Эдуард Иноземцев - Слипперы
– Я рада, что вы мне позвонили, Максим. Пусть даже через год. Чем могу помочь?
Я разглядывал ее. Она внушала доверие. Интеллигентная, сдержанная, доброжелательная. Правда, излишне сексуальная для психотерапевта, но, видимо, это был дополнительный плюс. Во всяком случае, в общении с пациентами-мужчинами.
– А у вас есть свободное время? Наверно, к вам очередь, а тут я напросился…
– У меня полно свободного времени… В середине дня я обычно мало загружена. Так что… – Ее изучающий взгляд скользнул с моего лица на мои руки. Я барабанил по подлокотнику кресла. Перехватив ее взгляд, я оставил подлокотники в покое.
– Ладно. Мне просто хотелось получить небольшую консультацию, Лариса. Даже не знаю, вы занимаетесь этим или нет…
– Я занимаюсь всем, что касается человеческой психики, – успокаивающе, мягко произнесла Садальская. – Так что же вас все-таки беспокоит, Максим?
– Полеты во сне и наяву, – усмехнулся я. Для начала это годилось, тем более что мои сны действительно меня беспокоили.
– Интересно… Давайте сначала разберемся с полетами во сне, а потом наяву. – Ее глаза за стеклами очков немного сузились. И она включила диктофон.
– У вас тут можно курить? – поинтересовался я.
– Да, конечно. Могу вам предложить чай, кофе…
– Да нет. Я уже пил.
Я вытащил пачку сигарет, зажигалку. Садальская пододвинула мне пепельницу.
– Вообще чувствуйте себя как дома, Максим. Расслабьтесь и по возможности точно опишите ваши сны.
– По возможности точно… – повторил я и задумался. – Не знаю, получится ли…
Я заговорил. Стараясь быть точным и объективным, насколько это возможно, я подробно, в деталях описал ей все пять своих снов. Три сна, в которых я был то викингом, то рыцарем, то офицером, и каждый раз в этих снах присутствовала медноволосая девушка, которая оказывалась так похожа на Марго. Настолько, что я решил, что это и есть Марго. И два сна, в которых я побывал в той странной долине и встретил свою умершую тетку. Садальская слушала внимательно, не перебивая, что-то записывала в свой блокнот.
– Я правильно поняла, Максим? Вы видели какую-то сценку с девушкой и с этим викингом, причем видели эту сценку как бы со стороны, но в то же время вы понимали, что этот викинг – вы сами, да? И вы, как викинг, влюблены в эту самую девушку… Но она вам нравится и как Максиму Духову… Так?
– Да, именно так, – подтвердил я.
– И в других ваших снах с этой девушкой то же самое? Одновременно и участник, и сторонний наблюдатель?
Я кивнул.
– Вы заметили, что во всех своих снах вы военный? Викинг, рыцарь, офицер, – проговорила она, снова что-то записав в своем блокноте.
– Да. Заметил. А что это значит?
– Ну, в общем, это значит, что подсознательно вы воспринимаете жизнь как войну. Битву. Это самый общий вывод. А теперь я задам вам пару вопросов, Максим, и ответы должны быть честными. Откровенными. Если вы хотите, чтобы я вам помогла. Договорились?
– Договорились.
– У вас ведь было немало женщин, да? В смысле, сексуальных партнерш.
– В общем – да. Немало, – признался я.
– Вы любили кого-нибудь из них?
– Нет. По-настоящему – нет. Они мне нравились, я к ним хорошо относился, я их хотел… Но любить – нет, не любил.
– А когда-нибудь кого-нибудь вы любили в своей жизни? Сильно, я имею в виду. Скажем, школьная любовь к однокласснице или к соседской девочке…
– Нет. Не припомню.
– А в саму любовь вы верите? Как по-вашему, существует это чувство? Настоящее, возвышенное, сильное, всепоглощающее…
Я задумался. Вопрос был сложный.
– Да, видимо, такое чувство существует, – наконец пробормотал я.
Садальская кивнула и снова что-то записала в блокнот.
– Послушайте, Максим… Вы ограничитесь этим визитом или хотите какое-то время посещать меня? – неожиданно спросила она, снова скользнув по мне взглядом.
– Вряд ли у меня будет время на постоянные визиты, – осторожно проговорил я.
– Тогда я скажу о своих выводах сразу же, хотя было бы неплохо, если бы вы походили ко мне еще какое-то время. Думаю, у вас не очень сложный случай. Во всяком случае, что касается снов с этой девушкой. Вы в курсе, что Данте много времени проводил в публичных домах? И вообще был бабником? И тем не менее он придумал себе возвышенный образ Беатриче и всю жизнь любил этот образ. Прочтите дневники Казановы. Тот же феномен. Возвышенная, платоническая любовь к одной женщине, женщине снов, женщине мечты, и достаточно потребительское отношение ко всем другим женщинам. И таких случаев много.
– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовался я.
– Я хочу сказать, что свою потребность в большой и чистой любви не на сеновале вы удовлетворяете в снах и ваше подсознание придумало вам соответствующий образ, который близок, видимо, вашему глубоко запрятанному идеалу. А в реальной жизни вы обыкновенный потребитель. В том числе и в отношениях с той самой женщиной, которую вы видите во сне в разных обличьях. Вот и все.
– Так просто? – удивился я.
– Да. Но это просто, когда знаешь, что и как анализировать. А теперь, когда мы разобрались с вашим подсознательным стремлением к женскому идеалу и с отношением к женщинам вообще, давайте проанализируем ваш второй сон. Точнее, два сна. С долиной и тетей.
– Давайте, – согласился я несколько потерянно. И так как нестерпимо хотелось курить, снова закурил.
Садальская поменяла позу, снова почеркала в блокноте и улыбнулась мне.
– Вы читали книжки-фэнтези в детстве? – неожиданно поинтересовалась она.
– Читал, конечно. Как и все, наверно… А что?
– Они вам нравились? В смысле, вы вживались в них как-то? Сопереживали героям? Сами ощущали себя героем?
Теперь я понял, куда она клонит.
– И вживался, и сопереживал, – признался я. – Но я не думаю, что мои теперешние сны как-то связаны с этими книгами, Лариса.
– Давайте не будем спешить делать выводы, – мягко сказала она.
– Как скажете, – добродушно согласился я.
– Сколько лет тогда вам было? – продолжила она свой допрос.
– Ну… Пятнадцать-шестнадцать… Я уже не помню…
– Вы чем-то болели в этом возрасте?
– Да нет… Ничем особенным. Разве что гриппом…
– Гриппом… Интересно. Когда я гриппую, я заваливаюсь в постель и читаю. Правда, детективы, а не фэнтези.
– Я тоже заваливался в постель и читал. Но не детективы, терпеть их не могу, а фэнтези. Или романы о путешествиях…
Садальская кивнула, и глаза у нее заблестели, как у охотничьего пса. Или тигрицы, почуявшей добычу.
– А как вас лечили? – вкрадчиво поинтересовалась она.
– От гриппа? Да как… Как всех. Малиновое варенье, горчичники, мед. Моя мать терпеть не может лекарства. Отец иногда давал грамм пятьдесят коньяку… Он говорил, что коньяк – лучшее средство от гриппа.
Лариса Садальская расслабленно откинулась на спинку кресла и улыбнулась, как сытая кошка.
– Ну вот вам и ответ, Максим. Вы, выпив свои пятьдесят грамм, читали дальше… А там, в этих фэнтези, полет мысли и воображения… Да еще и температура… Все это западает глубоко в подсознание и при подходящем случае вылезает наружу. Когда есть коньяк. Вспомните, Максим. Это важно. Перед тем как видеть свою долину, вы пили коньяк?
Я вспомнил. Коньяк я пил. Но тем не менее ее гипотеза меня не убедила.
– А почему все это стало вылезать из подсознания именно сейчас? Я ведь пил коньяк и год, и два года, и три года назад, – возразил я.
Садальскую вопрос нисколько не смутил.
– На это есть только один ответ, Максим. Видимо, теперь вы занимаетесь чем-то, что стимулирует ваше воображение. Кстати, вы не сказали мне, чем вы занимаетесь? Снова журналистикой?
– Не совсем, – пробормотал я.
Неужели все то, что мне снилось, – это всего лишь игры мозга? Неужели в этом мире нет ничего, кроме человека и его подсознания? Нет девушки с волосами цвета меди, нет той долины, нет человека с ноутбуком, Марины, живущей там, других сущностей, не похожих на нас и пусть даже пренебрежительно относящихся к нам? Неужели мир так беден? И умещается всего лишь в трех измерениях?
– Спасибо, Лариса, – сказал я. – Сколько я вам должен?
– Я вас хоть в чем-то убедила? – поинтересовалась она.
– Почти. Почти убедили… – вздохнул я.
Когда я вышел от Садальской, зазвонил мой мобильный. Это была Маргарита. И голос у нее был взволнованный.
– Макс… Заречная убита, – сказала она.
– Что?!
– Я звонила ей несколько раз по мобильному, чтобы договориться о встрече. Никто не отвечал. Потом ответили. Мужской голос. Я представилась фотокорреспондентом… Сказала, что у нас договоренность. Мол, должна сделать фотосессию для газеты. И тогда он и сказал, что ее убили, когда она выходила из подъезда, чтобы идти на киностудию… Ты меня слышишь?
