Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Пока они там беседовали на светские темы, я еле сдерживался, чтобы не завыть от боли на всю степь. Блин!!! Ну почему же так больно? Вроде раньше тоже раны получал, но так жутко больно никогда не было, а сейчас…
…Может это потому, что раньше я все свои раны получал в бою, когда кровь кипела от адреналина, а сейчас все случилось так внезапно? И так, поистине, дебильно? Да что вообще на этого придурка Гок’рата нашло? Или он, пообщавшись со мной, тоже пришел к выводу что я слишком умен, а значит, опасен? …Да нет, не надо себе льстить. Не настолько я умен. …Или эта сволочь почувствовала мое желание избавиться от него и решила нанести упреждающий удар? Но такой умник, как этот Гок’рат, вряд ли бы стал подставляться так глупо. …Или стал?
Жутко хотелось выдрать этот чертов стилет из своей ладони. Казалось, что вместе с посторонним предметом из раны уйдет и вся боль. Но увы, пока этого делать было нельзя. А если повреждены какие-то сосуды, и я прямо тут стеку кровью?
— Тов’хай, — слабым голосом попросил я. — Проверь, ты его там не убил? …И блин, пошлите кого-нибудь за моей сумкой, что я в лагере оставил. Той что с травками разыми, на ней еще красной глиной крест нарисован… Знаете небось!
Еще один мой косяк. После изрядной пробежки до нычки наших диверсантов, и «предвкушая» еще одну пробежку, я постарался избавиться от всего лишнего. В том числе, посчитав лишней и свою шаманскую сумку с хирургическими инструментами, бинтами, нитками, мазями и травками. Так что даже чем остановить кровь и заткнуть дыру, у меня не было. …Не грязные же тряпки и пучки травы пихать в мое нежное, столь неустойчивое перед разными вирусами и микробами тело.
Лучше уж подождать, когда кто-то из молодых быстренько пробежит десяток километров туда и обратно и принесет мою сумку. …Сущие пустяки!
…А тем временем злобные микробы будут выползать из мельчайших пор костяного стилета и, смешиваясь с моей кровушкой, разбегаться по всем закоулочкам моего организма! Интересно, куда этот престарелый гаденыш втыкал свое оружие раньше? Может оно полностью покрыто перегнившей кровью предыдущих жертв и кишмя кишит разной заразой. …Как же блин страшно-то!
— Как он там? — С ненавистью смотря на своего обидчика, спросил я у своих. Жив или подох?
— Не. Жив, дышит еще. Только без сознания. — Обрадовал меня Тов’хай. — Хочешь сам добить?
— Хочу понять, какие демоны его обуяли, что он на меня внезапно набросился.
— А-а-а. — Понятливо протянул Тов’хай. — Так то демоны были. А я думал он специально тебя убить хотел. Эвон, штуку какую с собой притащил, да еще и спрятал в такое место, где я и не думал бы искать. Пояс-то я его сразу проверил и все оружие убрал. — Тов’хай, вроде как оправдывался.
Тут я впервые посмотрел на торчащий у меня в ладони предмет не как на источник жуткой боли, а как на оружие. Заостренный кончик оленьего рога. Обточенный примерно до толщины карандаша и примерно с карандаш же длинной. И почти по всей этой длине на нем были сделаны особые зарубки, не позволяющие вытащить его из раны, без того чтобы еще сильнее не разодрать края, причинив зверскую боль. Это точно не оружие охотника и даже воина. Слишком тонкое и хрупкое, рассчитано всего на один удар. Это, блин, оружие киллера! Не для честной драки, а для одного подлого и предательского удара исподтишка! Ударить, обломить рукоять, делая невозможным извлечение оружия из раны. После чего, пусть оно даже войдет в тело совсем неглубоко, застрявший в теле неизвлекаемый шип вызовет нагноение и как итог — смерть от гангрены гарантированна. Меня аж всего передернуло. Не подставь я ладонь вместо брюха или груди, долгая и мучительная смерть была бы мне гарантированна. Да и с ладонью еще не все понятно — вдруг этот гад, свое шило еще и какой-нибудь мерзостью намазал? Какой же извращенный ум мог Тут придумать подобную гадость?
— Все еще без сознания? — Спросил я Тов’хая. — Ты его сильно ударил?
— Да нет. Легонько вроде. — Пробормотал он. — Слегка рукой махнул и все.
— Попробуй ему в лицо водичкой побрызгать и по щекам похлестай. …Только действительно слегка. А то знаю я тебя, «…слегка маханул». Такой лопатой, как у тебя, «слегка маханув» и быка убить можно.
Чего-то вдруг как-то стало зябко. …Все эти мысли о ядах и заражениях очень знаете ли на нервы действуют. Вообще-то, нам когда-то еще мой сенсей-каратист говорил, что упавшего в обморок человека несколько первых минут лучше вообще не теребить и уж тем более не пытаться поднять. Мол в лежачем положении кровь лучше притекает к мозгу, насыщая его кислородом и происходит естественная перезагрузка. Но сейчас, когда миллиарды биллионов бактерий глумливо хохоча вгрызаются в мое тело, расплескивая своими крохотными мохнатыми лапками по моему организму яд из крохотный ведерок… ждать, когда этот лежащий на бочку урод изволит очнуться в результате естественной перезагрузки, было абсолютно невтерпеж.
А тут еще и жуткая слабость во всем теле образовалась. В глазах стало странно мутиться и дрожать… Нет. Определенно я отравлен. Так что надо срочно оживить этого подонка и вытрясти из него противоядие!
— Ну как, очнулся? — Спросил я этого неумеху Тов’хая. Который, словно в издевку, возился возле тушки этого урода, выбивая бурные аплодисменты, переходящие в овации, на его щеках, как будто бы даже не замечая, что я стою тут и помираю от яда… ну или может быть, от страха.
— О! — Наконец радостно провозгласил неумеха. — Глаза открыл. Чего дальше с ним делать будем?
— Свяжи хорошенько! — Рявкнул я. — И посади на жопу, а то слишком много чести ему, с лежачим разговаривать.
— …Ты какого хрена это сделал урод? — Взяв себя в руки, вкрадчивым тоном спросил я у Гок’рата и, не сдержавшись, пнул его ногой по бедру, чувствуя что под воздействием злости даже внезапно навалившаяся слабость куда-то исчезает. — Чего на тебя такого нашло, придурок хренов? — Ведь мы же вроде бы уже обо всем договорились.
— …Ты меня не обманешь подлый аиотеек. — Ответил мне «снова пленник» слабым голосом. Все-таки видать нехило его Тов’хай по
