Ведьмина поляна - Василий Головачёв
Ладно, есть и другие хваты и приёмы. Спасибо, дядя Никифор, что учил на совесть.
Удар-разрез-укол-разрез…
Противник отвечает, целя в сонную артерию. Что ж, понятная школа, индонезийцы давно практикуют тройные уколы с разрезом снизу вверх и ударом сверху вниз.
Удар-укол-удар-ложный замах-разрез!
Конунг снова отскочил, хрипло вскрикнув: нож оставил на его предплечье неплохую отметину, налившуюся кровью.
– Фак ю бистард!
Максим усмехнулся в душе, переведя фразу конунга как: «Ах ты ублюдок!» Поддразнил противника:
– Что, отступаешь, выродок? Неужели не хочешь надрать мне задницу?
Лицо конунга перекосилось, глаза исторгли пламя.
Он метнулся вперёд, ускоряясь до немыслимого темпа, и на этот раз достал-таки: нож Монарха коснулся плеча Максима, и короткий шип на кончике лезвия, прятавшийся под длинным остриём, вдруг удлинился сантиметров на пять, протыкая плечо россиянина.
Боль колючкой ударила в голову. Теперь уже вынужден был отскочить Максим, усилием воли нейтрализуя болевые ощущения. Только теперь он понял назначение странного расщепления кончика ножа конунга на два шипа. Изобретатели этой конструкции смогли создать двойное лезвие, одно из которых в нужный момент удлинялось для смертельного укола.
Вскрикнула Любава.
Что-то быстро произнёс Сан Саныч.
Максим помотал головой, теряя концентрацию.
Снова прилетел голос друга:
– Смотри в оба! У него что-то ещё припрятано!
Действительно, конунг, оскалившись, сунул руку за спину и вытащил второй нож. Глумливо хохотнул:
– Пора умирать, русский! Ты хороший боец, но в этом мире ты лишний!
Пришла мысль воспользоваться тем, что тренер Максима называл «отвлекающим сюрпризом».
Они столкнулись, размахивая ножами.
Максим рассчитывал работать на удалении, не подпуская противника близко, что давало ему возможность вовремя предугадывать цепочки атак, но тот двигался быстрее, а главное, равно искусно владел обеими руками, и через несколько секунд, получив два укола – в бок и в шею, Максим понял, что проигрывает бой.
Но эта же мысль пришла в голову и конунгу. Он вскинул обе руки вверх, возликовав:
– Падай, русский! Я зарежу тебя как барана!
И в этот момент Максим метнул в него то, что имел. Не нож! Жемчужину с записью основ физики Роси!
С расстояния в три метра он не промахнулся. Зеленоватая кристаллическая горошина величиной с небольшой грецкий орех вошла точно в глаз конунга, проткнув хрусталик сантиметровой длины колючкой «ввода-вывода».
Раздался вопль!
Конунг выронил оба ножа, прижал к глазу ладонь, закружился по полу в слепом танце, скуля и подвывая, как раненый пёс.
Свидетели поединка, телохранитель и гвардеец в красном шлеме, опешив, уставились на господина, забыв, где они находятся.
Но не забыл Сан Саныч, не потерявший навыки воздушной пехоты.
– Погнали!
И они «погнали», не отвлекаясь ни на мгновение, зная каждый свою задачу.
У Маляты, как оказалось, не отняли нож, и он доказал, что не зря считается одним из лучших метателей Роси. Нож с шипением прорезал воздух помещения и воткнулся в висок гвардейца, пробивая защитную пластину шлема и височную кость.
Гвардеец упал.
Сан Саныч первым добежал до стены, цапнул с пола карабин и выстрелил: всё это за две секунды!
Гигант-телохранитель конунга вынужден был прыгать по полу как заяц, уворачиваясь от пуль, не думая об ответной стрельбе, и это дало возможность Любаве добежать до стены и схватить один из глушаров, отобранных у десантников при задержании.
Однако в это время ожил неподвижно стоявший до сих пор хладун, одним кенгуриным прыжком преодолевая стоечку в углу. Любава была вынуждена нырнуть на пол, перекатываясь под сомнительную защиту кресел, и первый плевок холодом её не задел. Видимый как струя тумана, он вонзился в стену зала, превращая круг диаметром в метр в ледяной щит. На пол посыпались осколки лопнувшего панно.
Конунг в этот момент перестал стонать, нагнулся к своим ножам, однако подбежавший Максим ударом ноги отправил хозяина апартаментов в короткий полёт.
Начал стрелять телохранитель.
Сан Саныч нырнул под кресла, ответив из карабина. Пуля не пробила чёрный «ниндзя»-костюм гиганта, очевидно, снабжённый бронежилетом, но заставила прекратить стрельбу.
Хладун плюнул ещё раз, превращая весь угол с креслами в ледяную композицию.
