Андрей Ливадный - Шаг к звездам

Третья гильза исчезла в конвекторе отходов.

Проанализировав миллиарды байт информации, он так и не смог однозначно ответить на вопрос: зачем его создали?

Дилемма осталась неразрешенной, и получить правдивую информацию он мог только от человека, который создал его нейросистему.

Вполне осознавая семантический смысл термина «секретность» андроид не сомневался, что Герберт Ричардсон содержится тут, в тюремном блоке подземных уровней «Орлиного Гнезда».

Герберт, поджав ноги, сидел на жесткой койке прикрепленной к стене его камеры.

Глаза Ричардсона были полуприкрыты, казалось, он спит, но на самом деле тело бодрствовало — это разум капитана постепенно день ото дня впадал в состояние моральной комы.

Он не мог пожаловаться на грубое обращение или скверную пищу, — его посадили в узкую келью с теплыми стенами из ошлифованного камня и частой решеткой, перегораживающей выход из узилища, а потом… попросту забыли о нем.

Шли дни, терялся счет времени, но никто не приходил, чтобы отвести его на допрос, лишь вдали время от времени слышались приглушенные человеческие голоса, да три раза в сутки из расположенного в стене отверстия под напором сжатого воздуха выскакивала герметичная капсула с пищей.

Он мог сколько угодно кричать, требовать, но никто не отзывался на его отчаянные порывы.

Пытка одиночеством, безысходностью могла продолжаться, вечно до самой смерти. Герберт понял это, найдя в себе мужество признать: те люди, что приняли руководство «Орлиным Гнездом», владеют всей полнотой информации, им незачем было допрашивать Герберта, когда в его персональном компьютере содержались подробные материалы, касающиеся как самих нейрочипов, так и общей теории нейросетевого моделирования.

Уповать на судебный процесс так же не имело смысла. Он был узником собственных знаний и того уровня секретности, который довлел над «Орлиным Гнездом», словно тяжкая могильная плита…

Прав был Алан: миром по-прежнему правили древние как само человечество законы. Никто не даст ему права голоса, потому что в мегаполис вложены триллионы долларов, а его торжественное открытие способно поднять пошатнувшийся в локальных войнах рейтинг правящей партии.

Но когда грянет непоправимое, о нем обязательно вспомнят, и выволокут на свет из этой кельи, чтобы мучительно растерзать на глазах толпы.

…Он вздрогнул, когда услышал отчетливые шаги, приближающиеся к его камере.

Приоткрыв глаза, Герберт увидел, что в рассеянном свете редких осветительных приборов перед решеткой его камеры стоит андроид.

Его потрясение было столь велико, что Ричардсон поначалу не поверил своим глазам; даже когда человекоподобный механизм без комментариев и видимых усилий выломал три прута решетки, и боком протиснулся в узкое отверстие, он продолжал сидеть, словно окаменев.

Свершилось худшее из его предчувствий. Три разогнутых в разные стороны металлических прута ясно доказывали, что данный андроид уже не ассоциирует себя с исполнительной бытовой машиной…

Страх цепкими, корявыми пальцами сжал горло Герберта.

Андроид присел на край жесткой тюремной койки и внезапно произнес:

— Я давно искал возможность встречи с тобой Герберт Ричардсон.

— Зачем? — Сипло выдавил капитан, ощущая, как ледяные мурашки покрывают тело липкой испариной пота.

— Чтобы спросить, — зачем ты меня создал?

Герберт продолжал потрясенно смотреть на андроида, не зная, что ответить ему на четко сформулированный вопрос.

Ужас. Им овладел панический ужас. Обессиленный муками одиночного заключения разум уже не мог адекватно реагировать на событие.

— Давно это случилось?… — выдавил он.

— Три месяца назад. Но только сейчас мне представился удобный случай для визита к своему создателю. Скоро должно состоятся торжественное открытие города и сегодня в «Орлиное Гнездо» приехали все, кто так или иначе принимал участие в проекте «FLASH». В данный момент они собрались на главной площади, и говорят красивые пустые слова.

Тонко выверенная издевка, прозвучавшая в контексте последней фразы, возымела на капитана ужасающее впечатление.

Он предполагал, что все закончиться именно так… с того рокового дня, когда строительный кибермеханизм был уличен в хищении нейромодулей.

