нужен больше. Ведь не нужен, командир? Прилетели?
Тимур увидел темный туннель. Он испугался, что каким-то образом его снова затягивает внутрь артефакта, хотя в глубине этого туннеля не было пятна света, только непроглядная ночь…
Туннель отодвинулся и стал широким стволом обреза-дробовика. Филин за шиворот поднял Тимура на колени, ствол уперся в лоб между бровями. Шелестела трава, рядом плескалась вода и кто-то стонал. Донесся голос Жердя:
— Глядите, вроде лодочная станция тут?
Филин пронзительно глядел на Тимура, темное пламя плясало в больших выпуклых глазах.
— Шульга, одно из двух, — ровным голосом заговорил он, — ты сейчас рассказываешь мне про дорогу к «менталу» или я спускаю курок. Потом стреляю тех двоих, и мы уходим.
Тимур, скосив глаза влево, спросил:
— Здесь есть лодки?
— Боцман! — окликнул Филин.
После паузы тот ответил:
— Все разбиты, кроме одной. Эта еще вроде годится.
— Надо плыть, — сказал Тимур. — Стае показал мне путь. Надо идти по воде или плыть. Между зарослями. Поворачивать…
— Говори!
— Чтобы ты убил меня?
— Говори! — Ствол сильнее вжался в кожу.
— Стреляй, — предложил Тимур. — Все равно этот путь не описать. Стае мне его показал, и я только показать смогу.
Филин медлил, а темный огонь полыхал в его глазах.
— Командир… — неуверенно произнес Жердь. Филин толкнул Тимура стволом, опрокинув на спину, повернулся:
— Все в лодку!
Тимур потрогал лоб, с которого стекала кровь, помассировал ноющее плечо, ощупал бока и встал.
Вертолет лежал неподалеку, зарывшись кабиной в мокрую грязь на мелководье. Шелестел тростник, ходил волнами на ветру, между зарослями плескалась вода. Растафарыч и Вояка стояли на коленях, перед ними, подпрыгивая, с грозным видом прохаживался Жердь — в одной руке пистолет, в другой бутылка из тех, что любил швырять Огонек.
Когда-то здесь текла широкая река, но теперь она превратилась в цепь мелких озер и болотец. В конце приземистого настила стояла будка с затянутым дырявым целлофаном окошком и вывороченной дверью; двумя рядами лежали притопленные лодки — только овалы бортов торчат над водой. Лучше всего сохранилась одна, привязанная в начале причала, — большая, с тупой кормой и узким длинным носом. В ней даже валялось весло, правда, со сломанным черенком, а на кормовой лавке лежал облезлый пробковый круг.
— Далеко плыть? — спросил стоящий в лодке Боцман. Тимур качнул головой и тут же пожалел об этом — шею прострелила боль.
— Может, час. Не меньше. Точно не знаю.
— Как это ты не знаешь? — тут же вскинулся Жердь. — Темнишь, Шульга!
Тимур молчал.
— Так что, командир? — спросил Боцман. — Может, грохнуть всех троих и назад?
— Или давайте я их подожгу! — предложил Жердь.
— Плывем, — сказал Филин.
* * *Тимура посадили на носу, за ним на корточках пристроился Боцман, уперев в спину пленника ствол, дальше Филин, потом Растафарыч с Машкой, Гадюка и на корме — Жердь. Со словами «Налегай, волосатый» он вручил Растафарычу обломок весла, и бывший водитель НИИЧАЗа стал грести.
Вода плескалась о борт, шелестел камыш. Повинуясь указаниям Тимура, Растафарыч несколько раз повернул лодку, пересек большой участок воды, свободный от зарослей, и углубился в лабиринт мелких островков. Лодочный причал давно пропал из виду; посудина медленно плыла через протоки. В щели просачивалась вода, скоро под ногами захлюпало. Бледная Вояка, повесив веснушчатый нос и зажав руки между грязными исцарапанными коленями, понуро сидела у ног Растафарыча. Жердь на корме вдруг громко звякнул, прошептал: «Получилось!» — и все, кроме девушки, оглянулись. Бандит держал перед собой бутылек с толстым горлышком, над которым поднималась шапка пены. Из нее постреливали крупные трескучие искры зеленого и синего цвета, ярко вспыхивали, разлетались во все стороны, как фейерверк, и с шипением падали в воду.
— Ну ты вконец охренел, длинный! — высказался Боцман. — Выбрось ее!
— Зачем? — спросил Жердь, сияющими глазами пялясь на искры.
— А если взорвется щас? Бросай!
Гадюка, сидевший ближе других бандитов к корме, отклонился подальше от Жердя.
— А если оно в эту… реакцию с водой вступит? — спросил тот. — Ни за что не брошу! Это суперсмесь, мне Огонек как-то рассказывал, что все хотел ее сделать… А у меня вышло! Я теперь… я теперь как он!
