Сотник. Беру все на себя - Евгений Сергеевич Красницкий
– Погоди, погоди! – прервал красочно-зловещее описание Мишка. – Так он на самом деле заболел или это его Матвей…
– А это – как поглядеть, – Арсений хитро ухмыльнулся. – Ежели на самого Илью глянуть… смертушка неминучая, а ежели на сундук, что под Ильей… Тяжелый, зараза! У нас чуть пупки не развязались, пока мы их двоих до шалаша доперли. Да еще ж надо было умудриться, чтобы постель так свисала, что сундук незаметен был. Ох и намучились! А Мотька еще заставил уксусом после этого умыться, да дегтярным дымом чуть не удушил… Я уж испугался, что глаза выест напрочь!
– Та-ак… – Мишка откровенно не знал, как реагировать на рассказанное. – Кто, кроме вас двоих и Матвея, еще об этом знает?
– Мои ратники все знают, – принялся перечислять Егор. – Сундук-то с Ильей им тащить пришлось. Василий твой. Он же этот сундук и нашел. Хватило ума всякой рухлядью его закидать да Демьяна с известием ко мне послать. Ну и сам «болящий», конечно, тоже.
– Ага! – подхватил Арсений. – Илюха сам и придумал заболеть. Даже хотел обгадиться для вящей похожести, но наши сказали, что обосравшегося не понесут…
– Уймись, Сюха! – оборвал ратника Егор. – Все тебе хаханьки.
«Поздравляю вас, сэр Майкл! Рояль в кустах! А почему, собственно, рояль? Коли войско союзников встает перед перспективой если не поражения, то необходимости быстрого отступления, и есть проблема дележа имеющейся добычи, то желание втихую отправить подальше самое ценное – вещь вполне естественная. Караван из пяти судов в подобной ситуации должен был представляться полочанам транспортом более надежным, чем сухопутный обоз. Кто ж вообразить мог, что на Припяти его «Погорынская военная флотилия» перехватит? Мы и сами, выходя из Ратного, себе такого представить не могли. Вот только почему большая часть охраны была на другой ладье? Хотя, если грузили казну в последний момент и с соблюдением конспирации…»
– А скажите-ка, боярин этот сильно ранен был?
– О! – Арсений назидательно поднял вверх указательный палец. – В корень зрит! А я говорил тебе…
– Нет, не сильно, – перебил Арсения Егор. – Мог бы и в войске остаться. А у сына его голова только для виду перевязана была. Верно мыслишь, Михайла: видать, все делалось в тайности даже от своих. Казна – такое дело… тишину любит.
– А что в сундуке-то? Не походную же казну князь Давыд на ладье в тайности отправил?
– Да нет, конечно. – Егор махнул ладонью, как бы отметая Мишкино предположение. – Похоже, боярин этот сам где-то изрядную добычу взял и утаил от князя. Только непонятно где. С одной стороны, мог богатое поместье обобрать – серебро, даже немного золота есть, оружие дорогое… очень дорогое! Но, с другой стороны, – книги, церковная утварь. Церковь, что ль, ограбил? Христианин все-таки. А еще… будто купца какого потряс – несколько отрезов тканей дорогих. Непонятно, в общем.
– А если… Припомни-ка, дядька Егор, а не попадалась ли тебе по молодости такая добыча, где все вот так же в кучу свалено…
– Хочешь сказать, что он другого грабителя ограбил? Ну если бы такое я на нурманской ладье нашел, то не удивился бы, а… едрить твою… Литвины! Как я сразу-то не подумал?
– Ага! – подхватил Арсений. – Им-то христианский храм ограбить не зазорно!
– Да погоди ты! – оборвал своего помощника Егор. – Выходит, что и верно – покусывают друг друга союзнички!
– Мне так представляется, – влез Мишка, – что какой-то литвин, добычи набрав, решил втихую из войска уйти, а наш пленник того литвина на этом словил, прикончил и его самого, и его людишек, но князю не доложился, а решил сам смыться – якобы ранен тяжко.
– Во как! – восхитился Арсений. – В третьи руки добыча перешла, но теперь уж в последние! У нас хрен отнимешь!
«Угу… Крысятничаем, значит. В тишине, разумеется. Или не крысятничаем? Ладью-то мы сами захватили – ни огневцы, ни лесовики в этом не участвовали, вернее, экипаж без боя сдался, но ведь нам же, а не кому-то другому. Интересно: а если бы сундук не Роська нашел, мне бы об этом сказали? Стоп! А не с того ли лейтенант Егор меня в статус первого лица так настойчиво возвращает? Ведь вся ответственность тогда на меня ляжет! Вот, значит, как. Я за Егора в бою спрятался, а он за меня – в этом скользком деле. Ну-ну, будем посмотреть».
– Дядька Егор, а как это все с обычаями согласуется? Мы в своем праве или… как-то это все… некрасиво, что ли…
Егор нахмурился, видимо, уже собираясь произнести нечто вроде: «Не тебе нас учить», но в разговор снова влез Арсений:
– А чего тут такого-то? Ладью мы взяли, без огневцев и лесовиков, и все, что на ней – наше!
– Ты лучше вот о чем подумай, – добавил Егор. – Боярин тот тобой Дырке обещан, а ну как язык распустит? Если огневцы о казне проведают… жадность и зависть… они ведь с людьми такое сотворить могут…
– Это не беда! – Мишка легкомысленно отмахнулся. – Тогда обещал, а сейчас он сам откажется.
– Почему? – чуть ли не хором удивились Егор с Арсением.
– А положим того боярина с сыном в тот же шалашик, что и Илью. Дырка и близко подходить не пожелает. Только боярин-то тот наверняка в ладье не с одним лишь сыном плыл – должен он был хоть нескольких своих людей с собой прихватить. А они тоже про сундук знать могут.
– Насчет этого мы с бояричем уже потолковали, – успокоил Мишку Егор. – Они сундук только видели, а что там внутри, не знают.
– Ну тогда и вовсе просто. Боярина упредить надо, что если язык распустит, то ему не жить. И первым под нож пойдет его сынок. А если все в тайности сохранится, то мы об уменьшении выкупа подумаем. О существенном уменьшении. Вот так. Надо только с Матвеем договориться.
– Сюха! Быстро к Матвею! – распорядился Егор. – И чтоб все так же, как с Ильей, правдоподобно устроил. Ступай.
– Погоди! – остановил Арсения Мишка. – Скажи Мотьке, чтобы измыслил какое-нибудь снадобье. Мол, понял он эту болезнь, и кто не заболел еще, тот, испив этого снадобья, уже не заболеет. Пусть подберет, чего не жалко и на всех хватит… или новое сварит. А то мало ли чего со страху натворить удумают – заразы-то все боятся.
– Да! – подтвердил Егор. – Так все и обскажи. Ступай!
Егор проводил взглядом уходящего Арсения и снова обернулся к Мишке.
– Что ты там толковал про разные части добычи?
– Помнишь, Илья объяснял, что на свою долю добычи мы сможем в зиму и коней, и людей в Михайловом городке прокормить? Значит, нам интереснее всего то, что можно у селян на урожай
