Евгений Гуляковский - Обратная сторона времени
Лишь в это мгновение он до конца понял, что видит ее в последний раз и никто никогда больше не сможет ее увидеть… Затем он прикрыл дверь и разбил стекло над красной кнопкой самоликвидации.
Первые пули уже ударили в металлическую дверь кабины, когда Алексей одновременно нажал кнопку несуществующего шестого этажа и большую, красную, ту самую, которую можно было нажать всего один раз…
Через несколько секунд после того, как он, шатаясь, вышел из приемной кабины транспортатора на подземной базе, над зданием «Стройинвеста» на окраине Москвы прогремел чудовищный взрыв, навсегда похоронив в своем пламени всех участников разыгравшейся здесь трагедии.
Сергей, ожидавший, когда закончится затянувшееся прощание Митрохина с дочерью, услышал за своей спиной шаги и резко обернулся.
Вид Алексея был страшен. Правый рукав комбинезона разорван, левая половина лица представляла собой сплошной кровоподтек. Волна запахов — крови, дыма и пороха — ворвалась вместе с ним в помещение. Но самым страшным на этом избитом и почти нечеловеческом лице были глаза. Они горели изнутри темной ненавистью и болью, которых никогда раньше не замечал в своем друге Сергей.
— Что случилось? — Вопрос сорвался сам собой, прежде чем у него перехватило дыхание от внезапного понимания, и до того, как ответил Алексей, он высказал свою догадку вслух: — Погибли Ники? Оба?
— Не только они… Наташку убили… Она пыталась сопротивляться, и ее зарезали… А ребята нарвались на прицельный огонь из дома, когда возвращались. У нападавших были приборы ночного видения… Они знали, где нас искать и как нас уничтожить. И они это сделали.
На несколько минут в металлической комнате повисло тяжелое, неестественное молчание. Сергей понимал, что уже никакие слова не помогут Алексею и не исправят положение, — все рухнуло в одночасье…
И вдруг в неестественной гробовой тишине, повисшей в телепортационной кабине, прорезался голос Митрохина:
— Я вас предупреждал. И это только начало. За меня будут мстить долго. Все ваши родственники погибнут. Все до одного.
Казалось, лишь один человек в этой комнате не понял значения произнесенных только что фраз. Жанна, сидящая на подлокотнике кресла и обнимавшая отчима, вдруг вскинулась и, отстранившись от него, спросила:
— О чем ты говоришь, отец? О чем?!
Ее вопрос повис в воздухе, не затронув сознания главного действующего лица начавшейся новой трагедии.
— Так вы все еще здесь, сволочи?!
И прежде чем Сергей успел что-нибудь сделать, даже прежде, чем он успел понять, что происходит, Алексей рванулся к рубильнику. Словно вихрь, он мгновенно пересек комнату, и отчаянный крик Сергея «Не на-а-до!» был прерван ослепительной вспышкой, в которой на секунду исчезло красное кресло.
Когда облако энергии рассеялось, в комнате остались лишь они двое.
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 27
После таинственного исчезновения министра энергетики и трагических событий на городской базе чистильщиков в других городах Российской Федерации стали появляться небольшие биомеханические модули внеземного происхождения, замаскированные под детские игрушки. Кто их туда доставлял, во что они затем превращались, так и осталось неустановленным.
Достоверно удалось выяснить лишь одно: именно после этих событий в разных городах с интервалом в одну неделю стали бесследно исчезать люди…
Время в пустой колонии тянулось медленно, и иногда, особенно по вечерам, Копылова охватывала глухая тоска. Настал момент, когда эта тоска заставила его пройти в телепортационную, сесть в кресло и нажать на рубильник. Но возвращения не произошло. Вообще ничего не произошло. Телепортатор работал только в одну сторону. Теперь Копылова утешала лишь мысль о том, что подобное положение вещей не могло продолжаться бесконечно. Никто не станет строить поселок в другом мире и оснащать его всем необходимым ради одного человека. Копылов не сомневался, что рано или поздно произойдет прибытие новых колонистов. У него было достаточно времени, чтобы обдумать все, что за этим может последовать. Раз уж он не может вернуться на родную планету, следовало выработать линию поведения, которая помогла бы ему сохранить за собой все привилегии руководителя и отца-основателя этого нового и пока еще девственного человеческого поселения.
