Владимир Перемолотов - Страховщики
Это звучало как упрек. Гость смотрел на хозяина, словно не понимал того, что тот говорит. Хозяин же под его взглядом только улыбался и покачивал головой. Бомплигава наклонился к Старшему Брату.
— Я хотел, чтоб ты освободил душу Императора… Ты обещал. И твою клятву тоже слышал Карха.
Пальцы на руках наемника сжались в кулаки.
— Я обещал, что Император будет убит? Он мертв!
— Твоими стараниями?
В голосе монаха не могло быть насмешки, но Бомплигава её отчего-то почувствовал.
— А если и так? — насмешливо отозвался он.
— Если Император мёртв твоими стараниями, то Братству интересно узнать о твоей связи с демонами Колдовской Железной Башни и власти над ними…
Бомплигава прикусил язык. Шутить на эту тему он ни с кем не собирался.
— Чего ты хочешь? — спросил он напрямую. — Чтоб я вернул деньги? У меня их уже нет.
Старший Брат молчал, глядя на наемника, словно аргументы у него кончились, только не верил в это гость. Обо всем подумал, хозяин, обо всем… Но молчать — значит признаться в неудаче, и он продолжил.
— Если хочешь, я убью для тебя нового Императора.
Старший Брат предостерегающе вскинул руки.
— Уймись! Зачем мне это? Если не можешь отдать долг золотом — отдай долг не кровью, а службой.
Бомплигава вздохнул свободнее.
— Да что нужно-то тебе?
Старший Брат посмотрел в окно, за которым виднелись верхушки деревьев, и вздохнул.
— Простое дело… Узнай, кто это выполнил за тебя твою работу — и мы в расчете.
Бомлигава колебался всего мгновение, а потом кивнул.
* * *…Искусство ждать Эвин освоил уже давно, и от этого вынужденное бдение не стало для него тягостным. Коротая время, он поглядывал на пустые стены, да смотрел вниз, во двор, отмечая, как неспешно движутся тени на освещенной половине двора.
Пока он тут стоял, звезды из Ожерелья Кархи сдвинулись почти на два пальца, да и Лао, висевший над краем земли, успел подняться на высоту деревьев. Сейчас главной опасностью становился именно его свет. Тень от башни, в которой сидел Эвин, удлинялась, и могло получиться так, что в самый нужный момент она закроет выход из дворца, через который Бомплигава должен выйти и пройти свои последние шаги под этим небом. Он обычно выходил вторым и тут главное не промахнуться. Хоть первый, хоть третий, хоть седьмой — те пусть живут. А вот второй…
Только когда это случится?
Тихо… Скучно… Спокойно…
Монастырь, хоть и строенный из камня и укрепленный молитвами Братьев, а все-таки и ему досталось от колдунов. Его, конечно, строили как крепость, но тот уже давным-давно престал быть ею. Старая каменная кладка местами расшаталась, поросла лошадиной травой и требовала внимания каменщика.
Хотя, с другой стороны, зачем? Один Карха знает, сколько лет хоть и стоял Саар на краю Империи, а не видал даже тени неприятеля. Лет пятьдесят назад, когда предки нынешнего Император расширяли в эту сторону свои земли огнём и мечом, может быть и случались тут сражения, но сейчас — нет… Враги Империи сидели тихо и далеко.
Вторую половину двора заливала плотная, словно хорошая смола, темнота. Тень от южной стены закрывала землю так надежно, что хоть во все глаза смотри, а не увидишь ни кустов, ни поварни, ни даже караулки, где отдыхала не обремененная нынешней ночной службой монастырская стража.
Эвин отложил лук, и в который уж раз прикинул расстояние от неё до себя. Шагов сто двадцать, если не сто тридцать. Далеко! Даже если караульщики успеют выскочить во двор и сообразить что к чему, то у него будет время сбежать, пока те станут забираться на башню.
Путь к отступлению он заготовил заранее.
Единственный путь.
Наконец!
Он поднялся, одним движением накладывая на тетиву стрелу и оттягивая её к правому уху. Чуть слышный скрип изогнувшегося дерева потерялся в скрипе открывшейся двери. Еще миг и кровная месть свершится… Еще один только миг!
Сквозь полукруг окна Эвин рассмотрел кусок дворцовой стены с заветной дверью. Тень от башни уже заползла на порог, но слава Кархе, он отлично видел все, что нужно. Сперва появился факел. Первый человек нес его перед собой, освещая дорогу четверым, что шли позади него. Тетива в глазу Эвина на мгновение разделила второго надвое и, не колеблясь, он отпустил стрелу.
