Кирилл Якимец - Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией)
Хафизулла и Георгий проскользнули в кладовку. Василий с Мин-ханом вошли следом. Среди трупов в серых туниках бродили бедуины — их в живых осталось примерно две трети. А у дальней стены, обрамленный в аккуратную прямоугольную рамку ворот, мерцал розовый туман. Но не этот свет приковал к себе взгляд Василия. К воротам крепился небольшой пульт, сбоку от которого тихо гудел какой-то аппарат. Передний кожух аппарата был понят. А под кожухом в аккуратном гнездышке, отражая розовые блики глянцевым боком, уютно свернулась золотая улитка.
Глава 5
Василий быстро вышел из оцепенения. Любоваться на улитку времени не было: блиды — основной источник существования колаксайцев. Или, во всяком случае, обитателей Хоры. Если быстро не принять мер, сейчас сюда ломанется все местное мужское население.
— Пур, охрану добить. Скорее! И трупы втащить сюда.
Пурдзан махнул рукой нескольким бедуинам и скрылся в коридоре. Оттуда послышались редкие выстрелы. Через пару минут Пурдзан вернулся.
— Все, курпан-баши. Сейчас ребята приволокут…
Но выстрелы не прекратились. Вот упал один бедуин у самой двери, вот — еще двое.
— Кто стрелял?
Мин-хан, увлекая Василия, кинулся к стене. Послышалась автоматная очередь.
Стреляли с той стороны розового тумана. Со стороны Блидинга. Бедуины, разобравшись, наконец, в чем дело, открыли ответный огонь. Может быть, они и попадали в цель, но Василий представил себе, как за розовой завесой на место убитых блидов становятся новые и стреляют, стреляют… А вдруг они догадаются пальнуть из базуки?!
Догадались. Василию повезло, что между ним и взрывом оказалось несколько бедуинов. Бедуинов разметало в клочья. Пурдзан и Мин-хан тоже остались живы, только Мин-хана ранило в руку осколком. Бедуины, находившиеся в коридоре, навалили трупы в дверном проходе и стреляли из-за этой жуткой баррикады по розовому туману. Но следующим взрывом, понял Василий, разнесет и баррикаду, и всех остальных…
Краем глаза он увидел, как Пурдзан тщательно целится во что-то… Этот выстрел прозвучал громче других. А может, Василию только показалось. Просто выстрел Пурдзана был по своему эффекту важнее и страшнее, чем все другие выстрелы.
Улитка рассыпалась золотыми искорками, взорвалась, похожая на маленький солнечный фейерверк. И исчезла.
Погас розовый туман.
— Пур… Что же ты, падла…
— А что делать? — развел руками Пурдзан.
Действительно, что теперь делать?
Мин-хан поднялся с пола, прошелся вперевалку мимо ворот, которые больше никуда не вели. Подергал пятерней себя за бороду.
— Ничего. Следующий раз…
Василий тронул его за плече:
— Какой, свиные уши, следующий раз? Где еще есть рынок рабов?
— Нигде. В буферах — нигде.
— Ну вот. Нужна улитка. Та золотая штука.
— Я понял, понял…
Пурдзан стоял, рассеянно почесывая дулом пистолета за длинным волосатым ухом.
— А что, кроме, как у блидов…
— Вроде, нигде больше нет.
Василий присел на ближайший труп, обхватил себя за голову.
— Вон та золотая кругляшечка? Которая разлетелась? Я ее видела раньше. Может…
— Что?!!
Василий и Мин-хан вскочили одновременно. Пурдзан перестал чесать за ухом, замер. Перед ними стояла одна из невольниц. Ее легкая одежда превратилась в обгорелые лохмотья, кожу изукрасили синяки и порезы — но, как ни странно, девушку все это вовсе не портило. И не волновало.
— А где другие девчонки? — масляно проворковал Мин-хан и стал мелкими шажками приближаться к девушке.
— Трупы таскали, — просто ответила она, — а я сюда зашла. Стреляла. Потом Черт кругляшок взорвал.
— Меня Пурдзаном зовут, — вставил Пурдзан.
— А меня — Гюльчачай. Гуля. Очень приятно…
Василий подошел к девушке вплотную, оттеснив Мин-хана.
— Гуля, хватит трепаться. Где ты видала золотую улитку? Это очень важно.
— Далеко отсюда. Настенная роспись…
— То есть, не саму улитку, а только картинку?
— Ну… да.
— И там были нарисованы блиды?
— Нет, в том-то и дело.
— Тогда рассказывай.
Василий снова присел на труп. Гюльчачай опустилась рядом на корточки.
— Мы с девочками были раньше в гареме у дяди Цергхи…
— Треух? Ученый? Так, а вы, собственно, из какого мира?
— Ну… У нас там два таких больших государства, Империя и Конфедерация, а на Земле еще есть куча маленьких…
— Земляки!
