Владимир Чистяков - Несносная Херктерент
Биолог неодобрительно что-то шипит, стремительно идет на полянку, пинает пару костей, подбирает череп…
— Осторожнее, это же улика…
— Улика? Идите сюда и полюбуйтесь.
Череп высоко поднят.
— Я пока ещё в состоянии отличить коровьи кости от человеческих, гипс от костной ткани, и разбавленный вишнёвый сироп от крови. Смотрите: на черепе стоит школьный инвентарный номер. Кто-то залез на склад списанных учебных пособий. Достать коровьи кости без особых проблем можно на скотобойне и даже на нашей кухне…
Словно в ответ раздается протяжный вой. Кто-то взвизгнул. На лице профессора не дрогнул ни один мускул.
— Мне прекрасно известно, какие именно звуки издают представители семейства кошачьих в различных ситуациях. Эту "рысь" за такие шуточки не мешает выдрать ремнем, хотя я и противник подобных методов воспитания.
Взвыло где-то рядом. Эрида испуганно вцепляется в рукав Софи. На лице только глаза видно. Софи вертит по сторонам головой. Наконец, взгляд за что-то в кустах зацепился.
— Пусти, Эр. Я пойду туда.
— Но там же рысь…
— Хвост оторву, и скажу, что так и было.
— Осторожнее, — только и остается сказать Эриде, прекрасно знающей, что если Софи что-либо в голову взбрело, то этого оттуда уже ничем не выбьешь.
Софи лезет в кусты. Слышен только хруст веток.
— Ты как там?
— Нормально. Нет тут никого.
Снова хруст веток. Потом какой-то победоносный вопль.
— Софи!
Но та уже вылезает из кустов, таща по снегу на длинной проволоке какое-то устройство, похожее на кофемолку.
— Нашла! Так я и думала!
— Что это?
Софи подтягивает находку, берет и резко крутит рукоятку. Раздается слегка осипший, но всё-таки вполне узнаваемый вой. Эрида чуть в снег не села от испуга.
— Не понимаешь?
— Нет.
— Я узнала вой. Только недавно вспомнила, что такие звуки издает ручная сирена. И с такой штукой раньше игралась Марина. Уверена, это её штучки. Поставила сирену, проволокой к веткам прикрепила. Когда ветки гнулись — сирена выла. Подозреваю, Марина утащила сирены со школьного склада, ну, того, где противогазы хранятся. Натыкала по парку. Она же наверняка и скелет уволокла. А уж про живность она и так всё знает, разве не замечала, сколько книг по биологии она читала в последнее время?
— Она всегда много читает.
— Ладно, хватит мёрзнуть. Пошли. Покажу эту штуковину Хейс. Пусть сама с Мариной разбирается.
Когда уже к корпусу подходят, Эрида негромко просит.
— Не говори ничего Хейс, она Марину ругать будет.
— Будет. Непременно. Так ей и надо! А ты хоть думай, кого надо защищать, а кого — не надо. Сама же этой рыси боялась.
— Я же не знала… Марина ведь всегда так шутит.
— Угу. Только вот у меня с чувством юмора иногда проблемы.
Эрида снова хватает её за рукав.
— Ты чего?
— Вон Марина, — отвечает Эр, зачем-то отступая за спину Софи.
И точно, главный школьный кошмар вприпрыжку бежит на встречу. Раскрасневшаяся от мороза, вся какая-то сияющая. Не иначе, какую-то гадость сделала и не попалась. Софи загораживает дорогу. За проволоку, с видом кошки, поймавшей мышь демонстрирует сирену.
— Ты что, антикварную кофемолку на помойке нашла? — с милейшей улыбочкой интересуется Марина.
— Я думала, это ты обронила.
— Я кофе не пью, в моём возрасте оно детям не рекомендуется. Кстати, и тебе пить не советую.
— Вообще-то, это не кофемолка.
— Вообще-то, я знаю. Только вот понять не могу, где ты эту штуку раздобыла.
— Так ты не знаешь?
— Не знаю чего?
— Откуда это взялось в лесу.
— Думаю, оно там не росло.
— Просто напрочь сражена твоей проницательностью.
Марина делает вид, что стреляет из пальца, потом дует в "ствол".
— Мимо, — машинально отвечает Софи.
— А я думала, попала…
— Снайпер из тебя ещё тот…
— Да уж всяко получше, чем из тебя. Ты у половины пистолетов курок спустить не можешь. Бе-е-е. — Марина проворно показывает язык.
Софи только презрительно поджимает губы в ответ.
— Кто-то тут любит о своей взрослости рассуждать.
— А кто-то, словно пятилетняя, ломаную кофемолку за собой на верёвочке таскает.
Софи опускает сирену на снег, не зная, куда бы её деть подальше с глаз.
