Максим Сабайтис - Битва за небо
– А что сказать господину Мэтьюсу? – робко поинтересовался смотритель, пытаясь избежать ловушки. – Он наверняка будет спрашивать…
– Напомни ему, что деньги он уже получил, – отрезал бледнокожий. – Идем, Алекс. Твое богатство долго ждать не будет. А если опоздаем, шеф вообще разозлится.
Упоминание о шефе заставило смотрителя сжаться возле винтовой лестницы, испуганно посмотреть на бледнокожего и замолчать. Я сделал шаг вбок и отошел с прохода. Дмитрий, где же мой напарник? Маловероятно, чтобы продавший Алексея старик его застрелил, с его-то умением уклоняться от пуль. Может, наткнулся на этот… гидроплан? Но тогда надо быть готовым к худшему.
Островский, немного покряхтев для виду, встал на ноги, похлопал себя по карманам и вытащил пистолет.
– Скорее всего, там, куда я еду, он не потребуется, а вот тебе, Ник, на память – будет в самый раз. Бери!
Смотритель скрипнул зубами, а я сделал вид, будто не замечаю угрюмого взгляда бледнокожего, подошел к Алексею и обнял его что есть сил. Сантименты сантиментами, но иногда без них никуда. Потому что как иначе передать Островскому, что Дмитрий отправился преследовать настоящего Мэтта и может случайно встретиться на пути к субмарине. Точнее, к гидроплану.
– Ни пуха ни пера, – прошептал я, размыкая объятия и отступая к дверному косяку.
Когда прижимаешься спиной к стене, это позволяет не беспокоиться за свои тылы. А лицом к лицу смотритель вряд ли мог как-то мне повредить. Особенно после того, как Островский передал мне свой пистолет.
– К черту, – выдохнул Алексей и, незаметно для наших противников, подмигнул мне правым глазом.
Так они и ушли, сначала Островский, затем бледнокожий господин мрачной наружности, мэтр Джонс, если мне не изменяет память. Едва стихло шуршание гравия за дверью, стоявшие в углу комнаты напольные часы пробили одиннадцать. Уж полночь близится, а Дмитрия все нет…
Смотритель явно не знал, как подступиться ко мне, как усыпить мою бдительность, поскольку два пистолета за поясом да репутация человека, перешедшего границу в военное время, заставляли думать о возможной неудаче.
– Я, наверное, могу быть вам полезен. – Мне хотелось воспользоваться его состоянием и обезопасить себя от внезапной атаки. С пистолетами я обращаюсь крайне скверно, но смотрителю знать этого не следовало. – В Салеме я изучал баллистику, тренировался на ганфайтера. Вы только посмотрите, как я умею стрелять…
Выстрел был необходимым условием моего выживания. Звук должен был донестись до ушей бледнокожего, еще не успевшего отойти от маяка слишком далеко. А поскольку рационалисту Нику стрелять ни с того ни с сего незачем – в голове мэтра Джонса просто обязана была возникнуть мысль о моей преждевременной кончине. Интересно, что он скажет Алексею, как объяснит стрельбу?
Моя демонстрация снайперских способностей была настоящей импровизацией, таким фокусом, которым стоило гордиться до следующего подвига. Нет, пистолет я выхватил быстро. Подмастерье в этом отношении может дать простому смертному солидную фору. Сложнее с прицеливанием и нажатием на курок – этим вещам я еще не научился. А все потому, что в школе стрелкового стенда не было и в тир на выходных мы с Пашкой ходили редко.
Не знаю, куда в конце концов ушла пуля, но в тот момент главным было то, что параллельно с выстрелом я применил Мастерство. Применил для того, чтобы создать Воздушную Ловушку, которой смахнул со стола чадящую без присмотру керосинку. Разумеется, стекло разбилось, керосин начал вытекать на пол и угрожать пожаром. Если бы та же Ловушка не потушила фитиль, заполыхал бы весь дом.
– З-замечательно стреляешь, – согласился смотритель, отступая к винтовой лестнице. – Ты не приберешь осколки, а я бы тогда заглушил генератор, чего ему зря горючку жечь?