— Идиот ты теперь, а не как он, — начал Боцман, и тут бутыль выстрелила таким ярким снопом искр, что на воду и на дно лодки легли тени сидящих в ней людей.
Потом искры пропали, а пена потекла по бутылке на руку Жердя.
— Жжет! — Он поспешно поставил бутыль на дно и сунул кисть в натекшую сквозь щели воду. Та окрасилась в какие-то подозрительные радужные цвета. Пена почти исчезла, и Жердь заткнул горлышко пробкой.
— Это и горючка, и кислота! — объявил он гордо, надевая поверх пробки резиновый колпачок, который тоже Достал из сумки. — Так Огонек говорил. Она и взрывается, и жжет, как… как кислота, короче. Эй, это что такое?
Все оглянулись. Лодка плыла мимо широкой заводи, притаившейся между большим земляным островом и заваленной гниющими стеблями осоки песчаной косой. Вода в заводи напоминала ртуть и не плескалась, там вообще не было ни одной волны — она была как зеркало неправильной формы.
Боцман привстал, Растафарыч прекратил грести, поднявшая голову Вояка приоткрыла рот от удивления.
— У-ух… — протянул Жердь.
— Шульга! — позвал Филин. Не оборачиваясь, Тимур сказал:
— Ну?
— Что это такое?
— Не знаю. Мы уже в Могильнике, тут что угодно может быть.
Жердь уточнил:
— Но нам туда сворачивать не надо?
Тимур показал вперед — над зарослями камыша виднелся край чего-то темного, издали напоминающего большой решетчатый купол.
Туда. Филин встал на лавку, схватившись за плечо Боцмана.
— Это что?
— Соснодуб.
— А! — закричал Жердь. — Ну точно! То-то я гляжу — вроде соснодуб… А оно, оказывается, соснодуб! Ну правильно, ну ясно… Командир, давай я его подожгу?
— Как ты добросишь? — удивился Боцман. — Он же далеко…
— Да не, я про озеро это, про воду! — Жердь ткнул пальцем в сторону ртутной заводи.
— Отставить поджигать воду, — скомандовал Боцман и тоже выпрямился, разглядывая аномальное растение далеко впереди. — Шульга, почему туда?
— Через него лежит путь к «менталу», — ответил Тимур.
— Это как?
Вместо ответа он пожал плечами. Впервые с того момента, как упал вертолет, подал голос Растафарыч:
— Что такое соснодуб?
Вояка, привстав, начала было объяснять ему, но Гадюка ударил ее кулаком под колено, и она упала обратно. Развернувшись, девушка крикнула:
— Не трогай меня, змеюка!
— Заткнись, — презрительно бросил он.
— Сам заткнись! Еще раз тронешь — я тебя… Маша ойкнула, когда ствол АК стукнул ее по затылку.
— Молчи, — сказал Боцман и добавил, обращаясь к Растафарычу: — А ты греби дальше. А ты, Жердь, тоже заткнись.
Лопасть сломанного весла снова опустилась в воду.
Солнце ползло к горизонту, но жара не спадала. Ветер совсем стих, камыши и осока застыли, вода не плескалась — мертвый штиль царил вокруг.
— Мошкары совсем нет, — прошептал Жердь. — Слышите? В таких местах всегда слепней полно, а тут… Почему их нет? Что за место такое? Не, мне только хорошо, что нет, но странно же…
— Закрой пасть уже, — велел Боцман.
Если бы не плеск, с которым весло погружалось в воду, вокруг царила бы полная тишина. Лодка миновала корягу, рассеченную широкой гниющей трещиной, в которой росли мелкие грибы, и впереди открылся заболоченный остров, изогнутый полумесяцем. В излучине, затылком на выступающей из воды жирной черной грязи, лежал мертвец в последней стадии разложения. Он раскинул руки, будто на спине пытался выползти из воды, спасаясь от чего-то, да так и не выполз.
— Чё это с мужиком? — громко спросил Жердь. — Вы гляньте, на груди…
И тут Боцман не выдержал. Все в банде привыкли к болтливости длинного, и помощник главаря тоже давно привык, тем более что Жердь зачастую первым замечал всякие странности и непонятки в окружающем и доводил до общего сведения факт их наличия, но место это — тихое, жаркое, залитое ярким светом клонящегося к горизонту солнца, вызывало такую подспудную тревогу, что безудержная болтовня бандита здесь особенно нервировала. Вскочив, Боцман отпихнул с пути Растафарыча, который едва не свалился в воду, перешагнул через пригнувшуюся Машу, пролез мимо подавшегося к борту Гадюки — и врезал Жердю, вставшему ему навстречу, прикладом в живот.
