Егор Чекрыгин - Странный приятель
Будто бы он живет по нормам и законам какой-то своей собственной морали, не завися от мнения и предрассудков других людей. Говорят, даже короли не могут позволить себе подобного. А вот Готор мог.
Вот и в этот раз, например, приятель с такой легкостью и естественностью прочитал ему лекцию о шпионаже, что в процессе Ренки почти поверил: это достойное и весьма увлекательное развлечение благородного человека, а не падение в бездну бесчестия.
А все эти тонкости и хитрости… Как незаметно следить за человеком… Как проверять, не следят ли за тобой. На что надо обращать внимание и как втираться в доверие. Как словно бы исподволь расспрашивать человека, маскируя истинно интересующие тебя цели за словесной шелухой. Обо всем этом Готор говорил так, будто сам долго учился быть шпионом и даже не пытается скрывать это.
Как после этого всего следовало относиться к другу? Особенно если рефреном ко всем советам и объяснениям было: «Главное, не рискуй, твоя жизнь нам важнее всех тайн королевства!»
Но если моральные терзания доставляли Ренки определенные трудности, то с реализацией намеченного плана проблем не возникало. Двери богатых домов открывались перед ним стремительнее, чем бутылки вина в компании безнадежных пьяньчужек.
– Ну сам подумай, – объяснил ему эту странность Готор. – Городишко этот тихий, захолустный и безумно скучный. Тут народ еще вовсю обсуждает дерево, в которое десять лет назад молния попала, и белую собаку, шесть лет назад родившую семерых черных щенков, видя во всем этом некие зловещие знамения и предсказания. Тут все друг друга знают с младенчества и до смерти. Ничего нового, жизнь однообразна и размеренна. А тут вдруг ты! Личность невероятно романтичная и загадочная. Благородный, попавший на каторгу, а потом благодаря своим невероятным подвигам поднявшийся столь высоко. Откуда знают про каторгу? А ты что, всерьез думал, что это удастся скрыть? Весь полк об этом знает и болтает, не стесняясь. Так что стоит налить любому солдатику кружечку да задать правильные вопросы – и данный факт мгновенно всплывет в разговоре. Другое дело, как подать этот факт. Ведь даже из нашей солдатни никто толком не знает, за что ты на каторгу попал. Кто-то болтает про невероятные злодейства (ты вроде как младенцев ел и невинных девушек тыщами соблазнял), а кто-то намекает на козни врагов, родовую месть и прочую чушь. Я даже слышал версию, что тебя посадили за занятия колдовством. Мол, ты и кредонцев не порохом взрывал, а своей магией. Почему ты взрывал? Так я же в теньке держусь, а ты у нас на солнышке, со всех сторон виден. Вот про тебя сказки и выдумывают. В общем, я когда с нужными купцами дела крутил, на их расспросы вовсю намекал на некие загадочные и жутко романтичные обстоятельства. Ну и вообще, раздувал нездоровые сенсации. Что такое «сенсации»? Не важно. Главное, теперь стоит только одному купцу заполучить тебя в свой дом, и все остальные тоже захотят. Потому как в местных масштабах ты вроде экзотической зверушки и последнего писка моды одновременно. Не благодари. Пользуйся!
Что ж, как всегда, друг оказался прав. Стоило только первому купцу, которого Готор во время обсуждения темных делишек общества изящно подвел к этой мысли, пригласить Ренки учителем фехтования для своего сынка – и предложения полились, как капли дождя. Благо отпрыски мужского пола и подходящего возраста имелись почти в каждом купеческом доме. А у кого не было, придумывали предлоги посложнее. Ибо здоровый дух соперничества в этот сословии был развит очень хорошо. И уступить соседу хоть в чем-нибудь, ну хотя бы упустив возможность пустить пыль в глаза, считалось за серьезное поражение, которое (по словам Готора) якобы даже вредило деловой жизни.
Наверное, займись Ренки преподаванием всерьез, он быстро сколотил бы себе небольшое состояние. Но, увы (или к счастью), приходилось отвечать отказом на большинство просьб, соглашаясь идти лишь в те дома, на которые указывал Готор.
Проблем с «легендированием» (выражение Готора) данного выбора не возникало. Ренки интересовали лишь самые большие и богатые семьи, так что объяснять, почему учитель из множества вариантов выбрал именно эти, никому не приходилось.
– Простите, как вы сказали? – Ренки в изумлении поднял брови.
– Я сказал, – с усмешкой ответил собеседник, – не согласитесь ли вы обучать фехтованию мою дочь?
– Зачем? – с туповатым видом спросил Ренки, сильно подозревая, что стал объектом какого-то глупого розыгрыша.
