Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий
Весьма приличный господин. Со всеми присутствующими поздоровался с достоинством, без подобострастия, не выразив ни малейшего удивления пестротой собравшейся компании, хотя удивиться было чему. Два офицера армейской и морской пехоты, четыре девушки-красавицы и неопрятный жлоб, он же заграничный миллиардер (и не только), в окружении колоритной молдаванской публики.
Если обстановка до конца непонятна, но находишься всё-таки на своей территории, некоторая доля непринуждённой наглости не повредит. Как задел на будущее, если всё пойдёт, как представляется, и позиция, с которой нетрудно отступить в противоположном случае.
И что же у нас такого приключилось, если пришлось договариваться о встрече аж через Иерусалим? — спросил он, устраиваясь на стуле между Штаркером и Катранджи. Остальные участники застолья, «местные жители», исчезли так быстро и бесшумно, словно их тут никогда и не было. Только Ривка и Сима задержались на несколько минут, чтобы в очередной раз убрать со столов лишнюю посуду и подать гостям свежие приборы.
Уваров с Окладниковым сидели по правую руку от Ибрагима, девушки — по левую от Штаркера. В результате новоприбывший оказался под прицелом шести пар глаз. Если юные валькирии не выражали взглядами ничего, кроме любопытства по поводу очередного явления природы, то от офицеров Эфроимсон предпочёл бы оказаться как можно дальше.
Подполковник в форме строевого пехотного офицера смотрел на него с улыбочкой, очень нехорошей. С ней же он мог бы приказать своим солдатам расстрелять его, и кого угодно другого, небрежно похлопывая стеком по голенищу сапога. А второй, капитан Очаковской морской пехоты, земляк, можно сказать, даже не пытался как-то маскировать свои чувства. Видно было, что он давно и тяжело ненавидит всех, принадлежащих к миру Молдаванки и окрестностей. Или были у него на то какие-то личные причины (что совсем не исключено), или он просто считал всех, избравших не тот жизненный путь, которым следовал сам, отребьем человечества, не заслуживающим права на жизнь.
Лазарю Менделевичу стало зябко на душе. Очень наглядно в карих глазах морского пехотинца высвечивалась библейская истина: «Все мы в этой жизни лишь прохожие». Он, всесильный хозяин Одессы и прилегающих территорий, тот, кому беспрекословно подчиняются около ста тысяч человек, весь мир «деловых», «фреев» и «шестёрок», а также все, хоть раз имевшие неосторожность соприкоснуться с этим великолепным тайным миром, в глазах капитана с жалким жалованьем — дерьмо. Скомандуют ему, или скомандует он сам — «пленных не брать!», и никакими деньгами, никакими мольбами от этого беспощадного приказа не откупишься.
И ещё одно понял Эфроимсон — эти два офицера сегодня были в бою. Именно там, на бульваре и возле Потёмкинской лестницы. Он уже знал, что среди убитых восемь нападавших и трое — государственных людей, неважно, какой служебной принадлежности. До тех пор, пока не отомстят за товарищей, эти вояки не успокоятся.
Значит, он сделает всё, чтобы такая туча ушла с его горизонта.
— У вас бы лучше спросить, уважаемый, — ответил на вопрос смотрящего Катранджи. — Когда последний раз в центре города у вас случался такой шухер?
— Да и не припомню, честно говоря. Лет тридцать назад что-то похожее было, так аж на самой Пересыпи, а в центре — с Гражданской войны не случалось, пожалуй.
— Договоримся следующим образом. — Ибрагим, давая понять, что обо всех предыдущих недоразумениях забыл и желает начать отношения с чистого листа, поднял свою рюмку и жестом предложил всем сделать то же самое. — Вы, Лазарь Менделевич, вы, Хаим Мотлевич, с помощью всех ваших людей за два Дня выясните, что и как в вашем прекрасном городе случилось без вашего ведома (непорядок, согласитесь) , установите виновных и причастных, после чего объясните происшедшее мне. Так, чтобы я правильно понял, с одного раза. До кого сумеете дотянуться — возьмите и спрячьте в надёжном месте. Мы с подполковником посмотрим и решим — что с ними дальше Делать.
Он посмотрел на Уварова. Тот одобрительно кивнул, не тратя время на слова.
— Российские власти, безусловно, предпримут все необходимые, с их точки зрения, меры, я не сомневаюсь… Но меня интересует то, что сумеете найти вы. От этого будет зависеть вся дальнейшая наша с вами совместная деятельность. Или — на ваше место найдутся другие персонажи. Вы видите, насколько сегодня тесны мои отношения с государственной властью? Я это не стесняюсь говорить при очень высоких людях из Москвы. Советую оценить. На этом встречу высоких договаривающихся сторон считаю оконченной. Господин подполковник, — обратился он к Валерию, как к старшему здесь по званию, — скажите Лазарю Менделевичу, где нас можно будет разыскать в пределах обозначенного мной срока.
