Книга Трех (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Тот, к слову, выглядел странно. Снаружи — обычный старенький «ЛиАЗ» с желтой, местами отвалившейся краской. А внутри огромный вытянутый зал с большими жесткими креслами с кожаными ремнями. О назначении которых я узнал довольно скоро.

Помимо нас, домой отправиться решили еще двое первокурсников и практикант с третьего. И прыткий гоблин-кондуктор, усаживающий нас по местам, объяснял правила.

— Сначала Рязань, потом Коломна, Кингисепп, следом двинем на Уфу. По пути не отстегиваться, кто захочет в туалет, кричать. А то я могу не услышать. Если не докричитесь, терпите. Едем мы быстро. Архан раньше в экспрессе работал.

Архан, большой зеленокожий с вислыми ушами и приплюснутым черепом важно кивнул. Мол, был грешок. Я же все думал, это про ремни шутка такая, что ли? Оказалось — нет. Меня пристегнули в сначала районе груди, а потом стянули по руками и ногам. Вот это уже зачем — совсем непонятно.

И первое время, пока мы выезжали из леса, предостережения гоблина казались чудаковатыми. К тому же я ощущал себя, как заключенный, которого этапируют в тюрьму. Но стоило вылететь (а другого слова и подобрать сложно) на трассу, то я хотел крикнуть, чтобы ремешки затянули. Нас стало мотать с такой силой, но окажись мы не пристегнуты, так явно не досчитались бы пары костей. А то и целого раздела в анатомии.

Первое время (секунд пятнадцать) я пытался смотреть в окошко. Однако мелькающие деревья и машины стали вызывать лишь нарастающую тошноту. Рамиль, как человек с самой чистой совестью, через пять минут и вовсе заснул. В этой нескончаемой болтанке, с завязанными руками и ногами, уронил голову на бок и посапывал.

Остальные пассажиры тоже делали вид, что все нормально. Ну да, это же я первый раз ехал в автобусе, с бывшим водителем экспресса гоблином-Арханом. Для остальных все в порядке вещей.

На удивление, мои внутренности еще не успели окончательно растрястись, как мы остановились. Кондуктор отстегнул первокурсника, который придурковато улыбаясь, шатающейся походкой направился к выходу, и подошел ко мне.

— Следующая остановка твоя.

Так и оказалось. Мы проехали минут пятнадцать, не больше, когда рядом возник зеленокожий и стал освобождать меня из плена. Рамик, гад, до сих пор спал, так и не удалось толком попрощаться. Еще я беспокоился по поводу вопроса — откуда мне надо будет добираться от имения? Серебра имелось в достатке, а вот немощные деньги придется разменять.

Однако сервис магического «ЛиАЗа» оказался выше всяких похвал. Едва я ступил двумя ногами на землю, как двери за мной закрылись. А сам автобус умчался прочь, точно его и не было. Зато на другой стороне дороги виднелось имение. Мое. А рядом, у забора, высились аккуратно сложенные новенькие доски и стояла знакомая машина. Ее хозяин негромко ругался у крыльца.

— Дядя Коля!

— Макс! Уже? Только что звонил же!

Отчим схватил меня, точно маленького мальчика, оторвал от земли и прижал так, что позвонки хрустнули. Потом отстранился, пристально рассматривая, и стал быстро-быстро моргать.

— Вымахал-то. Скоро выше меня будешь.

— Скажешь тоже. А ты чего ругаешься?

— Да решил половицы на крыльце поменять. Старые совсем негодные стали. Да тут чертовщина какая-то творится. То молоток пропадет, найду его потом в комнате, то гвозди. О, привет, Потапыч, — увидел он появившегося банника.

Мой домовой дух, не взирая на зимнюю прохладу, вылез наружу и деловито пожал огромную ручищу отчима. После чего приосанился и поднялся по крыльцу.

— Чертовщина, говоришь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, юркнул за дверь.

Какое-то время в доме царила абсолютная тишина. Но ее сменила громкая площадная ругань банника и чудовищный грохот. Трещали стекла, гремела посуда, стучали двери. И лишь спустя несколько минут все стихло. На пороге появился банник, который с видом цезаря, тащил за собой поверженного противника. Крохотного, еще меньше себя, домового духа в стареньком, но крепком длинном костюме. Как они назывались, сюртуки, что ли? Незнакомец виновато глядел большими, несоразмерными с лицом, глазами и то и дело вытирал от капающей крови конопатый нос. Его Потапыч успел знатно расквасить.