— Это не кофемолка…
— Как уже говорилось, я это знаю. Так что, если у тебя нет ничего срочного, то я пошла. У меня как-то есть другие дела, кроме изучения содержимого окрестных помоек. Пока! — помахав рукой, убегает совсем не в тут сторону, откуда прибежала.
Софи и Эрида переглядываются. Эр почему-то смотрит виновато, хотя Софи обескураженной вовсе не выглядит.
— Я же, говорила, не надо.
— Нет уж, она у меня точно получит.
В лесу снова взвыло. Вроде, даже на два голоса.
Хейс сидит у себя. Похоже, опять уволокла к себе большую часть школьной библиотеки. Софи торопливо излагает суть дела с "рысью". Хейс выслушивает без особого энтузиазма. Проделки Марины крепко поднадоели, но и бесконечные попытки Софи валить все происшествия, вплоть до лунного затмения, на Марину, надоели не меньше. Тем более, от "рыси" никто, считай, и не пострадал. А календарь лунных и солнечных затмений на широте школы Хейс знает наизусть.
— Софи, презумпцию невиновности никто не отменял.
— Но это она. Некому больше.
— Софи, не пойман — не вор. Я тоже не в восторге от штучек Марины. Но одна сирена — всё-таки не доказательство.
— А давай её в полицию отнесём. Пусть отпечатки снимут.
— Софи, по-моему, это уже чересчур. К тому же, — Хейс усмехнулась, — даже если это и Марина, я на сто процентов уверена, что, ставя эти штуки, она была в перчатках.
— Точно! Она в перчатках! А раньше зимой всегда в рукавицах ходила! Я точно помню! Перчатки! Это же улика!
— Софи, детективы надо меньше читать.
— Но это же Марина!
— И что я, по-твоему, должна сделать?
— Наказать её…
— Так, по-новой пошло. Как ты выражаешься, улик недостаточно.
— Я найду!
— Вот когда найдёшь, тогда и приходи. Марина — не подарок, но и не чудовище.
— Она гораздо хуже!
Хейс только пожимает плечами. Она вполне доверяет справочникам по биологии, где сказано, что за пределами заповедников в столичном регионе рыси не встречаются. Да и в заповедниках они немногочисленны.
Среди учеников достаточно читателей "Военно-инженерного журнала", а так же аналогичных довоенных мирренских изданий.
Традиционное сооружение Ледяной крепости решено дополнить постройкой Ледяного укрепрайона.
Решили разыграть одно из последних сражений прошлой войны — прорыв мирренского фронта за два месяца до конца войны. Операция, послужившая одним из поводов к началу переговоров о перемирии.
Мирренами быть никто не хотел, но директор нашел выход: в мирренскую армию назначили всех, имевших большое количество "отвр" по поведению. Так что из Марины получилась самая мирренистая мирренка. Узнав о назначении, она весьма цветисто выругалась. По-мирренски. Добровольно в миррены записалась только Эрида. Все же учащиеся в школе настоящие миррены записались в "Грэдскую Императорскую Армию", и их всех приняли без разговоров — в учебе и спорте они не из последних.
Марина выглядит, как классический мирренский офицер с карикатуры. До блеска начищенные сапоги, галифе мышиного цвета, такой же мундир с серебряными пуговицами в два ряда, фуражка с красным околышем. Белые перчатки. Стек. Шнурок со свистком. Сперва даже жестяной рупор для отдачи команд носила. Уже на следующий день перестала. Голос у Марины такой — без рупора какой угодно шум перекроет. Гаркнет так — любой по стойке "смирно" вытенется. Даже непременный атрибут карикатурного офицера — монокль на цепочке присутствует. Только завитых шильцем усиков не хватает.
Монокль одолжен у Эриды, и в наряде это единственная настоящая мирренская вещь. Всё остальное — качественный карнавальный костюм.
На ехидные вопросики, как ей в таком наряде будет на морозе, Марина незамедлительно процитировала пункт мирренского устава, гласивший "в местностях с холодным климатом офицеры должны одеваться исходя из местных условий".
Софи зовут во все дивизии, она, по обыкновению, не говорит ни "да" ни "нет". На первое построение пришла в форме без знаков различия, пилотской куртке на меху, кожаном шоферском шлеме, с фотоаппаратом на груди, и заявила, что будет военным корреспондентом "Вестника"- главной правительственной газеты того времени, корреспонденты которой единственные имели право вести съемки на передовой. Такой статус автоматически давал Софи право появляться в любом дивизионном лагере и полную независимость от командиров.
И с историей никаких расхождений. Снимок грэдского флага на гребне изрытой воронками высоты 89,6 — один из самых знаменитых снимков той войны, попавший во все учебники, как раз и сделан корреспондентом "Вестника", в недалеком будущем — весьма известной летчицей и автогонщицей. Кое-кто болтал, что она ещё и любовницей Саргона одно время была.
