"Та самая Аннушка", третий том, часть первая: "Гонка за временем" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич
— Иди в задницу, Маф, — отказалась Аннушка.
— То-то. Девушка понимает. Любовь дороже, в чистом виде почти не встречается, да и спрос на неё так себе, потому что штырит мощно, но отходняк тяжёлый. Самые дорогие — это заказные купажи, слоистые, сложные, структурные, созданные точно под заказчика. От этих чистая польза, но только если специалист подбирал. Сам-то человек никогда не знает, чего именно ему не хватает, потому и мается всю жизнь, как дурак, вместо того чтобы прийти к старине Мафу и заплатить. Да, Аннушка?
— В глаз дам, — пообещала она.
— Но если кто-то будет без ума упарываться дешёвым сенсусом, то кончится это плохо, тут ты, Лёха, прав. Захочет такой много жизни прямо здесь и сейчас, рубанёт овердозу мортального, и так его накроет, что назад пути нет.
— И что с ним станет?
— Сенсус прожжёт каналы души, превратив его в безумное, одержимое смертью чудовище. А потом его кто-нибудь убьёт, хоть это и не просто. Потому что оставлять в живых таких нельзя.
— А соскочить с сенсуса никак?
— Ну, технически перестать принимать можно. Не помрёшь. Но желание-то из себя не вытравишь! Вот ты мог мир вертеть на залупе, а вот ты никто и звать никак. И знаешь, что никчёмным никем доживёшь отпущенное, потому что вырабатывать свой сенсус твоя душа уже не может, ты навеки потребитель. Голодный на чужом пиру, жадно ловящий крошки разинутым ротиком. Завязавшие либо чахнут от тоски, либо кидаются в омут чужой сенсус-активности — войну, беду, горе, смерть, — впитывая по мере возможности свободно летящие брызги. Кто посильнее и похитрее — создаёт эту активность сам, делая всё возможное, чтобы насытить мир вокруг страданием, которое люди переработают в сенсус, а он, если не сожрёт, то хоть тарелочку оближет. Из таких выходят террористы, заражающие чумой водопровод, провокаторы, вызывающие кровавые бунты и прочие поджигатели войны. А из самых сильных получаются природные дизрупторы, способные зажечь мир коллапсом, чтобы убить его фокус и впитать убогие крохи рассеивающегося сенсуса. Насытить на секунду голод и направиться в следующий мир… Так что пусть лучше, Лёха, этот бедолага придёт к старине Мафу и купит сенсус у него. Вот, вкратце, так. По бокальчику на прощание?
И мы не отказались.
* * *
Остановились на привал не потому, что устали, а просто так, посидеть, подумать. Ну и четыре бутылки вина сказались, не без того.
— Знаешь, солдат, — сказала Аннушка, устроившись в складном кресле у костра. — Чем дальше мы в это лезем, тем меньше я понимаю, что происходит.
— Надо же, думал, я один такой. У всех такие умные лица вокруг…
— Нет, ну серьёзно. Когда мы с тобой встретились, всё было просто. Мне прострелили бак, я искала топливо, ты дрых в куче мусора…
— Это был не мусор. Просто собрал в магазине тряпки, чтобы не на полу лежать.
— Неважно. Хотела тебя пристрелить, потому что меня гоняли какие-то уроды, и я была на паранойе, но у тебя было разжижение мозгов от кайлитского колдунства, поэтому ты в меня втрескался как ненормальный, мне стало интересно, откуда тут кайлиты. И понеслось.
— Я не поэтому втрескался…
— Заткнись, я не о том. Тогда было понятно — интрига Мелехрима, что же ещё. А теперь? Откуда-то высралась Ольга Громова, но не та. Причём хоть она и не та, но с Лейхом говорит от имени Коммуны. Та ли это Ольга-два, которая когда-то создала Комспас, или какая-то третья? Если она заняла в Коммуне место той, первой Ольги, то многое объясняется — характерные флаеры и оружие, умение появляться как чёрт из бутылки и прочее. Коммуна забрала себе технику и технологии Комспаса, у них была какая-то своя очень крутая логистика, связанная с реперной сетью. Но чего им надо — ума не дам. Дальше больше — какие-то упыри давят из людей сенсус, зачем-то распихивают кристаллы по маякам, каким-то образом у них оказываются корректоры, Мелехрим ведёт себя чем дальше, тем страннее, Грета берёт приз «Худшая мать Мультиверсума» и хочет меня убить, Алина внезапно разродилась девочкой и сдала её нам на передержку… Да у меня ум за разум заходит, когда я пытаюсь все это уложить в голове! Как будто несколько мозаик перемешали, а мне нужно сложить из них одну. Тут дыры зияют, тут несколько слоёв смешиваются, а тут не то часть картины, не то просто кем-то насрано. И что со всем этим делать, солдат?
