В клетке (СИ) - Лебедев Вадим

— И правильно! Те деньги на что-то путное сохрани. А то у нас что не выпускник, то транжира. Спускают все деньги на всякую чушь. Нет понимания, что просто так уже ничего не достанется. И что это последний их капитал, для которого делать не надо ничего. А потом ходят, лапу сосут.

Волк ценность сбережений понимал очень хорошо. А потому кивал мыслям директора одобрительно. А та продолжала.

— Я тебя по поводу работы и позвала. Ко мне тут обращался Иннокентий Исаакович. Ты, может, помнишь его?

— Который говорил смешно и мороженым всех угощал?

— Ха-ха. Да. Он. И который, кстати, почти три года нас всеми мыльно-рыльными обеспечивал. И проектор в зал подарил. Так вот. Он владелец здания на первомайской. Офисы, склады. Ему разнорабочий нужен. Он готов тебе по поводу графика навстречу пойти. Но золотых гор не обещает. У него сейчас не лучшие времена. Встретишься с ним?

— Конечно. Иннокентий как?

— Исаакович. Вот, возьми визитку.

Они поболтали ещё минут пятнадцать обо всём и ни о чём. И Виктор всё больше и больше проникался теплотой к своей собеседнице. Та теплота, которой так не хватало в мире Альегора. И которой, как понимал Волк, не доставало и этому миру. Он не помнил и не знал своей матери. Но к Марии Егоровне неожиданно вдруг стал испытывать настоящую сыновью любовь. Интересно, почему до Альегора это не замечалось им? И испытывают ли подобное остальные выпускники? Может, всё дело просто в возрасте? И в осознании того, что им никто и ничего на самом деле не должен? Ведь, теперь это осознавалось чётко, детский дом понемногу прививал это чувство своим воспитанникам. Сама система прививала. Мы особенные. Мы несчастные. А потому все нам должны компенсировать наше несчастье. А мы им не должны ничего.

И вот, выходя в большую и взрослую жизнь, слив всё накопленное для них социальными работниками на развлечения и понты, к детишкам из детских домов приходит понимание. Никто им не должен ничего. И всё, что для них делали, нужно было ценить. Только вот, к тому моменту, многие на такое дно уходят, что и не выбраться, и не всплыть уже.

Об этом и размышлял Волк, шагая к дому на первомайской. Дом отыскался быстро. Видавший лучшие времена, откровенно говоря. Зайдя внутрь, юноша стал пробираться меж кабинетов и офисов вперёд, к лестнице. Больше половины помещений пустует. Всё какое-то пошарпанное, неухоженное. Вроде и чисто, и прибрано. А всё равно ощущение «прогулки по советскому захолустью» не покидало. Первым на пути попался лифт. И к нему у Волка сложилось двоякое впечатление. С одной стороны, сам факт наличия лифта в здании — несомненный плюс. С другой — лифт сломан и не работает. А идти ни много, ни мало, на пятый этаж. Кабинет пятьсот двенадцатый. То есть двенадцатый кабинет пятого этажа, насколько юноша понял.

И верно. В нужно кабинете отыскался владелец сего «тонущего корабля». Человек, которому, по внешнему виду, больше подошёл бы какой-нибудь девятнадцатый век. Истинный аристократ на фоне здания индустриальной эпохи. Тёмно-синие брюки, голубая, идеально выглаженная рубашка, галстук. Образ дополнял пиджак, расположенный на причудливой вешалке. Да и сам Иннокентий Исаакович был под стать. Худой, словно трость, которая, кстати, присутствовала и покоилась тут же, возле рабочего стола. Прилизанные волосы и аккуратно подстриженная бородка. Привыкшего к совершенно иному внешнему виду мужчин Волка подобный «начальник», честно говоря, насторожил.

— Добрый день, молодой человек. Что вас привело ко мне? — голос Иннокентия Исааковича был подчёркнуто любезным.

— Здравствуйте. Я от Марии Егоровны. По поводу работы.

— А! Виктор. Очень рад. Очень рад. — мужчина поднялся на ноги и приблизился, протягивая руку — Ну, пройдёмте, обсудим всё. Заодно место работы вам покажу.

Они вышли из кабинета и направились к лестницам. А там пошли наверх. К шестому и седьмому этажам.

