Дворянство. Том V - Дмитрий Лим
— Откуда ты знаешь, что я стал сильнее? — я вопросительно уставился на водителя, который спокойно крутил руль. — В тебе нет столько силы.
— А вы можете видеть мою силу, Ярослав Алексеевич? — он повернулся на секунду и вновь вернулся всем вниманием к дороге. — Вы воистину сильный девиант. Для меня честь служить такому, как вы.
— Ты чувствуешь чужую силу? — спросил я, понимая, что это невозможно. — Или у тебя интуиция на это развита?
— Не знаю, — честно ответил он, свечения над головой я не увидел. — Просто ощущение, что вчера вы стали на шаг ближе к мечте многих лидеров. А может, и каждого высшего дворянина.
— Максим, — продолжил я, — кем ты был раньше? Ну, — я решил спросить более мягко, — у тебя был свой род или клан?
— Был, — всё с той же добродушной улыбкой ответил он. — Слабый род боевых магов. Разумеется, сильнее среднего рода этого города, но не такого, который был бы способен пережить войну.
— Войну?
— Ярослав Алексеевич, вы что-нибудь слышали про борьбу между магами и мутантами за территории? Первые войны, когда мир только начал меняться, а первые носители создавали для себя семьи и армию?
Разумеется, мой ответ был прост и очевиден. И Максим решил немного просветить меня, что показало мне одну несостыковку. Он не выглядел на свои сорок лет. Слова, которые он говорил, не были пересказом чьей-то истории. В целом у меня сложилось впечатление, что он сам пережил эту войну. Но…
Сколько веков существовали носители? Три же? То есть, ему уже триста лет? Как Валерию Валерьевичу?
Тем не менее, Максим не ответил мне насчёт своего возраста. Просто проигнорировал вопрос, словно я ничего и не спрашивал. И каждый раз, как за его рассказ, а точнее, историю, я интересовался его возрастом, он просто пропускал это мимо ушей. И я заметил одну немаловажную странность.
Каждый раз, когда я спрашивал его о возрасте, свечение на его мозгу, остаток силы другого мага, начинал пульсировать. Что навело меня на мысль, что эта странная сила блокирует либо его воспоминание, либо возможность ответа.
Кто же Максим всё-таки такой⁈
Война, которая началась в первое десятилетие между магами и мутантами, была больше делёжкой территории, чем желание истребить другой тип носителей. Но сомневаться в словах мага я не стал. Весь рассказ сопровождался спокойной обстановкой, и над его головой ничего не светилось.
Два учёных, которые смогли принять симбионтов и смогли пережить их силу, первоначально не были такими уж близкими друзьями. Два совершенно разных типа начали своё соревнование, уничтожая детей своего «собрата». Делали они это для банального — захватить больше власти, и когда война окончится, получить более сильно развитый клан. Ну, либо же стаю.
Только самоназванные боги быстро устали от войны и поняли, что и так эпидемия, которая неслабо истребила человечество, когда симбионты пытались получить носителя, была чересчур избирательна. А в то время открытая вражда уничтожала ещё больше людей и только появившихся носителей.
Поэтому войну они остановили, но перед этим потери в лице носителей были чудовищными. Прямой приказ богов насчёт остановки войны был проигнорировал. И война шла ещё одно десятилетие.
Людей убивали, магов и мутантов тоже. Любая ферма или предприятие для получения эмоций и маны, не могла просуществовать и года, чтобы не начался рейд и полноценная зачистка.
Видя, что война не останавливается, боги пришли к носителям ещё раз. И собственноручно поставила лидеров, которые были удобны им. Даже несмотря на то, что, например, маг был слабым, а его люди сильнее его.
Это оставило определённые последствия. Такие, как высокомерие. Каждый старый род магов пережил подобную пертурбацию, унижение и подъём. Каждый альфа-лидер стаи мутантов пережил подобное.
— Но только маги такими высокомерными и остались, — перебил его я. — До сих пор.
— На то есть причина, — продолжил Максим. — Магов трогали меньше, чем мутантов. Вы уж, извините, у носителей симбионтов типа «мутант», априори воинственная душа. И бог мутантов выбирал себе именно воинов. Именно воинам он давал частичку себя. А маги, по большей части, были аристократами. Баронами, панами, графами, и прочей шушерой на верхушке власти. Оттуда и взялось такое понятие, что все маги — аристократы. Они просто прибавили одно к другому, и всё.
— Странно, что со временем так сильно прижилось это понятие, — сказал я. — А как начались эксперименты с дикими?
— Указание богов, — загадочно ответил Максим. — Понимаете, в чём дело, Ярослав Алексеевич, — он замолк на мгновение, объезжая сломавшийся на дороге грузовик. — Ничто в этом мире не происходит без их наблюдения. Это мелким сошкам или особо хитрым носителям кажется, что они сами творцы своего счастья. Жизни или рода. По большей части они выполняют и без того продуманный план.
— Почему вы так думаете?
— Потому что больше не было войн. Мелкие набеги на соседние регионы сохранились до сих пор. Но оттого они и мелкие, что боги не позволяют начаться чему-то серьёзному и страшному. А учитывая время, в котором мы живём, никому не нужна война. Вспомни хоть тех «Серебряных».
— «Корни» создал Жожоба, — тут же ответил я.
— С позволения богов, — не согласился со мной Максим. — Любая организация, которая как-то влияет на наши жизни — это эксперимент богов, которым интересно, как приживётся тот или иной тип людей или носителей. Они делают это не просто так, а чтобы сильнейшим не было скучно.
— Получается, не хотят, чтобы появлялись носители с их уровнем силы?
— Нет, они просто не хотят… — он всё же впервые выругался, когда нам навстречу вылетела старая колымага. — Прошу прощения, — поправился он. — Они не хотят, чтобы сильнейшие сходили с ума. Сами понимаете, какой прок от бешеной собаки? Её нельзя контролировать, её можно только пристрелить. По итогу, дикие — творение богов. Девианты — творение богов. Любая организация людей, которая исследует носителей — творение богов. Они это воплощают через своих лиц, которых много в этом мире. Через них они и контролируют, у кого что-то получается, а у кого — нет.
— Но дикие же эволюционируют из-за нас! — решил продолжить я этот спор. — Это мы. Точнее, это наши опыты сделали их разумными!
— Разумеется, это так, — согласился Максим. — Но пока это не переступит через замысел