Прежде всего он позаботился о том, чтобы из комнаты, где стояло «кресло для перемещений», невозможно было выбраться без его разрешения. Он соорудил мощную дверь с запором, открывавшимся только снаружи, и теперь спал по ночам спокойней. Вскоре выяснилось, что его ожидания и приготовления не оказались напрасными.
Первое «прибытие» произошло в четверг утром, когда Копылов занимался ненавистным ему приготовлением пищи. То есть поесть-то он, конечно, любил, не брезговал никакими деликатесами, особенно на презентациях и приемах, когда его положение столичного журналиста позволяло вволю полакомиться на дармовщинку… Но вот возиться на кухне он считал унизительным. Всю свою жизнь он получал пищу в готовом к употреблению виде. В супермаркетах, в кафе и ресторанах, у семейных друзей.
К ведению натурального хозяйства, к бесконечным, связанным с этим хлопотам и тяжелому физическому труду он был совершенно не подготовлен, и долгое ожидание прибытия новых колонистов превратилось для него в настоящую пытку.
Но, услышав наконец, как кто-то забарабанил в дверь комнаты, где стояло телепортационное кресло, он понял, что его затянувшемуся одиночеству пришел конец, и радостно улыбнулся, предвкушая процедуру встречи дорогих гостей, заранее детально отрепетированную.
Копылов отодвинул засов, широко распахнул дверь и предстал перед новыми поселенцами, еще не успевшими прийти в себя после перемещения, во всей своей комендантской красе.
На нем была его бывшая журналистская кожаная куртка, переделанная таким образом, чтобы разнообразное оружие, висевшее на ней в нескольких местах, невозможно было не заметить.
В руках Копылов держал нечто вроде большой амбарной книги, в которую долгими одинокими вечерами вписывал все новые пункты «Устава жителей свободной общины». Там был еще и листок стандартного договора, составлявший особую изюминку его проекта встречи новых поселенцев.
Усевшись за небольшой, грубо сколоченный деревянный столик, изготовленный им лично специально для этого момента, он раскрыл книгу в нужном месте и только после этого окинул вновь прибывших пристальным суровым взглядом.
Две женщины. Видимо, мать и дочь. Обе достаточно молоды и миловидны. Это хорошо. Это просто прекрасно. В колонии должно быть много женщин, и он заранее отвел им в своем уставе немало интересных пунктов.
Глава семейства. Лет сорока, сухощав, жилист, похоже, привык к работе, глаза смотрят настороженно, он сильно испуган происшедшим, но уже сумел взять себя в руки. А вот это плохо. С таким человеком придется держать ухо востро, и не стоит ему, пожалуй, сразу зачитывать все пункты устава. Позже, когда у него появятся помощники, он успеет это сделать.
Копылов снова перевел свой взор на женщин, которых не видел слишком уж долго. И отметил, что не отказался бы от любой из них, но с этим, пожалуй, придется повременить. Не стоит так сразу обострять обстановку. Сначала власть нужно укрепить и лишь затем пользоваться ее плодами.
Молчание слишком затянулось, гости начинали проявлять заметное нетерпение, дергаться и задавать ненужные вопросы, вроде того: «Куда мы попали?» и «Кто вы такой?» Выдержав театральную паузу, Копылов откашлялся и произнес первую из заранее заготовленных фраз:
— Приветствую вас в новом мире, где отныне вы будете жить и трудиться.
Я комендант этой колонии, осуществляю надзор и распределение. Вашей семье в аренду будет выделена отдельная усадьба, в том случае, если вы решите остаться в колонии и пользоваться ее благами, в чем я, впрочем, не сомневаюсь.
— А у нас есть выбор? И вообще, что это за место? О какой колонии идет речь? Мы что, заключенные?
Этим потоком вопросов его прервал глава семейства. Глаза вновь прибывшего недобро сверкнули и остановились на переносице коменданта, словно он изучал, достаточно ли прочно держатся на этом месте комендантские очки, надетые скорее для солидности, чем по необходимости.
— Отвечаю по порядку, — стараясь не изменять тона и не показать тем самым, как сильно его уязвило столь непочтительное поведение новоприбывших, размеренно продолжил Копылов. — И впредь, прошу, не прерывайте меня, пока я не закончу официальную часть приема каждого из вас.
Да, у вас есть выбор. Вы можете остаться в колонии или уйти в чужой лес и влачить там жалкое, голодное существование, до тех пор, пока вас не сожрут здешние звери. — Он подождал с минуту, чтобы смысл сказанного хорошенько дошел до каждого, в особенности до женщин, и лишь затем перешел к ответу на следующий вопрос:
