Здравствуй, Мир! - Михаил Француз
Гордон… чувствовал себя неловко, объясняясь со мной и отсчитывая положенные мне сто семьдесят медяков за сто семьдесят килограмм выделанной мной стали.
Сто семьдесят больших медных монет — это семнадцать серебряных. Или один золотой и семь серебряных. Не плохо, в принципе. Вот только от ста семидесяти серебряных или семнадцати золотых — отличается на порядок. И мы с ним оба это прекрасно понимали. И так же прекрасно понимали, что оба это понимаем.
Нет, семнадцать золотых — это, конечно, очень утрированная и завышенная сумма. Всё же работал я инструментами Гордона, в его дворе, на его оборудовании, с фактически уже его рудой. Но, однако же: медяк за кило, как не посмотри — всё равно мало. И это тоже понимали оба. От того чувство неловкости буквально зашкаливало.
Гордон не выдержал, и полез в кошелёк за серебром. Я тут же остановил его руку своей. И отрицательно помотал головой, глядя в глаза и еле заметно улыбаясь.
Тот в непонимании вскинул брови.
— Не надо денег, Гордон, — продолжая держать свою руку на его, произнёс я. — Ты лучше помоги мне.
— Помочь? — удивился он. — В чем?
— Да я вот тут такую вот штуку задумал сделать… Подсобишь? — убрав руку с его руки, я достал свой крайний чертёж по «проекту Мьёльнир 1.0», как в шутку обозвал свой будущий молоток.
— Гля кось, — хмыкнул он и вытер ладони об штаны, после чего осторожно взял листки с чертежами. Долго перебирал их, рассматривал, хмыкал, чесал в затылке, хмурил и прямил брови.
Потом не выдержал уже я и спросил.
— Это, вообще, возможно? — и с надеждой пополам со страхом посмотрел на него снизу вверх. Всё же, мужик он не маленький, почти на голову выше меня ростом.
— От чего же нет? — положив аккуратно на стойку листки и почесав в затылке, сказал он. — Но, вот тут, тут и тут, подправить надо бы, а то фигня получится.
— Где? — тут же уставился на свой чертёжик я.
— Да вот тут, — разгладил ладонью лист он и пальцем показал на пришедшееся ему не по нраву место. — Плавнее надо. И толще. А то переломится. Да и саму ручку покороче. И из дерева её делать не стоит — от бросков и ударов расщепится быстро…
— Понял, — медленно проговорил я, почесав снова макушку. А дальше пошёл уже конструктивный процесс обсуждения конкретного проекта, постепенно развеявший ту неловкость, которая висела между нами до этого.
Конечно же он согласился мне с моим молоточком помогать. Ещё бы он отказал! Зря, что ли, я всю эту ситуацию так старательно нагнетал всё прошедшее время? Ха!
Ванька, хоть и дурак, а как к людям подходы находить знает! Что в сказках Русских, что в жизни. Опыт-то сержантский и учительский, его не пропьёшь! Особенно, если не пьёшь в принципе.
Я ж людей-то, пусть не насквозь вижу, но уж почувствовать, когда меня начинают «разводить» и наёбывать, могу. Даже, если не понимаю, в чем именно.
Конечно, Альбина мне сильно помогла, объяснив, в чем именно заключался развод, и тем, как именно обставила процесс сообщения мне этой истины. Однако, я бы и без её разъяснений этого жука Гордона бы дожал. Он ведь, хоть и жук, но чувствуется — совесть у него есть. И на совесть эту можно капать… Вот пытаться самому хитрить с ним — нельзя. Это его мгновенно раззадорит. А на своём поле, он меня обставит в два счёта.
Но, вот так, открыто действуя пусть и себе в убыток, даже когда «игра» уже вскрыта, не упрекать, не скандалить, просто смотреть и пожимать плечами, продолжая работать — вот так, и только так можно добраться до самого уязвимого места человека. До его совести. Если, конечно, она в этом человеке вообще есть…
В Гордоне совесть была. Глубоко, но была.
***
Глава 30
***
Я с болью в душе смотрел на получившийся молоток. Он получился красивый, ухватистый, стоил мне сожжённых ладоней обеих рук и, соответственно, «малого зелья исцеления», а оно, блин, ни фига не дешёвое!
Сделан этот молот был полностью из той самой «голубой стали», которую я добывал в шахте, потом плавил и перековывал. Причём, только из тех плавок, которыми занимался я лично. И ковал сам молот на всех последующих этапах тоже — я лично. Гордон действительно помогал только советом и наставлением. За свой молот даже не брался, хоть и контролировал весь процесс на всех этапах создания моего первого оружия в этом мире.
Ну, ещё он зелье открывал и вливал мне в рот, когда я обе руки свои «ядрами» сжёг.
То, что я делал оружие сам, добывал материал сам и подготавливал его тоже сам — всё это сильно увеличивало моё сродство с получившимся оружием. Что позволило мне самостоятельно, без посторонней помощи, осуществить «привязку» молота к себе. Ну и, в целом повысило эффективность использования этого молота именно мной. Он должен был лучше отзываться на мысленные команды, лучше наводиться на цель, быстрее возвращаться по моему «зову».
Должен был…
Я впаял в него два D-ранговых «ядра» (одно пришлось докупить у Гордона, так как из тех двух, что были получены мной в прошлой стычке, одно я уже потратил на лом) и все семь оставшихся у меня E-ранговых. В результате чего, на молоте осталась всего одна незаполненная ячейка. И расчётная возможность впаять в эту ячейку «ядро» ранга C. B-ранговое уже не получится вставить. Для него молот должен был быть «чист», его потенциал «прочности» не должен был быть выбран другими «ядрами». Всё же, B-ранг — это уже очень серьёзная штука. Выше него только A и s-ки соответственно. Одинарное S, двойное S, тройное S… Но это уже запредельные уровни. Я, на моём текущем, даже представить пока не могу ту мощь, которой владеют существа на этих рангах, будь то монстры или «Игроки».
Молот… Мой «Мьёльнир 1.0»… Я смотрел на него с болью. Почему? Да потому, что мне не терпелось его опробовать. Испытать, проверить эффективность.
Естественно, работоспособность всех функций, которые закладывались в него при проектировании, мы с Гордоном проверили. И в цель покидали, и на дальность, и на дальность возвращения, и наведение
