Сергей Антонов - Рублевка
Еще с полчаса Корнилов дремал, резонно предположив, что ночью надо быть начеку. Пришел Степан. Наклонившись к уху Юрия, шепнул:
– Ну, Юрец, я все разузнал. Мамон у них тут за пахана. То, что ты его отмутузил и плохо, и хорошо.
– Чего уж тут хорошего!
– Не скажи. Гастам Двупалый порядком надоел. Если ты его место займешь, никто плакать не станет.
– Ага, занял. Сейчас только штаны подтяну и побегу занимать.
– Разберемся, Юрец. Я тут местных мужичков в картишки обыграл. Они мне теперь должны, а поскольку карточный долг свят, будут держать в курсе всех новостей. Одно знаю точно: в бараке Мамон тебя не тронет.
– Хорошо бы…
– Ладно. Слезай. Ужинать счас подадут.
– А ну, его к черту, твой ужин… Лучше отдохну немного.
Гасты потянулись в столовую. Судя по бодрым разговорам и смеху, чувствовали они себя здесь неплохо. А вот Юрий и представить себе не мог, что задержится в бараке хоть на неделю. Вовсе не из Мамона. Он всю боялся слиться с серой массой, стать одним из винтиков в каком-нибудь механизме. Получалось это не всегда, но не было случая, чтобы Корнилов складывал руки. Что там Егор плел насчет системы поощрений? Если выбиться в люди здесь можно лишь доблестным трудом на стройке, это ему не подходит. Нужен рывок. Быстрый и мощный. Другого не дано. Иначе ему не выжить: или Мамон достанет или он сам сдохнет от тоски.
Горестные размышления Юрия были прерваны топотом сапог, доносившимся от входной двери. Успевшие поужинать гасты с тревогой поглядывали на визитеров.
– Строиться!
В сопровождении пары вооруженных охранников в барак вошел невысокий, но кряжистый мужичок в черной форме с тремя позолоченными пирамидками на петлицах. На фуражке полковника, сверкала кокарда – пирамида в венке из дубовых листьев. Из-под козырька на гастов смотрели цепкие и веселые глаза.
Обитатели поспешили выстроиться в две шеренги вдоль нар. Корнилов тоже встал в строй и заметил, что староста Саркисян занял место на правом фланге.
– Р-р-равняйсь! – рявкнул охранник. – Смир-рно!
Гасты выполнили команду и затихли.
– Ну, орлы мои, небось удивлены, что к вам военный пожаловал? У меня есть для вас хорошие новости, – полковник улыбнулся. – Фараон, да живет он вечно, доволен ходом работ на Третьем Периметре. По окончании строительства десять лучших гастов смогут попробовать свои силы в роли надсмотрщиков. Че головы опустили? А-а-а, догадались. Пиломатериалы у нас действительно на исходе. Нужны три добровольца для лесозаготовки. Кто хочет отличиться?
Желающих отличиться не нашлось. Корнилов очень быстро получил объяснение непопулярности заготовок пиломатериалов. Стоявший рядом со Степаном пожилой гаст прошептал:
– Не вздумай. Из того леса или не возвращаются, или приползают, но… Полными идиотами!
– Значит, желающих выйти к доске нет? – покачал головой полковник. – Тогда пройдемся по журналу. – Староста, кто у вас здесь еще не нюхал пороха или имеет большие проблемы с дисциплиной?
Саркисыч выступил вперед.
– Бамбуло, Корнилов, выйти из строя!
Полковник равнодушно взглянул на новичков.
– Нужен третий.
– Я пойду с ними! – Мамон вышел из строя и подмигнул Юрию. – Давно собирался искупить свои ошибки… Кровью.
– Молодчина, толстяк! Рожа твоя, нет слов, просит кирпича, но в груди бьется сердце льва!
– Постараюсь оправдать доверие! – рявкнул Мамон.
– И последнее, ребятушки, – продолжал полковник. – У нас намечается показательный поединок. Тот, кто согласится в нем участвовать и победит, получит шанс встать под знамена имперской армии. Большой риск, но и приз, согласитесь неплох. Есть желающие или мне придется искать смельчаков в других бараках?
– Я хочу участвовать в поединке!
Корнилов не сразу осознал, что эти слова произнес он сам, а когда понял, идти на попятную было поздно.
Глава 20. Урок истории
Все, что происходило дальше, прошло мимо Юрия. Под сочувственными и удивленными взглядами гастов он вернулся в строй.
Яростно сверкал глазами и сжимал кулаки Мамон. Он разволновался так, что драконья морда на груди сделалась пунцовой.
Багдасар быстро нашел замену Корнилову – на заготовку пиломатериалов был направлен тот самый гаст, что твердил о возвращающихся из леса безумцах. Он моментально одеревенел, выпучил глаза и остался на месте даже после того, как прозвучала команда разойтись.
