Игорь Недозор - Новая Зона. Дикий Гон
– Жаль, что такие штуки нельзя поставить на конвейер.
«А может, и хорошо, что нельзя?» – про себя добавил он.
* * *
В пятнадцати километрах от Конаково. Граница Московской Зоны
Горелая роща никогда не горела. Но уж больно жутко смотрелись черные засохшие стволы берез – словно скелеты убитых Зоной деревьев. Среди них, правда, кое‑где еще теплилась жизнь – страшненькая, жуткая, как оно и бывает в пределах геоаномальной территории. Росли алый папоротник и сталь‑трава. В зловонных лужах жрали жирных гадких личинок не менее гадкие белесые жуки с пол‑ладони размером. В зарослях химерника возились твари, похожие на ощипанных кур, скрещенных с крысами, у каждой четыре красных злых глаза, – карликовые грифоны.
Почти сразу за Горелой рощей начиналась Чертова Щетка: скопление изуродованных аномалиями, переплетенных между собой деревьев всех пород. Шириной она не более двух километров, но тянулась с запада на восток в глубь Зоны километров на восемь, почти до самого Чернолесья. Самые разные мутанты, иногда устраивавшие набеги на людские земли, гнездились там. А охотникам там не развернуться – сквозь деревья и сплетшийся подлесок человеку не пролезть. Командование даже хотело выжечь этот лес, да все никак не собралось. Так что натянули заборчик из колючки в один ряд и этим ограничились.
В общем, места неуютные, и люди, тут остановившиеся, наверняка имели причины таиться в глуши.
…Барсуков смотрел на экран сканера. Отметки перемещались, причем довольно правильно и целеустремленно. Выходит, живы.
– Кочергу вам в жопу! Вот же, блин! И что вообще оно там?..
Иногда кажется, что сама Зона не на его стороне.
Барс вытер испарину со лба. Он вытащил из кармана склянку и съел пару таблеток китайского зелья. Старый мошенник Чжао, помнится, расхваливал свое снадобье, просто эликсир жизни – одна или две пилюли, и никаких проблем с нервами, пищеварением и потенцией. А на лице сквозь ухмылку читалось: заходи, мол, почаще, глупый белый дурак.
Проблем со здоровьем стало и в самом деле меньше, но цена… Определенно, этого жадного знахаря надо бы повесить на воротах его лавочки на калужской окраине.
Может быть, отведать от нервов какой зонной травки или смеси? У помощников ‑то наверняка есть.
Нет, он за четыре года насмотрелся, чем такое заканчивается. Самокрутки из корней буролиста, а у него и вершки убойные, «чаек» со всякой дрянью, мутно‑серая брага из зонтичной красавки и грибов‑глазовиков – от одного запаха выворачивает. Еще можно ловить красных болотных червяков и лизать, пока те не сдохли (иногда раньше дохнет наркоша). А после всего этого творить «чудеса», от которых окружающие только вертят пальцами у виска. Вроде беготни голым среди пустошей и попыток врукопашную одолеть чупакабру. Нет уж, это для отморозков, которым плевать на себя, типа, хоть день, да мой. А он хочет жить долго и счастливо! И будет!
– Вот же долбоклювы! – ругнулся он, опять посмотрев на сканер.
Ну да ничего, от меня никто не уходил… обиженным. Всем сестрам по серьгам будет! «Гидры», несмотря ни на что, в порядке? Но, может, это и хорошо?
* * *
Так или иначе, агрегат Бобра дал им передышку, за время которой Шквал сгрыз шоколадку, прихваченную в маркете, запив ее банкой взятого там же энергетика. Легкий ветерок дул от леса, унося запах гари в сторону. За спиной лениво переругивались бойцы.
– Да было бы еще хоть десяток пулеметов с боезапасом, я бы и не волновался.
– Ты, кстати, хорошо смотрел? Может, завалялся цинк‑другой, а?..
– Да нет, все вчистую выгребли. Россыпью навалено в ящик, и все…
– Не, пацаны, тут вообще нечего ловить. Патронов нету ни хрена, какая война может быть? Не то что заградительный огонь, вообще ведь стрелять нечем. Только на эту вашу пушку надежда.
Дело приняло серьезный оборот. Тем более боеприпасов и в самом деле осталось кот наплакал.
Неожиданно за спиной загудел мотор, и на позицию выскочил «Урал» с кузовом, набитым патронными ящиками. Второй грузовик подъехал к «Шилке», экипаж которой уже откинул специальные лючки в передней части башни.
Ага, сообразило начальство, что они тут расстреляли весь боекомплект. Ну что ж, похвально.
Топоча подкованными ботинками, подбежал ка‑питан.
– Шквал! Как тут у тебя дела? Держитесь? Ничего, наши выдвигаются к вам с огнеметами!