— Здание мне досталось от отца, Исаака Карловича. Он страсть как мечтал семейное дело организовать. И теперь у меня тут такое большое пространство, что с ним не понятно даже, чего и делать. Тут у нас, видите, отстойник. Два верхних этажа пустуют. На верхнем крыша течёт. Я вроде и специалистов вызывал. А толку — смех один. Вы поймите, мне и не чернорабочий нужен. Мне нужен помощник. Чтобы, значится, пригляд за хозяйством был. Ну, пятый этаж мы с вами видели, ниже давайте спустимся. Где стены покрасить, где лампочки поменять, где окна. А то Женечка одна и не успевает за всем. Кстати, вот и она. Женечка!

Молодая девица, коротко стриженная и даже издали выглядящая уставшей подошла к хозяину здания, кратко поздоровалась да поинтересовалась, что, собственно, от неё требуется. Ей, как-никак, ещё четыре этажа мыть.

— Знакомьтесь, значится. Это Женечка, наша главная по чистоте. Кстати, тоже из нашего детского дома. — продолжал разливаться соловьём работодатель.

— Единственная! — вставила Евгения.

— Да-да. Но не суть. А это, значится, Виктор. Наш новый, я надеюсь, сотрудник. Наведёт порядок здесь, значится.

Покивав друг друга и обменявшись понимающими взглядами, разошлись.

— Работы, значится, непочатый край. Но, Мария Егоровна говорит, что работы вы не боитесь. Так вот. Платить я вам буду, скажем, двадцать тысяч рублей в месяц. Оформлю всё, как полагается, конечно. И бюджету вам, на хозяйственные нужды, ещё столько же. Справитесь, наведёте, значится, порядок в здании, пойдут новые договора на аренду, тогда и о повышении оплаты вашего нелёгкого труда поговорим. Ну, значится, договорились?

Иннокентий Исаакович вопросительно уставился на Волка, ожидая подтверждения. Казалось бы, чего тут думать, всё объяснили же. Но Волк не поленился несколькими вопросами уточнить свой круг обязанностей, в которых начальник оказался не силён, а затем и спросить прямо.

— Так что важнее? Здание в порядок привести или клиентов новых привлечь?

— Да клиентов, чего уж там. — махнул рукой в ответ наниматель — Одни убытки от него. Если бы, значится, не воля отцовская, продал бы давно. А так мучаюсь. И оно мучается.

— Ну тогда давайте сразу условимся, сколько я получу, приведя сюда клиентов.

Иннокентий Исаакович одарил юношу широкой улыбкой.

— А вы, молодой человек, нацелены на великие свершения! Ну хорошо. Пусть будут пять процентов от арендной платы.

И тогда Волк показал, что не только на результат нацелен, но и на достойную оплату своего труда. Опешивший от столь страстных торгов Иннокентий быстро пошёл на уступки. Сошлись в итоге на двадцати процентах.

А Волк… Волк вспоминал Крематорий. Доставшийся ему в плохом состоянии, но ставший, пожалуй, что образцовым. Дел было много. Но когда его это пугало?

LXX

Собравшиеся не скрывали своей радости при виде Виктора. Ещё бы, большинство из собравшихся смогли профессионально реализоваться именно благодаря его усилиям.

— Господа. Дамы. Рад приветствовать вас в Клетке!

Бурные аплодисменты, которые раздались в небольшом конференц-зале, вызвали лёгкую усмешку у Волка. В Альегоре все боялись Клетки. Не было, пожалуй, ничего более страшного. Ничего более отталкивающего. Но Волк, так или иначе, прошёл через все испытания артефакта. Не без помощи старика. Но прошёл. Только вот оказался не в мире, где были Эспер и близнецы, а здесь. В более безопасной и уютной обстановке. Однако Волк ничего не желал так сильно, как вернутся обратно. Даже пытался разыскать Фаллстара. Или такую же точно Клетку. Тщетно. А потому мужчина по-прежнему ощущал себя запертым там. В Клетке Альегора. Потому свой бар-ресторан он так и назвал. Клетка. И уже несколько лет собирал здесь своих соратников. И обычно эта встреча была сухой и предельно сконцентрированной встречей, на которой обсуждались как общие дела их объединения, так и дальнейший вектор развития каждого отдела компании. Но сегодня они собрались не просто так. Сегодня их детище праздновало пятилетний юбилей. Помнится, Волк очень смеялся, когда все бумаги оказались готовы день в день через год после его переноса в этот мир. Он счёл это весьма символичным. А теперь считал необходимым устроить, пусть не гулянку в духе новогоднего и летнего корпоративов, но небольшой праздничный вечер воспоминаний. И слова пытался искать соответствующие.