Василий радостно вскочил, схватил девушку за плечи, отпустил. Гюльчачай продолжила:
— Мы сами из Конфедерации, российские татарки…
— Как?!
— Просто… Из столицы. Из Казани.
Василию сразу стало грустно.
— Полное название вашей страны как звучит?
— Греко-Российская Православная Конфедерация.
— А другой страны?
— Османская Империя Кельтского народа.
Пурдзан причмокнул губами.
— Не землячки. Все наоборот должно быть.
— И у вас там есть великий ученый, треух, по имени Цергхи?
— Шарлатан, — отмахнулась девушка, — но очень милый был дядька. Посол, между прочим.
Василий вдруг понял, что в некоторых мирах должны разгуливать Василии Гиреи. Где-то живет Василий Гирей — гражданское лицо. Композитор какой-нибудь. Может, даже трус и предатель… Тьфу, гнать надо эти мысли и думать о главной задаче!
— Ладно. Ты говори, что видела.
— Вот, наш дядька очень любил археологию. А в экспедиции таскал нас за собой. Мы ему и гарем, и телохранителями были. И вот он копался на одной планетке… Иго-го, кажется. Нет. Название на фрукт похоже… Вспомнила. Айво.
— Айво!
Василий опять вскочил.
— Да, Айво, — ответила девушка, — а что? Короче, мы с ним залезли в какой-то храм.
— Зиккурат метров тридцать высотой?
— Да… а откуда…
— Не важно. Ты рассказывай, давай.
— И там внутри комнатку нашли. Пустую. Только алтарь…
— И кушетка в виде дракона. А улитки на алтаре не было?
— Нет. Кушетка была, а кругляшечки этой не было. Зато на стенах нарисованы кругляшечки, и их таскают такие рыбы.
— То есть, вы не оттуда сюда попали?
— Нет. Мы обратно летели, и вдруг напали блиды. Дядька наш погиб, а мы отбились. Но уже здесь.
— Понятно. А рыбы были странные, с человечьими ногами и руками?
— Да-да-да, злющие, и у каждой по четыре ноги и по две руки, и все в шапках.
Тут вскочил Мин-хан:
— А шапки — типа воронок для бензина? Такой конус, — он показал руками, — с загнутой трубкой наверху?
— Да… — ответили одновременно Гюльчачай и Василий.
Мин-хан ухмыльнулся, почесал брюхо.
— Золотые рыбки, вот это кто. Я знал, что у них все есть. Оказывается, эта хрень тоже у них имеется. Только…
— М-да, — добавил Пурдзан и покачал лохматой головой.
Василий энергично прошелся между Пурдзаном и Мин-ханом. Посмотрел по очереди в глаза каждому. Пират потупился, но Пурдзан не отвел глаз, только продолжал качать головой и жевать губами.
— Что, — спросил Василий, — опасно? Боязно?
Голос Василия звучал тихо, но был готов перейти в грозный рев. На тебе! Вдруг бедуин, неустрашимый гази, вспомнил, гнида, что он — простой козел, специалист по парковому искусству!
— Дир-зигун Пурдзан!
Пурдзан вытянулся, перестал кивать, подобрал губы. И вдруг расслабился — но не сник. Оглянулся назад, туда, где бедуины заканчивали втаскивать в комнату трупы. Снова повернулся к Василию.
— Как ребята решат. Я, конечно, с тобой, курпан-баши.
— А Мин-хан?
Мин-хан поднял глаза.
— Я домой хочу. Рыбалка — так рыбалка.
Но сначала необходимо было добраться до корабля.
— Георхий! Хаф! — позвал Василий. Георгий не ответил — Василий потом нашел его в коридоре, мертвого. А Хафизулла оказался жив, хоть и весь в крови. Но кровь была чужой.
— Когда они из тумана снарядом грохнули, я успел прикрыться кем-то, — пояснил Хафизулла, — а потом в этот туман ножом запустил.
— Измаилитским?
— Ни за что! У меня еще ведь несколько. Но по-любому зря, кажется.
— Пур, рация при тебе?
Пурдзан вытащил из-за пояса минирацию, потыкал кнопки, послушал, потряс в руке, снова потыкал.
— Вроде, работает, но что-то экранирует, кажется.
— Ладно. Мин-хан, сколько твоему мячику с космодрома лететь к стадиону?
Мин-хан, как обычно, ухватился за свою бороду.
— Взлет минут десять, лететь минуту, зависнуть… Где, кстати?
— Поближе к выходу из этих пещер, чтобы трап скинуть.
— Тогда еще десять минут.
— Ясно. Пур, как только перестанет экранировать, свяжись с Шабелем, пусть корабль гонит сюда, виснет над стадионом поближе к нашему выходу…
— А как я ему объясню, какой выход — наш?
— По нам сейчас стрелять будут. Сам разберется. Трап вниз, и пусть нас прикрывает.
