Куратор: Том 2 - Артем Белов
— Вот же ж спасибо за беспокойство, — шутливо сделал полупоклон Глухов.
— А ты не так безнадёжен, — улыбнулся я, нашаривая выключатель на стене. — У старушки есть шансы.
— Это вряд ли. Твою ж мать! — выругался Ростислав, стоило свету зажечься.
— Повторяешься, хотя тут я с тобой согласен, — произнёс, рассматривая длинные стеллажи, заставленные разнообразным оружием. — Он войну устроить собирался, что ли?
— На сотню людей точно бы хватило, — кивнул Глухов, вскрывая один за другим ящики, уложенные штабелями вдоль стен. — Патроны, патроны… О, взрывчатка!
— Плохо.
— Чего это вдруг? Наверняка найдём, где использовать, — удивился напарник, но останавливаться не стал, продолжая вскрывать находки.
— Слишком много подарков. Фургон, мало охраны, оружие со взрывчаткой. Чую, грядёт волна большого дерьма.
— Удивил, бляха-муха! Когда-то было иначе? Лучше скажи, что делать со всем этим будем? Мы вдвоём тут до самого утра провозимся. А если верить этому уроду, то у нас ещё часа полтора в запасе. Максимум два.
— Это как раз-таки не проблема, — успокоил я его. — Ты, кстати, со взрывчаткой работал?
— Нет, откуда? Виноградов, тот вроде что-то знает. У него в отряде точно сапёр был.
— Ладно, тогда смотри внимательно, — отыскав ящик с радиодетонаторами, я показал Глухову что, куда и в каком порядке подключать.
— Кажись, понял, — спустя десять минут кивнул сыщик. — Куда ставить будем? И все-таки, как ты планируешь перетаскать все это барахло?
— Сейчас увидишь, — взяв в одну руку ящик со взрывчаткой, второй схватил бессознательного Шаха за ногу и поволок обратно в лабораторию.
Добравшись до зала, закинул бандита обратно на стол. Глухову же указал на примеченные ранее пульты от цепей.
— Снимай двоих, — приказал я.
Ростик, кивнув, взял большой пульт и, потратив пару минут на изучение, стал набирать на нем какие-то комбинации.
Первым на пол опустился крупный, обнажённый по пояс мужчина с вязью татуировок во всю спину. Следом с лёгким стуком приземлился индивидуум поменьше. Выделялся он помятым хаером огненно-оранжевого цвета.
— Ну что, на ком опыты проводить будем? — вслух подумал я. — Царь, царевич, король, королевич…
Прежде чем успел произнести считалку до конца, Глухов не выдержал и разом выдернул трубки из обоих.
— Да что их жалеть-то? — словно оправдываясь, ответил на мой молчаливый вопрос Ростислав.
— Тебе про даму из соседнего зала и твой гневный посыл напомнить или не стоит, избирательный ты наш?
— Не стоит, — буркнул он, переведя взгляд обратно на бандитов.
Те, как только из них вынули трубки, стали мелко трястись, но лица порозовели, а дыхание стало ровнее.
— Такое себе зрелище, — пробормотал Глухов, глядя, как под татуированным расплывается лужа. — Хотя… дерьмом был, дерьмом и остался.
Исходя из наколок, правдоподобно изображающих сцены убийств, с этим было трудно не согласиться.
Первым с пола, шатаясь и даже не открывая глаз, поднялся мужчина с хаером.
— Ах ты ж, курва! Как башка-то раскалывается, — ни к кому конкретно не обращаясь, простонал «хаер». — Где этот гондольер!? Щас я его урою!
С трудом разлепив глаза, он увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Глухова, крутящего в руках дубинку.
— А ты че за даунитто!? Чет я твою мерзкую рожу не припомню, — удивился кретин с явным отсутствием инстинкта самосохранения.
В этот раз Ростислава сдерживать не стал, так что тот, особо не мудрствуя, оприходовал идиота дубинкой по сраке и уронил обратно на кафель.
— Мордой в пол, уроды! Любой, кто оторвёт свою бестолковку от пола, полезет обратно на крюк! — гаркнул я. — Рос, пни-ка этого любителя наскальной живописи, а то он слишком громко изображает бессознательность.
— Да с радостью! — не стал оказываться бывший полицейский и от всей своей широкой души приложился дубинкой по рёбрам бандита.
Тот взвыл, словно на него вылили ведро кипятка и скрючился, обхватив себя руками.
— Так, эти вроде вняли. Давай ещё четверых.
Пробуждение очередной партии, прошло куда драматичнее. Из спущенных с «небес» померли двое. Ну, или выжили. Тут зависит от того, кто ты: оптимист или пессимист.
Дождавшись, пока бывшие пленники придут в себя, начал раздавать указания.
— Рос, берёшь этих четверых и топаешь на склад с оружием. Начинаете по тихой перетаскивать все в фургон. Если начнут качать права и требовать перерыв на обед, сразу стреляешь в ноги. Убивать не надо, просто вернём их обратно на крюки, — я устрашающе улыбнулся, — и трубки воткнём. Понятно изъясняюсь?
Четвёрка синхронно кивнула.
— Тогда чего встали? Двинулись, — махнул рукой с зажатым в нем пистолетом. — Я чуть позже присоединюсь. И, Рос, не жалей их. «Мяса» тут много!
— Лады! — кивнул он и, подгоняя «невольников», отправился грузить оружие.
Я же, стоило всем покинуть зал, первым делом подтащил Шаха к свободной игле и, воткнув её, наблюдал, как у него замедляется дыхание, а лицо приобретает бледный вид.
Следом, не пожалев две шашки, закрепил их на алтаре, поборов искушение захватить его с собой.
А потом раскидал всю имеющуюся взрывчатку, стараясь сделать так, чтобы после взрыва тут ничего не уцелело.
Закончив с подготовкой к большому бадабуму, взял пульт и разом опустил на пол восьмерых. На этот раз процент смертности оказался пониже. В живых остались аж шестеро.
Ожидая, пока счастливчики придут в себя, осмотрел погибших. Внешне ничего необычного. Более-менее одинаковое телосложение. Пол тоже вроде ни на что не влияет, потому что и там, и там попадались женщины. Интересненько…
Как только в глазах бандитов замелькали зачатки разума, быстро ввёл их в курс дела, не забыв упомянуть, что их жизни зависят только от них самих. Но дошло не до всех — пришлось потратить «гнилую» пулю.
Зрелище проняло «великолепную» пятёрку, и выжившие, спотыкаясь и тут же поднимаясь, помчались в зал.
Там нас ждала нестройная колонна из трех бандитов, таскающих тяжёлые ящики, и хмурый Глухов, следящий за ними.
— Пришлось одного пристрелить, — доложил Ростислав.
— Ты поэтому такой грустный? — растянув цепочкой своих «подчинённых», указал, какие ящики им брать в первую очередь.
— Долго, мы здесь слишком долго. Становится опасно.
— Верно говоришь, — кивнул я. — Много ещё места в фургоне?
— Не очень. Максимум ещё пару ходок — и все.
— Ну тогда пора сворачиваться, — я с жалостью вздохнул, оглядывая опустевшую меньше чем на половину нычку Шаха.
— Ж — жадность, — намекая,
