Две Цены (СИ) - Йенч Вацлав

— Назад! — рявкнул полукровка. — Живо! А вы, смотритель, скажите своему подручному, чтобы спрятал кинжал, а то некому будет сменить вас на посту.

Староста почесал свою короткую бородку, оценивающе глядя на «ловца удачи», и произнес:

— Сударь, мы пришли, дабы разобраться, что стряслось. Ведь проиграна крупная сумма денег. Вдобавок, я слышал, будто к нам приехал тот, кого мы так ждали…

Истребитель неупокоенных согласно кивнул в возхникшей паузе и отошел к камину, отвернувшись ото всех и согревая руки, тем самым давая понять, что прочее, кроме условий найма, его мало волнует.

Довольствуясь произведенным эффектом, Карнаж в свою очередь убрал меч в ножны и закинул их за спину, после чего допил пиво и, панибратски хлопнув по плечу истребителя неупокоенных, произнес:

— Тогда в другой раз, сударь. Позвольте всё же угостить вас на прощание.

— Не стоит, — сглотнул молодой человек.

— Эй, любезный, налей и накорми! — Карнаж подкинул кабатчику пару монет. Тот ловко поймал и тут же подставил кружку, отворив краник на бочке и довольно замурлыкав себе под нос.

Владелец мануфактуры переменился в лице, увидев, как швыряются его деньгами, и возопил:

— Вы посмотрите, что делается! Он же транжирит мои… Мои деньги!!!

— То есть как это «ваши»?! — неподдельно изумился Феникс. — Разве я неволил их проигрывать?

— Ты — шулер и мошенник! Что же вы стоите, хватайте его, смотритель! — долговязый снова шагнул вперед.

Феникс отступил. Владелец мануфактуры поистине мастерски демонстрировал неуклюжесть, в тоже время ступая уж очень мягко. Полукровка готов был побиться об заклад, что это далеко не очередной предприимчивый малый, которых становилось все больше с каждым днем, и они всё увереннее теснили наследственные профессии сапожников и кузнецов. Этот седой мужчина мог из себя разыгрывать возмущенного горожанина сколько душе угодно. Перед старостой или смотрителем ночных улиц, но не перед «ловцом удачи». Стоило лишь заглянуть в его глаза и там, в их глубине, пылало не возмущение, а нарастала глухая, неумолимая злоба. Словно у дряхлого пса, у которого молодой отнял положенную по старости кость. Только владелец мануфактуры не мог просто броситься и уничтожить обидчика — клыки уже не те. Однако на его стороне покамест был староста. Но тот тоже оказался себе на уме, и, как становилось видно из его терпеливого и многозначительного молчания, ждал предложений. Это было разумно. Там, где проходили незримыми нитями серые дороги, стоило проявлять двойную осторожность. После пронесшихся войн Материк наводнило неисчислимое множество одиночек, которые отменно владели оружием и могли с легкостью перебить блюстителей закона селений или городков, наподобие этого. Вот староста и проявлял столь полезное здесь качество, взамен требуя совсем немного…

— У вас такой чудный город, бургомистр! — польстил Карнаж, делая вид, что не замечает владельца мануфактуры.

— О! Благодарю вас! — притворно смутился староста от столь высокого для него звания.

— Наверное, непросто жить здесь, посреди столь неспокойных мест? — нахмурил брови Феникс.

— Ваша правда, сударь. Нам не дает покоя нечисть с погостов, оставшаяся от некромантов. А в руинах лепрозория, где орудовал до войны один сумасшедший маг со своими разносчиками заразы, и того хуже. Вот мы и призвали на службу истребителя неупокоенных. Едва собрав на его недешевые услуги.

— Неужели они стоят так дорого? — ядовито спросил полукровка, скосив глаза на молодого человека, который, сложив на скамью плащ, с аппетитом уплетал жаркое, поддавшись на уговоры кабатчика. Услышав последнюю фразу, тот снова зло сверкнул глазами на «ловца удачи», но полукровка лишь успокоительно подмигнул, сложив руки на груди.

— Дюжина унций серебром. И это только задаток! — посетовал староста, присаживаясь за стол подле истребителя неупокоенных, после чего дал знак располагаться смотрителю и его племяннику.