Уваров назвал несколько номеров телефона. Этого достаточно.
— Тогда мы поехали. Счастливо оставаться.
Теперь, считал Валерий, опасаться им в Одессе больше нечего. Их автомобили сопроводил довольно приличный кортеж из трёх легковых машин и десятка очень крутых мотоциклистов, ехавших, впрочем, не кучей и не строем, а вразбивку, перекрывая сразу несколько кварталов впереди и позади. Эти крупные, наглые, устрашающего вида парни на тысячекубовых кроссовых «Днепрах» и «Уралах» способны были внушить уважение инспекторам дорожной полиции в любом чине, не говоря о мирных автовладельцах. Им и было поручено почти демонстративно обозначить патрулирование дома, где остановились Чекменёв, Катранджи, и Уваров с девушками. До особого распоряжения «молдаванским мальчикам» постов покидать было не велено, но никто не запрещал им сменяться по свободному графику. Так что центр Одессы имел удовольствие всю ночь слушать рокот сотни мощных мотоциклов, хаотически перемещавшихся по улицам и переулкам. Но — никаких безобразий. И с заполнившими город военными разъездами у них недоразумений не возникало.
Настенные часы отбили полночь. Катранджи смыл с помощью Кристины и Марины идиотский грим, принял душ и отправился спать в отведённую ему комнату. Девушки вчетвером устроились в соседней. Только после этого Уваров, сам уставший до невозможности, не меньше, чем после варшавского рейда, с ощущением песка из пустыни Кара-Кум в глазах, доложил генералу факты минувшего вечера и свои предварительные соображения на грядущий день.
— Позвольте и мне, Игорь Викторович, минут триста ухо придавить. Могу даже, как в карауле, не раздеваясь. Расстегну две верхние пуговицы и сапоги стяну до середины голенища.
— Не надоело дурака валять? Или мне теперь до конца дней, твоих или моих, предстоит выслушивать вариации на тему всех бывших, действующих и проектируемых уставов?
— Это уж как сложится, ваше высокопревосходительство. Жизнь у нас с вами, конечно, не слишком комфортная, так нас ведь на службу никто силком не тащил…
Чекменёв понял, что так действительно всю жизнь и будет. Не даст ему спокойной жизни граф Уваров. Если… Если только не настоять перед Императором, чтобы спровадил тот наглеца, в соответствии с титулом и заслугами, военным агентом[64]в какую-нибудь Бразилию или Аргентину. Должность там генеральская, а личные контакты будут сведены максимум до одного-двух в год. В худшем случае.
— Да, иди, конечно. Я тоже посплю. Пока тебя не было, я связался с Тархановым. Завтра он прилетает во главе спецгруппы. С особыми полномочиями.
— Куда уж особее, чем есть? — безразлично спросил Валерий, которому начальственные игры смертельно (в буквальном смысле) надоели.
— Бывают, бывают, — заверил его генерал. — Ты давай, иди, но до прибытия Тарханова расскажешь мне всё про твоих девушек. Тут вы меня в тупик поставили, честно признаю… Могли бы и раньше доложить про столь ценное приобретение.
— Это не ко мне вопрос… Крут моих полномочий вы знаете.
— Как не знать. И крут знаю, и твои возможности знаю. Давай лучше, завари себе и мне кофе или чай по-адмиральски и по-быстрому изложи, что с этими девицами и как, откуда взялись… Минут в десять уложишься, и спи, сколько влезет…
…Уваров рассказал генералу не так уж много, лишь самую суть, могущую представлять интерес на его уровне компетенции. Но всё равно доклад подполковника Игоря Викторовича заинтересовал весьма и весьма. С разных точек зрения. Пусть он официально отошёл от дел, но не случайно его пост начальника Разведупра оставался вакантным. Ставить на него любого, пусть даже вполне надёжного, проверенного и лично ему преданного человека он не хотел. Лучше оставить как есть. Тарханов — первый зам. Стрельников — второй с правами первого. Есть ещё три по разным вопросам. Как-то так сложилось, что были все уверены, будто фактический начальник в природе существует, но вроде поручика Киже — фигуры в данный момент не имеющий. Бубнов — возглавляет отдел спецконтроля, формально тому же Тарханову подчинённый, но на деле — скорее Ляхову. Сам Ляхов — по-прежнему слушатель Академии, он же императорский флигель-адъютант, он же куратор Тарханова по линии вновь восстановленного в прежнем качестве военно-исторического клуба «Пересвет».
