Федор Березин - Война 2030. Атака Скалистых гор
Вот и получалось, что даже двадцати-, тридцатимиллиметровые снаряды, попадая в цель или подрываясь около нее, все-таки не наносили достаточного для поражения ущерба. Может, стоило увеличить расход боеприпасов в залпе всего лишь в два — три раза? Не исключено, но никто не ставил задачу экспериментировать. Тут был не полигон. Да и оставалось ли время? За сколько объект со скоростью сто восемьдесят км в час преодолевает простреливаемый километр?
А зачем такая жесткость экономии, спросят некоторые? И будут, кстати, ужасно правы. Ибо здесь, по сути, дело только лишь в некоем интеллектуально-теоретическом выпендреже. Мол, с помощью чудовищного расхода боеприпасов и прочего транжириванья ресурса, с врагом может справиться любой старший офицер. Но ведь у нас тут самый умный в мире компьютер — он вообще-то даже уже и не компьютер, просто слова для обозначения таких штук еще не придумали — и если он станет делать так же, как любой прочий, закончивший военную кафедру, и даже с учетом будущей пенсии обходящийся государству в сто тысяч раз дешевле, то какой в нем прок? Так пусть он ведет войну, мало того что рационально, так еще и экономно. Между прочим, последний параметр в отличие от первого можно визуально, или хотя бы ретроспективным образом, отследить.
Вот потому в экзоскелетные костюмчики, если и втыкалось что-то в теории достаточно убойное — толку из этого не получалось. Вот если бы три — пять этого же «чего-нибудь», то наверняка бы хватило, ибо подсечь облаченного в «панцирь» на бегу или в прыжке — это, даже без пробивания оболочки, однозначно его убить, ибо падение на скорости сейчас — похлестче соревнований «Формулы-1».
Правда, некоторые умные поинтересуются еще вот какой темой. Что там та броня, пусть и фуллеритовая? Чего от нее толку, если пулеметные пули, а то и две — три, угодят прямо в лобешник или даже в затылок? Ведь любому солдату-первогодке известно, что наши, состряпанные природой-мамой, шейные позвонки штуковина довольно непрочная, ибо изобретены гораздо ранее пуль. Потому даже при попадании, хоть в какой непробиваемый шлем, простой автоматной пули, и уж тем более разогнанной плазмой, позвонки тут же ломаются, и голова остается без опоры. Однако разработчики «панцирей» анатомию читали, так что все предусмотрено. Шлем устроен весьма хитро, он перераспределяет кинетику удара на панцирные пластины туловища. Кстати, это применялось еще до фуллерена, потому здесь только развитие технологии вдаль.
Так что по всем названным причинам, сейчас, во время атаки, если даже кто-то из солдат-охранников, интуитивно чувствуя неладное, и давил на гашетку чуть дольше необходимого, толку от этого не было. А пушки, они штуки автоматические. «Цель вижу! Понял!» — чеканили машины на своем быстром машинном языке и посылали короткую череду снарядов куда следует. Потом они замирали, ожидая команды, а когда она поступала, вновь отвечали «Цель вижу!» и вновь наводились куда следует, может быть, даже на ту же самую, обстрелянную десять секунд тому. Но какое дело до таких тонкостей пушке? Она в оживающих покойников не верит и совершенно не пугается таких казусов. Ей, что та цель, что другая — разницы никакой.
Вы скажете, может, тогда и не стоит полагаться на роботов? Но с чего бы это? Или точнее, откуда вы, лично вы, выскочили? Из какого века? Как человек 2030 года может сомневаться в надежности пытающихся мыслить машин? Вокруг него сплошная машинерия, пусть и не столь экзотическая, как «Прыщ». О нем солдат-защитник, допустим, не ведает, так что если даже и ругается, то костерит за глаза бригадного генерала Уошингтона и никого другого.
И, кстати, если бы этот самый часовой с «плазмобоем», не получивший должной огневой поддержки от автоматически управляемых «Вулканов», начал серьезно обижаться на суперстратега управленца, то был бы не прав. Ученые действительно не врали, «Прыщ» являлся по-настоящему самообучающейся системой, однако это был его первый реальный бой. А до этого, кстати, за все годы существования, с ним не провели ни одних натуральных учений. То есть он воевал только в виртуальном пространстве компьютерных моделей. Что же теперь сетовать на некую нерасторопность? Ведь даже Наполеону не сразу вручили армию. До своего «наполеонства» ему требовалось дорасти.
Однако целью настоящего боя являлось именно недопущение роста капитана Наполеона в маршалы.