Проделав в уме нехитрые вычисления столь архаичного способа оплаты, Карнаж примерно понял, о какой сумме шла речь. Большинство убийц вампиров, вервольфов и прочей нечисти обычно брали треть суммы в качестве предоплаты, предпочитая серебро. И чем чище, тем лучше.

— Что вы говорите? Неужели так много?! — изумился Феникс, подойдя к камину и глядя на пляску языков пламени.

— Да, представьте себе, — староста скорбно покачал головой. — До недавнего времени нам помогал вот этот господин с мануфактуры. Его щедрые пожертвования всегда оказывались очень кстати.

«Ловец удачи» отдал должное хватке старосты. Полукровка резко развернулся и, глядя прямо в глаза долговязому, предложил:

— Что ж, коль скоро дела вашего городка столь плохи, я думаю, вы не откажетесь от пожертвования, которое я готов внести, оплатив услуги истребителя? Тем самым лишний раз отблагодарю жителей за предоставленный мне без лишних расспросов ужин и кров.

— О! Сударь, как вы щедры! Да хранят вас боги! — обрадовано воскликнул староста.

«Ловец удачи» не слушал этих восторженных воплей. Он и так знал, как повернется дело. Сейчас его более занимали перемены на лице долговязого, который был сражен подобным предательством и бессильно скрежетал на Феникса зубами, как нынче ночью, когда карта оказывалась в очередной раз бита, а кости после, казалось бы, безнадежной пятерки у полукровки, поворачивались к нему вновь «змеиными глазами».¨

Карнаж зло усмехнулся этому, в чем-то наивному, мерзавцу, который сам превратил старосту в продажную шкуру и теперь, как говорится, пожинал плоды своих усилий. А староста, тем временем, на все лады восхищался вываленной перед ним на стол горстке монет из кошелька «ловца удачи». Что ж, не хватало только крикнуть «продано!» и, стукнув деревянным молоточком по столу, указать на остроухого покупателя.

Позавтракав, истребитель неупокоенных угрюмо попрощался с присутствующими и удалился. Оседлав коня, он выбрался за город и направился туда, где его ждал бой. Первый в жизни и омраченный в ранних идеалистических представлениях тем, как и кто оплачивал всё действо. Пусть даже владелец мануфактуры шумно ушел, не собираясь более созерцать торжество «ловца удачи» второй раз за день. Однако само зрелище перебирающих монеты рук старосты стоило того, чтобы уехать, снова закутавшись в плащ среди потоков холодного ветра.

Вскоре молодого человека окликнули посреди невеселых раздумий. Полукровка нагнал его и пустил коня шагом, держась с боку. Половину лица Феникса скрывал темно-красный шарф с чернеющими рунами, короткая куртка была застегнута до горла, а сам он странно горбился в седле. Истребитель неупокоенных не был рад такой компании, однако ощущение того, что он все же не один на дороге, отдалось огоньком тепла где-то внутри.

Молодой человек часто слышал от своих наставников в горах, что на трактах всегда полно странников и был готов к встречи, но, толи он покинул обитель не в то время, толи наступающая зима поубавила охотников до путешествий, но на его пути очень редко попадались проезжие, не говоря уже о попутчиках. И вот судьба посмеялась над ним, казалось бы, совсем недавно сжимавшим кулаки при первом упоминании о полукровках, в военные годы чинивших разбой и разорение в приграничных деревнях южан.

Двое всадников ехали молча, чернея силуэтами посреди запорошенных снегом полей. Ни единого слова не нарушало завывание ветра в ушах и поскрипывание чернеющих у обочины стволов деревьев. Оба понимали, что разговор, едва вспыхнет хоть одна его искорка, попадет в солому предубеждений, где вспыхнетвяркое пламя ненависти. И им останется только поединок. Каждому было, что сказать другому и в чем обвинить, но и в свой адрес ответ оппонента мог принести много стоящих доводов. Для обывателей же это останется ещё одной сварой не поделивших чего-то наемников. Так стоило ли подставлять шею, пусть даже сейчас они ехали одним трактом, но столь разными дорогами по жизни?

Истребитель неупокоенных помнил наставления учителей и собирался, как и положено, провести в медитации часы до захода солнца. Лучше всего это было сделать у места, где предстояло сражение…