Целое дыхание ночную тишину ничего не нарушало — светили звезды, застыли плети травы, но через вздох тишина рассыпалась битым стеклом.
— Он ранен!
— Убит!
— Он на башне!
Разноголосица злых и испуганных людей вспорола тишину.
Отойдя на шаг в глубину, Эвин без дрожи в душе наблюдал, как мечутся люди с факелами, как собираются они над поверженным телом. В том, что там сейчас лежит труп он не сомневался. Промаха он сделать не мог.
— Беречь следовало хозяина, — пробормотал Эвин, берясь руками за спасительную веревку. — Берегли бы, может быть и не вышло бы у меня ничего, и пожил бы этот гад подольше…
Это он, конечно, лукавил. Все бы у него вышло. Сердце в груди негромко пело — только что вот был у него кровник и вдруг — не стало…
Привязанная одним концом к кованому крюку, ввинченному в трещину между камнями, другим концом веревка терялась в темноте за стеной башни. Это был путь бегства. Единственный путь. По веревке вниз, к лошадям, в туман… Подальше от этой суматохи.
Криков в темноте становилось все больше и больше. В шуме он уже не разобрал бы отдельных голосов.
«Паника — подумал Эвин — это хорошо…» И, согнувшись, полез в окно. С этой стороны башни никого не должно было быть, но удача отвернулась от него.
— Вон он!
Кричали со стены. И не только кричали.
Стрела перебила веревку, когда он уже миновал стену.
Каменная кладка скачком приблизилась, навалилась на грудь и, заглушая вопли охраны, из легких Эвина с шумом вырвался воздух. Целый вздох ошеломленный ударом он висел на стене, словно безобразная коровья туша — руки по одну сторону, ноги — по другую.
— На стене! На стене!
За спиной заорали торжествующе, и он понял, что его заметили.
Ощущение опасности хлестнуло по нервам, страх придал сил. Он уперся ногой в камень, только нога соскользнула и, не удержавшись, он упал вперед, за стену. Склон холма за стеной круто сбегал вниз, и он покатился по нему. Перед глазами мелькало небо и земля, сочно рвалась трава.
Как ни больно и не обидно это все, но он понимал, что может быть еще хуже.
Ощущение опасности все же не пропало.
Он чувствовал, что кто-то его догоняет.
Ладони цеплялись за траву, но той плевать хотелось на его желание остановиться и встретить опасность лицом, а не чем-то еще. Единственно, что получилось — повернуться спиной вперед и так нестись вниз по влажной траве.
Светлая стена и тут не подвела — фигуру на её фоне он увидел, едва повернулся. Она настигала его огромными скачками, словно не склон холма тут расстилался вниз, а ровная дорога.
Изогнувшись, Эвин дотянулся до сапога. Пальцы только на мгновение коснулись теплой стали, и отправили её навстречу преследователю. Бросок словно срезал удачу, что висела над головой врага. Тот споткнулся и вместо торжествующих прыжков покатился следом за своим убийцей. Преследователь все-таки догнал его, но уже трупом. Или полутрупом, что вообщем-то почти одно и то же.
Скрипя зубами от боли в спине и плече Эвин дохромал до лошади. Наверху метались отблески факелов. Слуги покойного наверняка рвали на себе волосы и проклинали его.
Разбитые губы человека растянулись в улыбку. Пусть проклинают… Пусть….
* * *…Император стоял спиной к нему и смотрел на закат. Хотя, скорее всего, не закат интересовал молодого императора, а Колдовская Железная Башня. Похоже, что он ждал, что рано или поздно на ней появится чей-нибудь флаг и тогда все разъясниться само собой. Но флаг не появлялся, и загадка оставалась загадкой.
Прикрыв за собой дверь, Старший Брат Ло несколько мгновений стоял у него за спиной, ожидая когда император повернется, но тот стоял, покачиваясь с носка на пятку, словно напевал что-то про себя. Монах понял, что не дождется, и тогда, кашлянув, начал без приглашения.
— Император! Есть новости о демонах. Мы, наконец, узнали сколько их…
Император не отозвался.
— Сколько? — спросил из-за Императорской спины эркмасс Кори.
— Их шестеро…
Молодой император Мовсий слегка наклонил голову. Не до конца, но обозначив хоть какой-то интерес.
— Всего шестеро? Кто их сосчитал?
— Никто. Точнее они сами себя сосчитали.
Старший Брат тряхнул пергаментом, что держал в руке. Тот, шелестя, развернулся и повис, полураскрытый.
— Они требуют для себя шестерых девственниц каждые десять дней.
Мовсий обернулся на шелест, сперва не понял, а потом, сообразив, что не ослышался, задохнулся от гнева.