89. Истребитель мышей
А что же произошло с двойкой пролетевших по трубе вместе с «Лазутчиком» миллиботов-разведчиков? Ничего интересного. Их все-таки не готовили для прыжков без парашюта. Так что в процессе тарахтения о стены и кабели, они окончательно вышли из строя. Естественно, поскольку их никто впоследствии не протестировал, вполне получится предположить, что где-то в их маленьких, но сложно устроенных внутренностях, по эмиттерам, базам и коллекторам еще долго бродили неприкаянные и никем более не измеренные токи. Эдакие внутрипроцессорные привидения. Но ведь если даже эпохальные события, происходящие сейчас в трубных лабиринтах горы Корпуленк, оставались в области «скрытого знания», то что же говорить о медленно «умирающих» внутри МБ перепадах напряжения? Сейчас по их смятым корпусам спокойно и без опаски шагали шестиногие наевшиеся тараканы. Так что рассуждать о токовых завихрениях и магнитной памяти этих честно выполнивших задачу роботов-разведчиков то же самое, как отслеживать микроскопические кусочки злосчастной мыши, путешествующие от челюстей в тараканьи желудки.
Гораздо интересней пронаблюдать за продолжающей опускаться по вертикале колонне механической псевдожизни. Ведь если подумать, то здесь, в недоступных человеку тоннельных нишах горы Корпуленк, происходило по-настоящему первое столкновение машинных интеллектов. Естественно, некоторые догматики могут возмутиться. «Какие, понимаешь, интеллекты? Где тут интеллекты? Вы, молодой человек, вообще знаете, что есть интеллект?» Или так: «Вы, доживший до седин старец, как не стыдно поддаваться на дешевые сенсации! Ну-ка, покажите-ка диплом! Ага, он у вас вовсе и не технический. А туда же! Лезут, понимаешь, разрешать сложные технологические вопросы». Или же так: «Агашеньки, так он у вас, как мы и подозревали «тех-х-хнический», правильно? А как сказал уважаемый Козьма Прутков, «специалист подобен флюсу». Вы и представить не можете, какие просторы мысли скрыты за воздвигнутыми вашей псевдообученостью деревьями. И потому мой вам совет. Не лазайте вы в эти философские дебри…»
Так вот, ввязываться в спор с догматиками — себе дороже. Но если принять их аргументацию, то ведь тем паче! Если тут не боевое столкновение интеллектов (уж пусть оно ожидает своей очереди где-то в отдаленном будущем), то, значит, налицо вообще первое в истории столкновение самостоятельно действующих машин с зачатками интеллекта. Безусловно, догматики могут спорить до хрипоты и здесь. Но тут уж никуда не денешься, по многим параметрам даже самый простой из задействованных МБ в отношении целеполагания ведет себя ничуть не хуже какой-нибудь инфузории. Даже пожалуй умнее. Тем более здесь нужно рассматривать всю колонну миллиботов в целом, как единый механический организм. Ибо если отдельный МБ и не заботится о собственной безопасности и т.п., то уж связная система механических лилипутов сей параметр очень даже не забывает.
Да, конечно, столкновения боевых машин случались и ранее. Однако там имели место запрограммированные человеком действа именно специализированных, предназначенных для боя и снабженных компьютерами машин. Ну а сейчас в техно-туннелях командного центра «Прыщ» происходило совершенно никем не спланированное происшествие. Ценой, как и полагается, была жизнь и смерть. Правда, в прямом смысле, сие касалось действующих как бы в стороне людей отряда «Пульсар» и защитников горного нутра. Однако в неком приближении, то есть в расширении понятия «смерть» чуть шире диапазона «белковых тел», это относилось и к самим миллиботам тоже. Ведь вполне получалось трактовать полное обесточивание, а так же гибель и короткое замыкание процессора именно в таком плане. Кроме того, само невыполнение поставленной человеком-программистом задачи, колонна — или пусть для красоты словца — «колония» — МБ могла бы трактовать как трагедию, граничащую со смертью. Естественно, в случае если бы ее процессорные возможности оказались бы чуть ближе разумеемому догматиками понятию интеллектуальности. Тем не менее homo sapiens устроен так, что громадное большинство понятий уясняет путем сопереживания. И уж если мы в дождливый денек и в благодушном тонусе вполне способны перетранслировать на себя состояние выползающих на асфальтовую дорожку дождевых червей и так или иначе порадоваться их скромной и в сухой период не выпячиваемой на обозрение жизни, то уж тем более способны доизобретать мысли и чувства сотворенных людьми миллиботов, посланных выполнять очень требуемую некоторым людям работу. Ибо знать точно, почему черви выползли из своих нор, нам вообще-то не дано. Можно только предполагать, покинули ли они затопленное жилище, боясь захлебнуться, или выползли, дабы сориентироваться? А вдруг они с испугу представили, что заползли под какое-то озеро? Либо вышли наружу предстать перед господом, наславшим Всемирный потоп? Так что в отношение червей и всякой другой порожденной расточительной Природой всячины все достаточно сложно. Размышлять же по поводу миллиботов неизмеримо проще. Мы точно знаем цель, поставленную колонии в целом. Так же вполне известно предназначение каждого типа микромашин, и, уже даже исходя из этого, промежуточные задания каждого МБ в отдельности.
