Законы Рода. Том 15 - Ascold Flow
Я искал ответы в книгах, в диалогах со встреченными магами этого ранга, в осторожных расспросах Девиль, и все мне говорили одно и то же, только разными словами. У каждого свой путь. И каждый должен сам найти способ, как связать воедино свой разум и источник, приведя себя к вершине мастерства мага. В общем, всё звучало очень заумно…
Я стал часто появляться у самого дальнего отнорка лабиринта, присаживался к стене, за которой скрывался вход в Домен эфира. Я пытался почувствовать связь с тем местом, ощутить присутствие предка Ура, но ничего не получалось. Единственным положительным моментом в этом плане за три месяца путешествий по Северной Америке стало открытие для себя возможности посещения собственного Домена Берестьевых.
Удивительное место, в котором всё подчинялось моей воле. Кроме одной-единственной стены, на которой были высечены Законы нашего рода и отметки о том, кто принял этот закон и когда. Игнорирование этих Законов и их нарушение могло привести к своеобразной чёрной метке, после чего кольцо имело все шансы исчезнуть, а сила рода и эфир могли начать безобразничать. В общем, последствия при нарушении Законов очень нехорошие, и я всё ещё ничего не могу с этим сделать. Но зато я могу сидеть, немного переставлять мебель, заказывать новую и думать о том, как я изменю Законы, после того как всё же стану Верховным Архимагом.
Ещё одна проблема — перерасход духовных сил. Я в какой-то момент подумал, что все люди на моём пути — мои соратники, потому каждый достоин от меня получить помощь. Но я ошибся. Всё, что это изменило, так это количество тревожных сообщений каждый раз, когда обладатель симбионта попадал в беду. Пришлось прекратить эту практику, но возвращаться назад и блокировать работу симбионта у этих случайных людей не стал. И напрасно я надеялся, что это увеличит нечто вроде потока веры в меня, и я начну быстрее восстанавливать свои духовные силы. К сожалению, так оно не работает. Вообще, получалось, что один-единственный город ассасинов дарит мне больше этой чудодейственной, тонизирующей и поддерживающей меня энергии, чем все остальные друзья, знакомые и спасённые вместе взятые.
Но кое-что интересное даже здесь я умудрился открыть. Правда, подсмотрел это в книге о фамильярах и попытался реализовать. Если вкратце, я смог связать своих новых симбионтов и моих новых фамильяров из числа Грандхимер, с которыми мне пришлось столкнуться уже здесь. Энергии они высасывали просто чудовищно много, особенно первое время. И я уже начинал переживать, что я окажусь в минусе, но симбионты помогли преобразовать силу восстановления маны тысяч людей в эфир, что питает симбионта. А излишки он отправлял Грандхимерам-фамильярам. Связал я их для этого общей энергетической нитью. Очень надеюсь, что никаких негативных последствий это не вызовет, и тысяч маленьких, но активных и полезных симбионтов с частичками моей души хватит для этих мегафамильяров.
Всё изменилось уже после Нового года. Мы скрипели по свежевыпавшему снегу где-то в горах на западе Южных Соединённых Штатов, когда я обнаружил странное убежище, а Девиль опознала в нём базу Ордена. Новую, о которой она понятия не имела. Как и все те члены этого гадюшника, с которыми мы успели познакомиться по дороге. Зайдя к ним на огонёк, мы обнаружили совершенно новую, ещё неизвестную базу, и гады, что жили там, были под прямым руководством Ларса!
— Это ли не чудо, — спросил я Девиль, окутывая их цепями и вырубая.
— Он был здесь неделю назад. И должен появиться ещё раз. Послезавтра. За партией червей Мёбиуса. Это их новая лаборатория…
— Прекрасно. Давай так: вырубай их, стирай память о нашей встрече, а я им всем симбионта запущу тайного с особыми командами. Я пойму, когда Ларс появится здесь, и мы завалимся к нему на огонёк. Фома доставит быстро издалека. Ларс даже ничего не почувствует!
— Только не тяни с ним, убивай сразу. Он очень опасный противник. Нельзя давать ему возможность адаптироваться.
Я так посмотрел на Девиль, что она моментально заткнулась. Советы — это хорошо, но не прописные истины ведь мне нужно рассказывать!
— Я готова стереть воспоминания о нашей встрече, — тихо произнесла она, и я кивнул, проходя по большому залу этой секретной лаборатории Ордена и передавая каждому своего симбионта, что пошлёт мне сигнал, когда эти прихвостни будут сильно взволнованы.
Такие, как они, мгновенно возбудятся при виде своего «бога», и я это почувствую.
Девиль же уничтожила воспоминания о нашей встрече и заменила их на какую-то ерунду, чтобы они не переживали о провале в памяти.
Я принялся ждать. Перестал заниматься чисткой в этой части континента и вместе с Фомой нырнул за пару тысяч километров от гор — в пустыню, где и продолжил делать своё дело.
Девиль же затаилась неподалёку от той лаборатории. Благо с её способностями это довольно легко сделать. Я даже дал ей трезубец, чтобы она исчезла на дне какого-нибудь высокогорного озера. Как только я закончу, а она мне понадобится, я вернусь за ней, и Девиль поможет мне навести порядок.
Я был вне себя от радости, когда получил сигнал от десятка симбионтов разом. Это означало лишь одно: Ларс прибыл. И настала очередь подрезать крылья очередному «богу», отправляя его в то место, которое он заслужил — в самые глубины ада.
* * *
Ларс активировал односторонний портал и прихватил с собой несколько пространственных колец. В одном из них были материалы, в другом — осколки, в третьем — компоненты для переносного телепортирующего устройства, что вернёт его домой, когда он закончит очередную рутинную работу и раскидает сотни новых изломов по Северной Америке.
Его изрядно достала эта работа, но они с Ауго решили чётко придерживаться плана: продолжать изнурять людей и наносить непоправимый вред экономике. Если раньше это было нужно для победы, то теперь — для отвлечения внимания Собирателей и задержки с восстановлением территорий. Он сам видел, да и Ауго не скрывал, что их план пошёл под откос, когда их враги дали в руки своих Контрактеров маносборники, перенастроив их для закачки маны обратно под земную кору. Эффект действенный, но, по их оценке, из-за этого следующее маноизвержение состоится намного раньше, чем должно было. Ни о каких сорока годах и речи не шло. Двадцать лет — максимум, который показывали расчёты Ауго.