— Говори давай, — приказал банник. — Кто таков? Почему в чужом имении промышляешь?

— Не буду я перед тобой отчитываться, — чуть не плача, сказал крохотный незнакомец, — тоже мне, нашелся.

Неожиданно конопатый поклонился и, все еще прерывисто дыша и держась руками за нос, скороговоркой выпалил:

— Имею честь приветствовать нового хозяина в родовом имении.

— А ты кто? — задал я самый главный вопрос.

— Прошу прощения, хозяин. Я Тишка, потомственный домовой господ Кузнецовых.

Глава 22

Кратко сложившуюся ситуацию охарактеризовал дядя Коля: «Не было ни гроша, и вдруг алтын». Я действительно и подумать не мог, что вместе с имением привалит целый домовой. И это не оговорка. Домашние духи были на вес золота. Это банников можно найти возле сгоревших построек. Шучу, случай с Потапычем тоже редкость небывалая.

Если кратко, суть в следующем — ты мог купить постройку из камня и дерева, пусть даже магическую. Но домовые обычно переходили по наследству. К слову, и я не стал исключением.

— Диковинное тесто с сыром, — не переставая жевать, удивлялся Тишка. — Как называется, говорите, Максим Олегович?

— Пицца, — ответил я, еще не до конца привыкнув к новому обращению.

— И что, стало быть, нужно только в зеркальце это ваше потыкать и сразу привезут?

— Ага, доставка называется. А зеркальце — сотовый.

Меня только немного напрягало, что на территории имения мобильник работал с перебоями и по полезности больше напоминал кирпич. Поэтому при заказе приходилось выходить наружу. И при отслеживании. А чтобы забрать и вовсе шагать до перекрестка, потому что нашего адреса в системе немощных попросту не было и сюда ничего не везли. Пришлось еще минут десять общаться с курьером, чтобы его сориентировать. Поэтому по поводу «только потыкать» я бы поспорил.

Но для Тишки все было в новинку. Окола ста лет бедняга провел запертый внутри старого имения. Ну, как запертый. Формально никто его не держал. Однако вместе с тем домовые всегда привязаны к дому. На крайний случай, к хозяину, если, скажем, глава рода прикажет. Тишке же никаких указаний никто не давал. На девятый год, как домовой схоронил отца и сам вступил в права «наследования» имения, хозяева попросту пропали. Поехали в город (все же наш район считался отдаленным от Коломны), а назад не вернулись. Даже вещи не забрали.

Потом приходили какие-то худые и озлобленные люди с винтовками. Пытались вытащить наружу диван из красного дерева, за который Константин Иванович (один из Кузнецовых, сын того самого Ивана Сергеевича, который царя спас) сто семьдесят пять рублей выложил. Домового, по его же словам, Бог силой не обидел, поэтому он живо отвадил мародеров от своего вотчины. Приходили потом еще, да не раз, иногда даже маги (видимо, как раз с Конклава), однако всегда получали отпор.

Тишка держал все охранные символы и руны в надлежащем состоянии, поэтому дом сохранился в надлежащем (как он думал) состоянии. Пока не приехал тут один мужик, смутивший домового. Держался он уверенно, разворовывать ничего не стал. Напротив, привез дерева на своей самоходной телеге, стал крыльцо чинить. Да ко всему прочему, несло от него, пусть и слабо, однако ж хозяйской силой. Такую ни с чем не спутаешь. Вот и метался бедный Тишка, с одной стороны — самоуправство (оттого и инструменты прятал), с другой — вроде как свой (оттого и не трогал). А вскоре уже и я появился. И тогда все стало на свои места. Ну, или, если быть точнее, Потапыч все по местам расставил.

Дядя Коля слушал рассказ болтливого и прожорливого домового, лишь изредка посмеиваясь. Магические сюрпризы отчима уже не удивляли. Сказать по правде, он был даже рад появлению Тишки. Не потому что страсть как любил домовых. Просто в какой-то момент решил, что ум за разум заходит. А тут все так просто объяснилось.