— Забить, — ответил я просто.
— В смысле?
— Не искать ответов. Получить их все просто нереально, потому что чем дальше будешь копаться, тем больше вопросов будет возникать. На войне та же фигня — ты никогда не видишь всей картины, не понимаешь причин и следствий, никто не объясняет тебе смысл происходящего. Просто делаешь то, что нужно в данный момент, и всё. Куда мы там собирались? За Дашей? Вот и поехали за ней.
— А если я не права, если Дашу нам специально подсунула Грета? Через неё она может нас найти! Может, Даше нужно не сенсус дать, а пулю в башку?
— А ты сможешь? Пулю?
— В моменте да. А так нет.
— Ну, и не парься. Поступай так, как кажется правильным сейчас.
— А если это неправильно?
— То исправим.
— А если не сможем?
— Значит, не сможем. Примем последствия и будем жить дальше. Пошли лучше спать.
— Ты имеешь в виду «спать», или…
— «Или», конечно. Мы с тобой, как настоящая семейная пара, должны ловить момент, пока детей нет рядом.
— Клянусь Ушедшими, я думала, люди женятся, чтобы спокойно потрахаться, но получается наоборот? Где логика, солдат?
* * *
Док встречает нас одетый в военное и с пистолетом. Пистолет в кобуре, но всё равно видно, что нам не рады. Дом пуст, не бегают дети, не пахнет пловом, никто не предлагает выпить. Предлагают убираться побыстрее.
— Ей стоит поберечься какое-то время, — говорит он мрачно, — но, в целом, жизни ничего не угрожает. Отменная регенерация, но характер… неважно. Забирайте.
Даша выходит на крыльцо сама, вид у неё не самый бодрый, но точно не умирающий.
— Привет, — машет нам рукой, — мне лучше. А Сашка где?
— Пошли в машину, потом всё расскажу, — прошу я. — Помочь?
— Сама дойду, — отмахивается девушка, — на мне как на собаке! Правда, — вздыхает она, — на мамке тоже.
— Как я и ожидал, — сухо констатирует Док, — вы привезли мне кучу неприятностей. Сначала явилась одноглазая женщина, которая грозила уничтожить весь мир, если я не отдам её дочь. Дочь не выразила желания быть отданной, кроме того, она совершеннолетняя. Я отказал и попросил проваливать к чёрту из моего дома. Она сказала, что тогда убьёт всех, но начнёт с моих детей. Так вышло, что я очень нервно реагирую на такие угрозы и не стал проверять, насколько серьёзно она настроена, тем более что выглядела дама наглухо ёбнутой. Я её застрелил. Закапывать труп не пришлось, он исчез.
— Ого!
— Точнее, думал, что застрелил, но она вернулась. Я подозревал, что это возможно, и отправил всю семью в… в другое место. Пациентка в тот момент была ещё не транспортабельна, и я остался с ней. Вернувшись, женщина сказала, что ей плевать на то, кому там этот срез важен, и у меня последний шанс отдать её дочь, иначе здесь начнётся коллапс. Оставшийся глаз у неё синий, выглядела она решительно, и я не был уверен, что пистолет поможет.
— И что ты сделал? — спросила Аннушка.
— Вышел к ней с гранатомётом.
— У тебя дома есть граник? — удивился я.
— С тех пор, как за моей дочерью однажды пришёл Чёрный, я решил, что пистолета мне мало. Старенький «тридцать шестой» с тандемной боевой частью. Обычно храню в сейфе, потому что в доме дети, но в этот раз был готов.
