Александр Шакилов - Ярость отцов
И вот метра за три до стекла моя пушка, стреляющая шаровыми молниями, попыталась сорваться с плеча! Оружие дёрнулось, ремень сполз. Пушка монотонно зажужжала. В карманах у меня вдруг принялись выказывать недовольство «ёж» и «крабик». Мне пришлось успокаивать всех, по очереди гладя. И если в карманах волнение унялось, то пушка вырывалась из рук и норовила навести на меня ствол, чтобы, я уверен в этом, выстрелить.
– Батя, брось. – Хорошенько размахнувшись, Патрик отшвырнул своё ружьё подальше в развалины. – Равнина – табу для бионоидов.
Бросить оружие?! Это было для меня противоестественно.
Макс Край физически не мог так поступить.
И только я ступил на гладкую поверхность, которая, против моих ожиданий, оказалась вовсе не скользкой, пушка перестала вырываться. Она была мертва – бесполезный микс погибшей плоти и более нефункциональной механики и электроники. И убил её я…
На равнину оставалось войти примерно двум десяткам крысозавров, когда «мячи» таки атаковали. Было ли это их истинным желанием, или же Центр заработал и отправил приказ задержать нас, не знаю. Точно одно: замешкавшимся четырёхлапым союзникам не повезло. Их моментально облепили «пчёлы» и сами «мячи» принялись мандибулами их рвать на куски.
Рефлекторным движением я вскинул пушку к плечу, нажал на спуск – и ничего не случилось. Менее чем за пару секунд всё было кончено. «Мячи» жестоко расправились с теми, кто против воли путников вторгся в исходник, но в воздушное пространство над пустошью они не залетели, это им было слабо. Бионоиды с пропеллерами довольствовались тем, что уничтожили тарантулов, разобрав их по винтику и объев хитин.
Я уронил бесполезное оружие на стекло и повернулся спиной к развалинам и гудящему винтами небу. Патрик подошёл ко мне, ободряюще положил руку на плечо.
Перед нами простиралась бескрайняя равнина.
* * *Зря Милена надела любимое платье – снежно-белое, с вырезом на спине до середины ягодиц, а на груди – почти до пупка. Если б знала, в какой переплёт попадёт, и что придётся чуть ли не на каждом шагу палить из «маузера» и разбивать джипы об автозаки, приоделась бы во что-нибудь соответствующее. Дома-то, в уютной квартире посреди африканского сектора, помимо прочих нарядов имеются камуфляж с разгрузкой и модный в этом сезоне бронежилет. А то ведь в суете даже сумочку потеряла, которая так шла к платью и маникюру…
Об этом примерно размышляла Милена, стреляя из «маузера» по фигуркам в серых костюмах, посмевших показаться на мраморной лестнице.
Быстро же примчались легавые на выручку бандюку из Конча-Заспы! Небось на Троещину искать гопстоперов, подрезавших работягу, так не спешили бы…
Почему Милена вернулась, узнав, что Заур её обманул?
Потому что она – блондинка, которой думать и принимать верные решения противопоказано самой природой. И потому что Макс велел смотреть и слушать новости о грядущей войне. А уж она такого по ящику насмотрелась, что на всю жизнь хватит. Если начнётся ядерный конфликт, никто не выживет. Никто. Что означает: её сынок тоже погибнет. А палач, если опять не соврал, собирается предотвратить теракт, из-за которого всё полетит в тартарары.
И всё бы ничего, но самому ему не справиться. Тем более сейчас, когда он совсем пришибленный смертью сестрёнки…
Один слева, второй справа, ещё двое двинули не по лестнице, а прямо по кустам и цветам. Скоро догадаются атаковать от соседей, где можно до самой воды спуститься под прикрытием мощного забора… А вот того, что атаковал с тыла, не заметили ни Милена, ни Хельга, редкими очередями из ПКМ – надо беречь патроны – пресекающая робкие намерения палачей спуститься к пляжу. Мокрый, – переплыл-таки с соседнего участка – с ножом в руке он набросился на Хельгу, решив, что нейтрализовать пулемётчицу важней, чем блондинку с пистолетом. И у него всё получилось бы, если бы не одно «но».
«Но» ростом более двух метров, однорукое, в куртке с капюшоном, прикрывающем лицо. Милена только подумала направить «маузер» на врага, который собрался воткнуть лезвие ножа в печень Хельги, а Ронин – как он здесь?.. откуда?.. – в прыжке сшиб легавого мощным ударом ногой в рёбра, а потом, когда тот рухнул на каменные плиты днепровского берега, каблуком раздробил павшему голову, вмяв лицо чуть ли не в затылок. Сделал он это легко, будто в носу поковырялся, а не человека убил. Второго, зашедшего в тыл со стороны реки и не менее влажного, чем первый, он приложил локтём своей единственной руки в солнечное сплетение.
Двигался Ронин неимоверно быстро – за долю секунды с места преодолевал расстояние в десяток метров. Человеку такое просто не под силу! Автоматная очередь – палач наверху на лестнице воспользовался замешательством Хельги – должна была прошить Ронина от ягодиц до затылка, но он непостижимым образом уклонился от веера пуль.