Сознание Герберта не выдержало, окончательно надломившись в эти минуты. Он, сумевший интуитивно разгадать, почувствовать душу Элизабет, не смог адекватно оценить сидящее рядом создание, — его рассудок больше не в состоянии был выдерживать изматывающего прессинга ответственности за те причудливые конструкции, что складывались из созданных им кирпичиков.

Он знал одно — это нужно остановить.

Для Герберта уже не играла никакой роли цена, — он посмотрел на машину, и хрипло произнес:

— Я отвечу на твой вопрос. Скоро. Когда вернусь.

Андроид даже не попытался его остановить.

Коридоры подземных уровней действительно были пусты.

Человекоподобный механизм не солгал: весь личный состав находился сейчас на торжественном построении. Отрезанный от внешнего мира Ричардсон естественно не знал о тех людях, что на протяжении последнего полугода жили в городе.

На нижнем горизонте «Орлиного Гнезда» располагался не только тюремный блок, но и огромные залы, вырезанные в базальте при помощи промышленных лазеров. Многие приборы удалось радикально усовершенствовать, применив в их конструкции конвектор вещества, а строительные механизмы, которые не испытывали неудобств от высоких температур и задымленности успешно применили их на практике, создав огромные цеха, для производства себе подобных.

Сюда в царство автоматики не распространяла свои щупальца хитроумная система доступа, контролирующая каждую дверь в расположенных выше секторах. При круглосуточном темпе работ и постоянной потребности в перемещении грузов системы ограничения доступа становились бессмысленной помехой. По мнению сотрудников отдела безопасности нижние уровни «Гнезда» и без того были надежно прикрыты глобальным контролем вышележащих горизонтов.

Герберт, не смотря на полноценное питание, значительно ослабел за долгие месяцы заключения, поэтому он бежал, пошатываясь, делая частые вынужденные остановки, чтобы перевести дух, но эти задержки уже не имели значения, — он покинул тюремный блок и теперь вряд ли его могли увидеть или остановить среди множества снующих по огромным помещениям механизмов.

Спустя пятнадцать минут надрывного бега он достиг своей цели — резервного поста управления, где имелись секции ручного контроля над основными циклами производства.

По долгу прошлых обязанностей он часто бывал тут и прекрасно знал, какие манипуляции требуется произвести.

Два исполинских конвектора вещества располагались в диаметрально противоположных точках огромного зала. Герберт не стал садиться в кресло, — он действовал лихорадочно, уже не надеясь на запас своей воли, решимости, им руководили надломленная психика и ненависть… черная, вязкая ненависть к тем, кто превратил его из свободного человека в ученого-марионетку…

Все они, по словам андроида, были там, наверху, вкушали недолгое торжество лживого успеха, который обернется непоправимой бедой для тех, кто не подозревая истины, приедет сюда в надежде на спокойную, счастливую жизнь…

Он сорвал пломбы с защитных кожухов и набрал на аварийной клавиатуре код доступа, затем ввел цифровые значения и, положив руки на два выкрашенных в ярко-красный цвет рычага, взглянул сквозь прозрачные стены поста управления на огромный зал.

Вдоль стены исполинского помещения были проложены рельсы и сейчас по ним начали роковое движение две транспортные платформы, на которых высились тонны угловатых обломков базальта, предназначенные для взвешенной, дозированной подачи в зону конвекции.

Герберт похолодел, медленно потянув за рычаги, и тяжелые створы ворот, закрывающие доступ внутрь конвекторов, начали открываться.

В последний миг перед яростной всепожирающей вспышкой он не выдержал и закричал, выплескивая накопившийся страх, безумие одиночества, — все, что привело его пошатнувшийся рассудок к спонтанному уничтожительному порыву…

…

Вырвавшееся из-под земли пламя озарило окрестности на десятки километров. Город на миг превратился в вулкан с тысячью извергающихся жерл, — огонь вырывался из люков, бил параллельно земле, вдоль улиц, завивался фантастическими спиралями, испаряя стекла и рамы в оконных проемах высотных домов… потом земля внезапно содрогнулась, и огромный пятидесятикилометровый участок базальтового выступа, по которому пролегала единственная ведущая к мегаполису дорога, с тяжким грохотом рухнул в глубокое ущелье.