Фантастика 2025-48 - Дмитрий Анатольевич Гришанин
Из травмированной глазницы на стол брызнула струя крови. Хватка чужих пальцев на моем рукаве тут же пропала. Матерящийся бугай отскочил от стола, схватившись обеими руками за подбитый глаз.
— Сука!.. — успел выдохнуть ошарашенный моей выходкой бугай номер два.
Но договорить утырку помешал большой палец освободившейся левой руки, ткнувший аккурат в середину яркого пятная уязвимости, засиявшего под его левой ноздрей. И сверху по россыпи точек уязвимости за его левым ухом я добавил ребром правой ладони.
Мгновенно утратив интерес к уже нащупанному айфону, любитель чужих карманов тоже отскочил от стола.
— Вован! Глянь, что у меня с глазом? — перехватил отшатнувшегося приятеля переговорщик, и при этом ненароком задел его побагровевшее ухо.
— Макс, осторожнее, мля! — завопил отплевывающий хлынувшую из носа кровь Вован.
Сидящие за другими столами посетители заведения, дружно развернулись в сторону неожиданно вспыхнувшей драки.
Не давая передышки ошарашенным противникам, я тоже вскочил на ноги, пихнул в сторону стол, и коршуном набросился на сгорбившиеся туши врагов. Лица уроды попрятали за широкими ладонями, но для моих кулаков пятен уязвимости с избытком хватало на их животах и спинах.
Я поочередно колотил парней, как две груши в спортивном зале. Противники охали от каждого пропущенного удара и, люто матерясь, поначалу пытались отмахиваться. Но легко уклоняясь от их корявых ударов, я жалил по уязвимостям вновь и вновь. И очень скоро оба бугая позакрывались в глухих защитных стойках. Не помышляя больше об ответе, они теперь лишь инстинктивно пытались прикрыть очередное уязвленное место. А через секунду мой кулак лупил по голубой подсветке на открытом месте в другой части корпуса — забитые бугаи снова сдавленно хрюкали, и прятали новый ушиб.
Такое одностороннее избиение молодчиков продолжалось примерно с минуту. В итоге, не выдержав побоев, мои обидчики позорно сбежали.
Под уважительными взглядами невольных зрителей происшествия я вернулся обратно за стол, и обхватил ладонью кольцо, отменяя действие Разоблачения уязвимости.
— Молодой человек, ваш заказ готов! — позвала меня симпатичная кассирша, которой широким жестом сегодня я отсыпал сотни четыре рублей чаевых.
— Вообще-то, я у вас собирался поесть, — возмутился я, направляясь за выставленным на стойку бумажным пакетом.
Поманив меня пальцем, кассирша шепнула на ухо:
— Парень, из-за драки, наш администратор полицию вызвал. Оно тебе надо?
Все ж таки не зря я оставил этой красотке щедрые чаевые.
Ни слова больше не говоря, я закинул за спину рюкзак и, подхватив пакет с едой и колой, выскочил из заведения.
Двойной черикрабсбургер с колой и картошкой я душевно умял на скамейке в институтском сквере.
Время первой пары уже подходило к концу. До короткого перерыва между парами оставалось чуть больше десяти минут. Можно было потихоньку выдвигаться в сторону главного корпуса, чтоб не спеша подняться в пятьсот седьмую на пятом этаже, где, по расписанию, второй парой ожидалась практика по дискретной математике.
Я встал с лавочки, выкинул мусор в бумажном пакете в урну, и неторопливо зашагал к главному корпусу.
Но пройдя всего полсотни метров был окликнут знакомым наглым голосом с соседней лавочки:
— Эй, мажорчик. Вот так встреча. А мы как раз о тебе вспоминали.
— Какие же вы тугие, ребят, — проворчал я, оборачиваясь на голос. — Мало получили?.. Ну, пеняйте на себя — сами напросились.
Пара знакомых качков, один с заплывшим глазом, другой с комично оттопыренным ухом, дружно вскочили с лавочки.
Я потянулся кольцом к переносице…
Но в следующую секунду затылок будто взорвался от ослепительной вспышки боли. Меня повело в сторону. Сзади прилетело в подколенный сгиб опорной ноги. Ноги подкосились, я рухнул руками на асфальт, и увидел летящий в лицо носок ботинка…
Страшный удар…
Вкус крови на разбитых губах…
Темнота.
Глава 28
В чувство меня привела вода, тонкой струйкой льющаяся на лицо. Я лежал на боку, и прохладная жидкость стекала на асфальт, чутка притупляя боль в разбитых губах и, вероятно, сломанном носе.
Я осторожно провел рукой, стирая залившую глаза влагу, и увидел залитую кровью ладонь.
— Видок, конечно, у тебя, пацан… — раздался над головой голос Митюни.
Присевший рядом на корточки здоровяк, аккуратно поливал мне лицо водой из большой полуторалитровой бутылки.
— А где эти?.. — спросил я спасителя.
— Меня увидели. И разбежались, — хмыкнул здоровяк.
— Ты следишь, что ли, за мной? — прокряхтел я в ответ, с помощью рук переводя тело в сидячее положение.
Даже от столь незначительного перемещения голова вдруг резко закружилась, меня повело в сторону, и если б не заботливо подхватившая под плечо ладонь старшего товарища, не удержавшись, я б рухнул обратно на асфальт.
— Вот скажи на милость, малой, чего тебе в институте-то не сиделось? — спросил Митюня, сделав вид, что не услышал моего предыдущего вопроса.
— Ручку забыл купить. И лекцию записывать было нечем, — выдал я чистосердечное, пока подхвативший меня под мышки здоровяк помог встать и доковылять до лавочки.
— Значит, ручку покупать пошел?
— Типа того.
— Выходит, это тебя из-за ручки так отделали?
На этот раз я решил благоразумно промолчать.
Усадив меня, Митюня заставил наклониться над землей и умело вправил свернутый в сторону нос. Зашипев от боли, я попытался вырваться… Но куда там. Супротив двухметрового силача я был, как мышонок против матерого котищи.
Легко удержав меня на месте, Митюня щедро окатил водой из бутылки мою измазанную кровью физиономию, и протер добытым из кармана огромным носовым платком.
— Ну вот, хоть на человека снова стал похож, — проворчал он, поворачивая за подбородок влево-вправо мое лицо и осматривая результаты своих стараний.
— Пусти!.. Больно!.. — шипел я, схватившись обеими руками за его могучую кисть.
Но здоровяк, словно не замечая моих отчаянных усилий, продолжал запросто удерживать подбородок.
— Сережа, знаешь в чем самое главное отличие порядочникиов от хаосистов? — вдруг спросил Митюня, строго глядя мне в глаза.
— Ну, мы команда, типа, а они…
— Нет, — перебил здоровяк. — Мы живем среди людей, и строго соблюдаем нормы и правила социума. Хаосисты же, плевать хотели на устои общества. Они гребаные анархисты, и используют окружающих для удовлетворения собственных нужд и прихотей.
Стальные тиски удерживающих подбородок пальцев разжались, и я тут же откинулся на спину лавочки, отодвигая голову подальше от митюниных рук.
— И к чему мне сейчас эта информация? — проворчал я, аккуратно ощупывая пальцами правой руки распухшие нос и губы. Левой параллельно проверил карман с телефоном, и облегченно перевел дух — айфон оказался на месте.
— К тому… Ну-ка подвинься. Ишь расселся, — Митюня плюхнулся рядом, и лавочка жалобно скрипнула