Полковник, напоследок смерив Корнилова оценивающим взглядом, удалился в сопровождении свиты.
Юрий уже жалел о своем поступке. Мамон представлял угрозу, но угрозу реальную. С ней можно было бороться. Лес? В нем он уже бывал. Не самое приятное место, но выжить там можно. В отличие от поединка. Судя по реакции гастов дело это было более чем тухлым. Зря он на него подписался. А с другой стороны сам всего полчаса назад страстно желал одного большого рывка. Вот и получай рывок. Кушай его теперь с гречневой кашей.
Корнилов хотел поделиться мыслями о собственном будущем со Степаном, но тот опять куда-то исчез. Вместо него к нарам подошел Багдасар.
– Ты не нравишься мне, Корнилов.
– За что такая немилость?
– Сам должен догадаться, – вздохнул староста. – Не успел появиться здесь, как сходу начал мутить воду. В моем бараке всегда было спокойно, а после твоего появления… Люди волнуются. Разбились на два лагеря. Одни за тебя, другие – за Мамона. Скажи: мне это надо?
– Тебе следовало держать толстяка на коротком поводке.
– Какой смысл сейчас говорить об этом? Впрочем, ты выбрал правильный путь. Избавишь меня от хлопот, даже быстрее чем это сделал бы Мамон.
Саркисыч помолчал, очевидно, рассчитывая на то, что Корнилов засыплет его вопросами. Но Юрий не стал этого делать. Старосте осталось только пожать плечами и убраться восвояси.
Шум в бараке начал стихать. Гасты укладывались спать. Через полчаса многие храпели, а Бамбуло все не появлялся. Он появился только через два часа. Не один, а в сопровождении своего нового знакомого – щуплого пожилого мужчины в очках, с лицом потомственного интеллигента.
– Это – Максимыч, – шепотом представил друга Бамбуло. – Вин тут уже пятнадцать рокив. Ходячая можно сказать, энциклопедия.
– Максим Максимович, – поправил Степана очкарик. – Простите, не терплю фамильярности.
– О, не терпит! Профессор!
– Доцент, – скромно заметил мужчина.
– Здравствуйте, Максим Максимович, – Корнилов пожал гасту руку. – Расскажете нам, что здесь и как?
– С удовольствием, – Максимыч осмотрелся. – Только не тут. Слишком много ушей. Пойдемте в столовку. Но не все разом. Не станем привлекать внимания. Я – первый, Степан – за мной, а потом вы…
Пришлось выполнять указания осторожного очкарика. Когда Юрий вошел в темную столовую, услышал глухой удар и стон.
– Слышь, профессор, а свет включить нельзя? – сдавленным голосом поинтересовался Бамбуло.
– Присаживайтесь. Осторожненько. Здесь скамейка. Свет включать не станем. Здесь нам никто не помешает.
– Это еще почему?
– Я – хлеборез, вот почему. Кстати никто хлебушка с маргарином не желает?
– А, давай! – махнул рукой ненасытный Стук. – Лишний раз пожрать не помешает.
Максимыч растворился во мраке. Скрипнула дверь. Лишь через несколько минут, когда глаза привыкли к темноте, Корнилов смог рассмотреть помещение. Столовая гастов особыми изысками не блистала. Стены выложены до потолка белой кафельной плиткой. Два рядов столов, сваренных из стальных уголков с алюминиевыми столешницами. Стальные, вмонтированные в бетонный пол узкие лавки. Жестяные миски, аккуратно составленные в стопки на краешках столов.
Максимыч вышел из-за двери с прорезанным в ней квадратным окошком с подносом и поставил его на стол перед Юрием и Степаном. Стук сразу соорудил себе бутерброд, а Корнилов с удивлением рассматривал нарезанные ломти. Он не ожидал, что должность хлебореза имеет отношение к настоящему хлебу.
– У вас, что и пекарня есть?
– Как не быть? Только старые запасы муки уже закончились. Хлеб достается только избранным, а у меня он контрабандный. Со дня на день о свежем хлебе вообще придется забыть. Так что пользуйтесь случаем.
Юрий не стал отказываться. Хлеб оказался немного пресноватым, но все равно очень вкусным. Второй ломоть Корнилов намазал маргарином.
– Вы ошибетесь, если сочтете меня слишком болтливым – начал доцент. – Само собой, мне не хватает внимательных слушателей, но не настолько, чтобы читать лекции первому встречному.
– И чем же мы заслужили ваше доверие? – улыбнулся Юрий.
– А тем, что профессор сыграл со мной в карты на желание и продул! – сообщил Степан.
– И это тоже. К тому же ваша стычка с этим зверюгой Мамоном не выглядела спектаклем. Вы, Корнилов – первый, кто посмел ему противиться. Это, во-первых. Во-вторых, все, что я скажу, не является ни тайной, ни крамолой.
– Есть и в-третьих?