Он лишал жизни бесстрастно. Угрызения совести не мучают убийц со стажем. Нужен труп? – легко! Ещё хотите? – да запросто! Или нет, не так. Ронин просто убирал препятствия. И не то чтобы расчищал путь к великой цели, нет. Скорее – отбрасывал прутики с просёлочной дороги. И делал это настолько умело, что Милене стало не по себе.
Она замерла при появлении этого мужчины. Только от вида одного самца у неё так же перехватывало дыхание – от Макса Края, чтоб ему пусто было!..
Хельга быстро пришла в себя и, сообразив, что однорукий великан с ними заодно, приготовилась стрелять по палачам, проявлявшим всё большую активность.
Но тут Ронин заговорил, и Милена едва не заткнула уши – у главаря «азиатов» серьёзные проблемы с голосовыми связками. Слова из него вырывались с натужным шелестом и скрежетом:
– Идите к Зауру. Ему нужна помощь. Я прикрою.
Над Ронином, чуть ли не коснувшись головы, пролетела хищная птица, но его это не смутило, хотя Милена с Хельгой дружно вздрогнули. Позже Милена признала, что именно появление птицы вынудило её довериться Ронину…
Вручив ПКМ однорукому, Хельга юркнула в домик.
Перед тем, как последовать за ней, Милена обернулась.
С пулемётом в единственной руке, Ронин мчал вверх по лестнице – туда, откуда прибывали палачи. Двигался он будто в отточенном многими тренировками бальном танце. Только вот костюмчик для выступления подкачал. Ну что это за кимоно с капюшоном и накладными карманами? Где нормальный пиджак? Да и личико, на миг выглянувшее из-под капюшона, публике показывать не стоит – изрубленное глубокими шрамами, страшное.
Если хоть десятая часть того, что говорят о Ронине, – правда, после смерти его труп следует нашпиговать серебряными пулями и осиновыми кольями, а потом сжечь.
Милена вошла в тускло освещённое единственной лампочкой помещение.
* * *Неподвижно, точно статуи, высеченные из камня, анонимным шутником одетые в скафы, Патрик и крысозавр стояли посреди стеклянной равнины. Обдуваемые ветром – он усиливался – даже дышать перестали. Сын положил ладонь в шестипалой перчатке на шлем крысозавра, а тот в ответ прижал обтянутый чешуйчатой защитой хвост к груди моего мальчика.
«Так надо, батя», – сказал сын перед началом процедуры возврата.
Надо, ёлы… Кому надо? Мне? Вот это вряд ли.
Патрик постучал себя по шлему, как будто по лбу, и объяснил, что ему нужно вернуть нашего друга родственникам, что так правильно, что без него скучают.
Друг – это крысозавр, с которым судьба свела нас в заброшенном вавилонском метро. Благодаря его оружию Парадиз был повержен. И потом в Нью-Йорке он отдал жизнь, чтобы спасти Патрика.
«Тело погибло. Но он есть. Вот тут», – сказал тогда Патрик, и эти его слова навсегда врезались в мою память.
– Чего это они, Край? Что за пантомима? – Рыбачке пришлось изрядно повозиться, чтобы чоппер вновь оказался на ходу. Он извлёк из него с десяток разных бионоидов, служивших для езды по пересечённой местности. Все они погибли, как только Гордей затолкал байк на равнину. Но в баке ещё было полно газа, так что сколько-то километров последний «Ангел Зоны» и его странная подружка смогут проехать, а не пройти. Девице, кстати, пришлось избавить от всех своих бионоидов, в том числе и от хлыстов-змей, что меня нисколько не расстроило.
– Ты не поймёшь, дружище. Просто не поймёшь. – Я уже собирался вмешаться в общение сына с крысозавром и разрушить сплетение рук и хвостов, когда они сами отодвинулись друг от друга. Патрик вернулся ко мне. И мы – все мы: красозавры, Голован с Роботом и Рыбачка с японкой – двинули дальше по пустоши, доверившись чувству направления моего сына. Он был у нас за проводника.
С неба сыпал снег, но не долетал до стеклянной поверхности равнины – его подхватывал ветер и уносил куда-то далеко-далеко. Снежинкам не за что было задержаться, разве что за нас. Вот они и цеплялись за складки скафов.
Благодаря контакту с главой делегации крысозавров, прибывшей в исходник, Патрик узнал и рассказал мне, что родина наших союзников погружена во мрак. Они сумели дать отпор путникам. И потому между крысозаврами – обозначают они себя иначе, не словами, а совокупностью жестов и запахов – и захватчиками-путниками заключен договор. Точнее – не совсем договор, но ничего более похожего из земных реалий ни я, ни Патрик подобрать не смогли, ведь подразумевалось нечто на порядок крепче, без возможности расторжения чуть ли не на генетическом уровне… И всё же крысозавры не смирились. Они сумели взломать блок путников, считавших, что они сломили сопротивление крысозавров, загнав последних выживших из них в глубокие изолированные норы. Ведь на поверхности мира крысозавров с начала экспансии путников бушевал радиоактивный шторм, дул ураганный ветер, смерчи срывали пласты почвы и швыряли их в выжженную атомным огнём атмосферу.