– А сколько вас там?
– Много, двадцать восемь… осталось, – помрачнел капитан.
Помощь оказалась очень кстати, ибо новые гости пожаловали на позицию.
Бугристое тело, закованное в костистую броню. Короткая, жесткая, как проволока, щетина, блестящая черным металлом. Кольчатую шею венчала уродливая голова, похожая на клыкастый череп. Страшные, подобные ржавым гвоздям клыки. Изломанные чуть не дюжиной суставов лапы. Змееноги… А говорят, вымерли эти жители восточной Москвы.
Огромный чешуйчатый червь ворвался на позицию, разметав расчет ДШК. Все утонуло в крови и крике. Щелкающая пасть металась от одного корчащегося тела к другому, мощные жвалы смыкались со скоростью ножей сенокосилки.
Гамбургер полоснул длинной очередью в упор прямо в оскаленный череп, полетели осколки панциря, и хлынула яркая зеленая кровь. Тварь, зашипев, как паровоз, извернулась клубком, взметнулись острые жвала.
Но к ней уже бежали с двух сторон, рассыпая дымящие гильзы, бойцы.
Из смрадного дыма явился еще один, если не родной, то двоюродный брат змеенога.
Существо оказалось метра за два ростом, его гигантское тело было бугристым и грубым. Оно неспешно приближалось к ним, растопырив массивные когти.
Гамбургер прицелился в живот монстра и выстрелил пять раз подряд, яростно нажимая на спуск. А тварь даже не замедлила бег.
Ящероид ринулся на них, отводя назад гигантскую лапу. Шквал быстро отскочил в сторону, мутант пронесся мимо него, но сразу же остановился и обернулся. Густая изумрудная кровь стекала по слизистой шкуре.
Но чешуйчатый убийца снова атаковал.
– В стороны! – заорал Шквал.
Бойцы бросились в разные стороны, лишь Капитан остался на месте, направив «Вал» на наступающую тварь. Дюжина пуль вошла в живот мутанта, что называется, «закрыв вопрос».
Еще один!!!
Потом бабахнуло, и все разом потонуло в густом облаке жидкого огня, от которого занялись трупы мутантов. Из пламени, сильно дергаясь, вывалилась и осталась лежать на дороге горящая тварь.
Шквал оглянулся, бледный, с совершенно дикими глазами Жук отбрасывал в сторону отстрелянную, еще дымящуюся трубу одноразового огнемета – старушка «Рысь» не подвела.
«И чем мы будем воевать, когда советские запасы кончатся?!» – промелькнуло у Шквала.
А потом увидел тело, придавленное чешуйчатой тушей, и копну рыжих волос в луже крови. Красной человеческой крови.
«Эх, Лиса, что ж ты так?..»
В следующий миг все вокруг залил яркий потусторонний свет…
* * *
Сидя в кабине «Урала», Бобер смотрел, как смертоносные «гостинцы», вырвавшись из соленоидной трубы, уносились в зенит, чтобы потом, описав пологую дугу, низринуться вниз, неся хаос и разрушение. И там, куда рушились бело‑синие «бублики», творилось невообразимое. Пузырящиеся желтые волны взлетали над землей, гулко хлопая и вздымая столбы горячего воздуха, перемешанного с пеплом. Сорок плазмоидов в минуту. И так может работать сколько угодно, если, конечно, техника не даст сбоев.
Сейчас как раз Свеча, второй его помощник, проверяет систему охлаждения. Она надежна и проста (оттого и надежна, что проста), но мало ли что? Еще минута, и он закончит и вернется.
Но закончил Свеча раньше…
То ли шов был пропаян с дефектом, то ли пресловутая усталость тому виной, но боковой патрубок кожуха, в котором прятался один из «нифльхеймов», обломился. И струя жидкого азота ударила Свече в лицо. Глаза моментально замерзли, глазные яблоки буквально взорвались. Ослепший, обезумевший от дикой боли, он упал на спину, из его глотки вырвался сдавленный хриплый вопль, ибо он рефлекторно вдохнул адски холодной жидкости азота. Оператор корчился, царапая себе лицо и шею, теряя разум от боли, пытаясь дышать заледенелыми легкими.
И с этого мига и Бобер, и его команда, а также лейтенант с солдатами были уже практически мертвецами, хотя еще и не знали об этом.
Для обеспечения работы плазмореактора он придумал совсем оригинальную схему охлаждения.
Ибо именно это самое главное и сложное, даже на внешних контурах, а их было еще два, у центрального блока генератора температура доходила до десяти тысяч градусов: хоть сталь, хоть титан начнут испаряться. А были еще и реакторные камеры. Причем если даже одна из камер реактора прогорит, она запросто может дестабилизировать весь реактор, за чем последует взрыв!
