В добре всегда есть капля зла - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Своих обездвиженных и оглушённых товарищей Джок стаскивал выбранный им угол по одному. Сейчас он двигался легко. Его длинные руки с тёмными мозолистыми ладонями хватали и тянули тела с тем же удовольствием, с каким ребёнок играет с тряпичными куклами. В углу помещения, где разросшиеся грибы отбрасывали на стены зловещие тени, он устроил себе "сцену" – место для представления, которое должно было вдохновить, усладить, утолить внутреннюю тоску по насилию.
Девушку он пока что не трогал. Стонущую и плачущую от боли Лисай, Джок оттащил в противоположный угол, туда, откуда она всё видела, как на ладони, но не могла вмешаться. Тем более, что лезвие его верного ножа, всё ещё торчащее из её плеча, мешало двигаться, и каждый вдох для неё отзывался жуткой болью. Она пыталась вытащить нож, но рука дрожала, да и до рукояти, что находилась со стороны спины, она просто не могла дотянуться. Он подошёл к ней, сел на корточки, словно человек. Улыбнулся… Широко… Почти ласково…
– Ты посмотри Лисай. Смотри, милая. Ты должна видеть, как я чиню и исправляю ваши же ошибки. Вы все – глупцы. Самоуверенные. Думали, что сильнее или хитрее меня? – При этих словах он ткнул своей грубой рукой в сторону первого пленника – лысого громилы по имени Джелл, который уже начал приходить в себя, хрипя сквозь кляп, вбитый ему прямо между зубов как клин.
– Джелл! Это ведь твоя идея была, да? Взять это задание. От того придурка из Нью-Дели. Без моего одобрения. Без совета. Ты решил, что раз ты моложе, и даже больше похож на своего папашу, то ты и командир? – С этими словами он взял свой нож, вытащил его с усилием из плеча девушки, та тут же завыла от боли, и, не вытирая, сразу же вогнал лезвие в бедро Джеллу, медленно погружая его в плоть, которая хоть и с усилием, но всё же поддавалась такому напору. Тот захрипел, и изогнулся. А кровь, хлынувшая из раны, обильно залила пол.
– А вот и нет! – Прохрипел ему на немой вопрос в глазах Джок. – Командир – я. Я, понимаешь? Я!
Он обернулся, глядя в сторону девушки.
– Смотри Лисай. Не смей закрывать глаза. – Он протянул руку, схватил её за волосы и дёрнул голову вверх. – Ты – следующая. Но… Не сразу. Сначала ты будешь понимать… Видеть… Учиться…
Второй – рыжий полукровка с татуировками на лице – получил удар по пальцам, после чего его когтистые руки были вывернуты под неестественным углом. Хруст был слышен даже через стену боли в голове девушки.
– Ты хихикал. Вечно смеялся. А когда дело пахло смертью – ты прятался за спины других. Теперь ты ни за чьей спиной не спрячешься.
Он снова повернулся к девушке, и кровь его жертв хлюпала у него под подошвами. Его лицо, сейчас всего лишь наполовину человеческое, наполовину искажённое звериными эмоциями – искажалось не от ярости. А от восторга… От удовольствия…
– Ты понимаешь? Мне не нужны слабые. Не нужны самодовольные. Не нужны те, кто не слушает.
Он подошёл ближе, встал над ней. Кровь тягучими каплями медленно капала с его верного ножа.
– Ты жива, потому что я хочу, чтобы ты видела.
Потом он снова развернулся к пленникам, выбирая следующую жертву. А девушка – дрожа, задыхаясь от боли – заставляла себя не отводить взгляд, несмотря на тошноту, страх, желание умереть сейчас, а не потом. Внутри неё что-то лопнуло. Паника уступила место холодному ужасу и… ярости… Ведь сейчас она не понимала того, на что именно Джок рассчитывает? На то, что эта кровавая ночь затянется навечно? Он, одного за другим, весьма изобретательно мучил своих несчастных товарищей. Даже умирать им не давал сразу. Заставлял умолять о смерти. Но сложно было бы умолять о чём-то, когда нет ни зубов, ни языка. Когда ты не можешь даже какие-то сигналы подать окровавленной рукой с полностью содранной кожей, и отсутствующими пальцами. Поэтому он убивал их только тогда, когда тело уже банально не выдерживало. И разумный банально сходил с ума. Какой смысл мучить сумасшедшего, не ощущающего никакой боли? Бывали такие случаи, когда разум несчастного, словно защищаясь, уходил в другой мир. И такого разумного проще было бы добить, чем пытать. Так как никакого удовольствия от таких пыток Джок не получал. И вскоре они остались наедине с Лисай. В этом окровавленном и забросанном ошметками тел несчастных углу заброшенного сектора.
– Не переживай дорогуша… – Медленно приближаясь к стонущей от боли и ужаса девушке, которую он намеренно удерживал в состоянии бодрствования, не давая ей даже потерять сознание от кровопотери и боли, проговорил буквально любовным шёпотом Джок. – Ты всё поймёшь и почувствуешь сама. Как и этот ублюдок, ради которого мы сюда пришли. Уж очень мне стало интересно узнать, кто это такой вообще? Может быть на нём можно заработать куда больше, чем вы взяли, когда брали это задание? Но вам это не суждено уже узнать… Всё, что мы смогли собрать про него, я уже обдумал. Там нет ничего особенного… Поэтому… Пришла твоя очередь. Какая мне польза от разведчика, который своей внешностью отпугивает от себя обычных людишек, у которых и есть нужная нам информация? Думать надо было головой прежде, чем ты бралась за это дело.
– А ты хотя бы узнал о том, что я терпеть не могу, когда мне приходится за каким-то придурком потом разведённую им грязь убирать? – Неожиданно раздавшийся у него за спиной достаточно спокойный, но явно раздражённый голос, заставил Джока резво развернуться, и метнуть свой верный нож за спину. Именно туда, откуда и раздался этот голос. При этом, он постарался метнуть его так, чтобы ранить противника, а не убивать его. Единственное, что поразило это существо, в котором уже практически не было ничего человеческого, так это только то, что оно даже не почувствовало приближения к нему со спины кого-то постороннего! Это было очень странно. И настолько пугающе, что Джок впервые почувствовал, как у него начали подрагивать кончики пальцев. Тем более, что он очень не любил кому-то показывать свою истинную натуру. И, по сути, ненависть ко всему живому появилась у него тоже не просто так. В детстве над ним постоянно издевались. Для демонов он был чужаком… Для людей – тоже. Он был изгоем для обоих миров. Поэтому и ненавидел всех. Демонов за то, что они дали ему силу, но отказывались её признавать. А людей за