Если бы он не употребил слово «жечь» или если бы оно случайно не оказалось в конце фразы, я бы ни за что не догадался, с чем у меня ассоциируется пребывание в домике смотрителя. Работающий где-то наверху генератор действительно обжигал меня всего, с ног до головы. Авторы дешевых книжек про Космического Счастливчика серьезно ошибаются, утверждая, что электричество бьет по нашим мозгам. Если бы дела обстояли так, как в книжках, «психи» могли бы работать в сильных электромагнитных полях на одних лишь рефлексах. Нет, от электричества горит вся аура, горит и чешется, словно тело превратилось в мириады муравьев и теперь те беспорядочно ползают в поисках выхода. В доме рационалистов меня оберегало остаточное действие блокиратора, но и тогда приятного во всех этих тестах Яблочкова было мало. Сейчас же моей единственной защитой оставалось расстояние. Должно быть, мое подсознание почувствовало поле раньше меня. Почувствовало и предпочло остановить тело возле самой двери. А мне еще казалось, что это сделано для того, чтобы было легче убегать от бледнокожего пособника Немо. Есть многое на свете, друг Горацио…
Узнав про генератор, я оказался в сложной ситуации. С одной стороны, Намерение предупреждало, что отпускать смотрителя наверх нельзя ни под каким предлогом. С другой же стороны, его обещание отключить генератор выглядело соблазнительно. Пока там, наверху, работал этот дьявольский механизм, любая психотехника давалась с серьезными энергетическими потерями. Задумай я сейчас увернуться от пули – ничего бы из моей затеи не вышло. Даже повторив фокус с пулей и Воздушной Ловушкой, я рисковал свалиться без чувств от энергетического истощения. Было у меня такое на стрельбище во Владивостоке. Помню и к повторению не стремлюсь. Слишком уж полезный опыт.
Пришлось взять инициативу в свои руки, достать второй пистолет и направить его уже на самого смотрителя. Куй железо, пока молот не отняли, любил приговаривать в минуты хорошего расположения духа незабвенный дворник Афанасий. Теперь я, кажется, понимал, что он имел в виду.
При виде второго пистолета смотритель осунуло сгорбился, в считаные секунды превратился в жалкую трясущуюся от страха человеческую массу. Называть его человеком, а тем более личностью, было противно.
– У меня очень острый слух, – пояснил я, делая несколько приставных шагов и усаживаясь на табурет который еще несколько минут назад занимал Алексей. – Поэтому я при работе с механизмами всегда мог сказать, какая из шестеренок скрипит, а какая нет. Так что не делай резких движений – я буду стрелять на любой подозрительный шорох.
Смотритель едва не потерял сознание – об этом я догадался, когда исходящее от него Намерение ненадолго расфокусировалось, стало почти нечитаемым.
– Садись куда придется.
Чтобы он не маячил возле лестницы, пришлось дать команду и ткнуть одним из пистолетов в сторону старого провалившегося диванчика. С такого и «психу» мгновенно не вскочить, чего там говорить про этого труса.
Смотритель осторожно, едва ли не ползком перетек в указанное место и замер, как восковая кукла какая-то. Даже Намерения стали тяжелыми и неповоротливыми. Так всегда бывает с людьми, слишком долго застрявшими на обдумывании одной мысли.
И что я буду делать дальше, подумалось мне, когда в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов и скорее иллюзорным, нежели взаправдашним гудением генератора. Допрашивать? Так вряд ли такому человеку хоть кто-то доверит настоящий секрет. Отпустить? Тоже нельзя, тревогу поднимет. Застрелить – так я не убийца, чтобы так поступить не с врагом, а с жалкой пародией на человека, даже не думающей о сопротивлении. В этих размышлениях я и не заметил, как к маяку медленной неуверенной походкой приблизился Дмитрий.
Удивительно, но, перескакивая через ограду, Мэтт руководствовался рефлексами своего тела, ничуть не задумываясь о последствиях своего прыжка. Он как будто не знал о ловушках, и его Намерение говорило об опасностях чуть поодаль, но не возле самой ограды. Так что капкан, сомкнувшийся вокруг ледянниковской ступни, оказался для Дмитрия неприятным сюрпризом. Вполне возможно, при помощи Мастерства удачливый мастер успел бы отдернуть ногу, но здесь все обстоятельства сыграли против Дмитрия – темнота, ограда, тщательная маскировка. Если бы капкан попался не во время приземления, когда против тебя выступает даже твоя масса… Если бы.
Стальные зубья пробили сапог, едва не завязли в портянках, но все-таки добрались до кожи и пустили кровь. Инерция бегущего тела дернула ногу вперед, подворачивая ее и тем самым усугубляя ранение.
Добегался, подумал Дмитрий, падая на землю. Стоит Мэтту сообразить, что его противник лишен возможности передвигаться и лежит на открытом пространстве, возможность расстрелять «психа» покажется ему соблазнительной. А тут даже укрыться от пуль негде. Да, Дмитрий был вооружен, но дуэль против двух пистолетов на таких условиях могла закончиться только смертью Ледянникова. Тихо выругавшись сквозь сжатые зубы, Дмитрий изогнулся и нащупал поймавший его механизм. Тот, кто ставил эту ловушку, предусмотрел, что в нее может попасться человек, а потому добавил приспособления, не позволяющие разжать челюсти рычагом. Чтобы освободиться, Дмитрию следовало найти ключ или выломать из капкана пружину. Крохотная Воздушная Ловушка скользнула внутрь запорного механизма. Дмитрий сосредоточился и, преодолевая пульсирующую боль в ноге, изучил замок. Будь у него с собой хотя бы зубочистка, запирающее устройство удалось бы обмануть, но одними только Воздушными Ловушками отпереть замок было не под силу.