Однако Любавы там уже не было. Дочь воеводы была тренирована не хуже своих пограничников и знала толк в подобного рода перестрелках. Её глушар метнул призрачную стрелу ментального поля, и хладун начал прыгать по залу, посылая во все стороны струи «слюны», мгновенно замораживающей воздух и попадавшиеся на пути предметы.
– Убейте их! – взвизгнул конунг, теряя остатки «суперменской» мужественности, добежал до торца одного из лучей помещения и исчез за внезапно открывшейся дверцей.
Но убивать освободившихся пленников было уже некому, не считая хладуна.
Телохранителя добили вторым выстрелом – в голову – Сан Саныч завладел его автоматом.
Гвардеец тоже не смог подняться на ноги: нож Маляты не дал ему шансов выжить. Молодой росич подскочил к нему, выдернул из головы нож, но автомат поднимать не стал, метнулся за своим мечом.
Оставался хладун, который на какое-то короткое время перестал плеваться. По-видимому, ему тоже была необходима перезарядка.
Малята кинулся к монстру с поднятым мечом.
Сан Саныч направил на «кенгурожабу» стволы карабина и автомата. К нему присоединилась Любава, вооружённая глушаром.
Но Максиму пришла в голову неожиданная мысль, показавшаяся ему реализуемой. Он выскочил вперёд, крикнул:
– Подождите! Попробуем его зомбануть!
– Что?! – в один голос отозвались брат и сестра, в то время как военком опустил стволы; он понял замысел друга.
– Надо запрограммировать хладуна! – повторил Максим. – Присоединяйтесь ко мне!
– Невозмога… – пробормотал Малята с сомнением.
– Раз его запрограммировали выродки, сможем и мы! Думайте быстрее! Он сейчас начнёт плеваться!
– Дягай, браценик! – очнулась Любава. – У рэжиме вялика глюку!
Максим протянул левую руку ладонью вверх.
На неё легли ладони девушки и Александра. Мгновеньем позже к ним присоединился Малята.
Максим направил острие глушара на хладуна.
– Стой, скотина! Замри!
Хладун надул зоб, раскрыл пасть (внутри у Максима всё похолодело и без плевка монстра), застыл, выпучив глаза.
Шумно выдохнул Сан Саныч.
– Твою же м-мать!
– Слушаться меня! – Для убедительности Максим потряс глушаром, посылая в зоб монстра мысль-приказ, как он сам надеялся. – Выполняй всё, что прикажу!
Хладун закрыл рот. В белых бельмах его глаз протаяла если и не мысль, то какое-то понимание.
Максим покосился на Любаву.
– Как удержать его в этом состоянии, чтобы он находился в постоянном послушании и слышал мои мысленные команды?
– Ты чужий… – начал Малята. – Вин не зрозумие твох думак.
– Пусть слушается эмоций.
– Просто думай об тэм, што хочешь зробить канкрэтна, – посоветовала девушка, заговорив от переживаний по-росски. – Можа послати яшче наказ.
– Повторим! – Остриём глушара Максим снова очертил круг на морде хладуна, постарался добавить в мыслепоток больше энергии. – Слушайся меня! Я твой хозяин!
Хладун переступил с ноги на ногу.
В этот момент в коридоре за стенами зала раздалась стрельба, дверь распахнулась, в помещение ворвались несколько гвардейцев с головами-поплавками красного цвета.
Решение созрело мгновенно.
– Убей их!
Сан Саныч, Малята и Любава ещё только разворачивались, поднимая каждый своё оружие, а хладун уже сделал плевок: воздух пробил клуб изморози, накрывая сразу троих гвардейцев! Все трое превратились в ледяные статуи! Четвёртому, самому последнему, досталось чуть-чуть: у него заледенело плечо, – и он закричал, поднимая ствол автомата и собираясь стрелять.
Из коридора щёлкнул выстрел, крик оборвался, гвардеец упал.
В дверь заглянул какой-то человек с окровавленным лицом, с автоматом в руках.
Максим не сразу узнал сотника, распростёр руки перед хладуном и спутниками:
– Не стрелять! Свои!
Могута ошалело глянул на хладуна, стоявшего за спиной Любавы, поднял автомат.
– Спокийно, он з намы! – остановила его девушка.
Подбежал Малята с мечом в одной руке и с глушаром в другой.
– Мы его заморочили, тепер вин слухаэться нас.
– Конкретно его. – Любава оглянулась на Максима. – Уходим отсюда! Конунг сбежал, но в его распоряжении целая армия, мы не справимся со всеми.
Могута в сомнении глянул на хладуна, перевёл взгляд на Максима, и тот понял чувства командира десанта.
– Я в вашем распоряжении, дружище, приказывайте!
Хладун зевнул (выглядело это устрашающе), переступил с одной своей кенгурино-лягушачьей лапы на другую, заставив дружинников попятиться.
Максим