– У меня нет наследников мужского пола, – спокойно, терпеливо и даже будто бы слегка снисходительно пояснил собеседник. – И в свое время торговые дела я, скорее всего, буду вынужден передать Одивии. Мы занимаемся морской торговлей, и девочке придется проводить много времени на кораблях, а значит, будет необходимо уметь постоять за себя.
– Глупость какая-то! – выпалил Ренки, не сумев сдержаться и соблюсти любезную вежливость. – Женщина с оружием… Не говоря уж про шпагу! Почему бы просто не нанять управляющего, который будет вести все дела, пока она… ну там, не знаю… станет вышивать или… Опять же, выдайте ее замуж за подходящего человека. Он будет ходить на ваших кораблях и вести дела, пока она будет сидеть дома, заниматься с детьми и вести хозяйство!
– Увы… – с плохо скрытой иронией ответил собеседник. – Печально, что этот совет никто не дал мне лет этак десять – пятнадцать назад. Ее мать умерла при родах, и я был вынужден всюду брать девочку с собой, так как не хотел и даже боялся с ней расставаться. Вот и выросло из нее… Вышивать она не умеет вовсе, а вот по части ведения дел, наверное, вскоре и меня сможет за пояс заткнуть. Она уже в тринадцатилетнем возрасте вполне могла вести мою бухгалтерию, а в пятнадцать распоряжалась капиталами в десятки тысяч корон. Могла подсчитать барыш за товар, отправляемый за тридевять земель, к Восточному архипелагу… А уж прибыль она чует, как акула кровь. Заставить ее сидеть дома и вести хозяйство – это как вас, благородный сударь, драться веником вместо шпаги…
– Но, – все никак не мог смириться Ренки. – Я не могу пойти на это… Как бы расторопна с деньгами ни была ваша дочь – это вовсе не означает, что она может научиться такому мужскому искусству, как фехтование. Более того, боюсь, обучение даст ей ложные надежды и представления о своих возможностях, что, несомненно, погубит ее, заставив вступить с схватку там, где надо бежать или просто умолять о милосердии. Определенно, учить девицу фехтованию – весьма неразумно.
– Что ж, – грустно ответил собеседник, – нечто подобное я и ожидал услышать. И если в ваших силах обучить мою дочь способу, коим можно вымолить милосердие у кредонского пирата, я буду счастлив заплатить вам любые деньги за подобную науку. Хотя, боюсь, милосердие кредонцев в отношении молодой девушки будет пострашнее смерти… Так что вы все-таки подумайте еще над моим предложением. Я готов платить вам втрое, нет, впятеро против вашей обычной ставки…
Ренки пришлось подумать. И вовсе не по причине предложенной высокой оплаты. Гораздо важнее было то, что этот дом являлся последним из списка подозреваемых, куда Ренки еще не смог пробраться.
Но с другой стороны – обучать девушку? Даже если отбросить здравый смысл, есть же какие-то нормы приличия, которые нельзя нарушать!
– Ну что ж, братцы… Давайте подведем итоги, – открыл собрание Готор, привычно взяв на себя председательские функции. – Начнем с тебя, Дроут.
Поскольку собрание было особо важным и сверхсекретным, собрались они в домике, где проживали Готор и Ренки. Уж неизвестно, за какие веревочки дергал Готор и кому давал на лапу (а кто еще мог это подстроить?), но даже после прибытия в полк пополнения их не уплотнили, и два приятеля по-прежнему могли жить каждый в своей комнате, в тихом домике, окруженном садом, где кроме них, хозяйки и пожилой служанки другие жильцы отсутствовали.
И это при том, что даже вновь прибывшие офицеры подчас вынуждены были делить одно помещение на двоих. А волонтеры, из тех, кто победнее, набивались в комнаты по четыре-пять человек. А уж про солдат и говорить нечего. На трех рядовых полагалось одно спальное место и использовать его следовало посменно. Все-таки целый полк – это немалая нагрузка для городка, по всем улицам и переулкам которого можно было пройти часа за два неспешным шагом. Места на всех не хватало.
Видимо, хозяйка была в курсе, кому обязана избавлением своего жилища от толпы солдатни (в этом отношении Готор не имел привычки проявлять излишнюю скромность), и потому была настолько снисходительна, что позволила собрать в своей столовой компанию из шестерых приятелей, заведших знакомство еще на судне для перевозки каторжников, четверо из которых все еще оставались рядовыми, и даже выставила им угощение со своей кухни. Отвыкшим от домашней еды солдатам обед показался безумно вкусным.
