Дмитрий Политов - Часовые времени. Незримый бой
Тихой мышкой шмыгнул к двери, приоткрыл ее и осторожно выглянул в коридор. Никого. Пробежался по квартире, готовый стрелять в любого, кто попадется на пути, но целей не обнаружил. Даже странно, почему никто не страховал Залогина и Ко? Ладно, это их проблемы.
Кокорина и Залогина он подтянул друг к дружке и сковал наручниками, ключ от которых хулигански выкинул в форточку. Ничего, пускай помучаются. Спокойно подобрал в куче на столе свои документы, быстро пробежал глазами начатый следователем допросный лист, подумал и разорвал его на мелкие кусочки.
Проделывая все эти нехитрые манипуляции, Белугин не переставал анализировать полученную информацию. Из документов Залогина следовало, что он достаточно высокопоставленный сотрудник Первого отдела ИККИ[14]. А если Алексей правильно помнил, структура эта являлась секретно-оперативно-технической службой Коминтерна.
В частности, Первый отдел руководил нелегальной радиосвязью с зарубежными компартиями, готовил радистов и техников для заграничных пунктов связи ИККИ, организовывал нелегальные переброски людей и грузов в другие страны, готовил для них документы, радиоаппаратуру, рецепты тайнописи, штампы и печати для подложных документов, организовывал работу по сбору военно-политической информации.
В этом смысле Первый отдел являлся прямым наследником Отдела международной связи и Службы связи Коминтерна. Серьезная организация. Вроде бы подчинялась непосредственно Генеральному секретарю. Соответственно, возникал резонный вопрос: Алексея угораздило ввязаться в борьбу двух структур, замкнутых непосредственно на Хозяина? Или все-таки это отголосок известного по лекциям конфликта между группой Молотова — Берии — Маленкова, с одной стороны, и Сталина с другой? В чем там у них затык-то приключился?
В начале войны троица сподвижников вождя народов решила активно вмешаться в процесс «руления» страной, захватить ключевые посты и расставить на них своих людей. При этом они вовсе не претендовали на то, чтобы избавиться от Иосифа Виссарионовича, зачем? Им требовалось лишь упрочить свое положение, несколько пошатнувшееся перед войной. А заодно обезопасить себя от возможных репрессий.
Поначалу им удалось добиться своих целей, но к концу 1941 года Сталин пришел в себя и начал потихоньку возвращать утраченные нити управления. Ну и по шапке постукивать задравшим нос соратникам. С каждым разом все сильнее и сильнее. Те, естественно, не оставались в долгу и огрызались, как могли. Свалили Ворошилова и Кагановича, восстановили обратно на посту первого заместителя председателя СНК Молотова, убрав с дороги сталинскую креатуру Вознесенского. И так далее, и тому подобное.
Словом, аппаратные разборки высшего уровня. Белугин в свое время диву давался, не понимая, как в такое тяжелое для страны время можно было тратить силы и энергию на такую чепуху. Женька, правда, пытался объяснить ему истинную подоплеку событий, но Алексей быстро запросил пощады и решительно заявил, что ему эта подковерная возня до одного места. И вообще, ему больше по душе реальное дело, чтобы пули над головой свистели и смерть в лицо дышала, а кто как кого подсиживает, заговоры плетет в тиши кабинетов — нет уж, увольте!
Брат тогда посмеялся над ним и с сожалением заметил, что молодой он еще, глупый. Алексей даже обиделся на него слегка. Зато теперь, когда, казалось бы, осуществилась в полной мере давнишняя мечта: позади горы трупов, все горит, народ рыдает, а впереди практически то же самое, да еще и в квадрате, — на душе почему-то было пасмурно и хотелось покоя. Как-то слишком быстро осыпалась блестящая мишура, и оказалось, что идти по дороге приключений приходится по колено в крови, грязи и дерьме. Да, об этом преподаватели в открытую не говорили и на лекциях упоминали только вскользь, пробегались по самому краешку. Берегли, видать, неокрепшую детскую психику.
Белугин невесело рассмеялся. Вырастили, ити иху мать, убийц с мозгами курицы. Странный какой-то перекос.
— А ты молодец, хорошо держишься, даже смеешься вон! — одобрительно сказал кто-то за его спиной. Алексей резко крутанулся, вскидывая пистолет и… его «маузер» отлетел в сторону, выбитый ловким приемом. А в глаза Белугину уставился черный зрачок чужого ствола. Фальшивый управдом холодно смотрел на Алексея поверх своего пистолета и насмешливо улыбался краешком губ. — До сегодняшнего дня я с такими ловкачами всего два раза встречался. Выходит, не врет пословица: бог троицу любит. Ты как думаешь?
Евгений. 1907
Забавно, но в отношении Лизаветы у Евгения никогда не возникало мыслей, связанных с сексуальными желаниями. Девушка почему-то всегда воспринималась им скорее как младшая сестренка, чем объект пламенной страсти. Эдакий загадочный выверт сознания. Ну да ладно, уж в чем-чем, но в женщинах, готовых разделить с ним постель, Белугин никогда не испытывал недостатка. Особенно в этой эпохе, где во внешне пристойных и добропорядочных кругах знати и интеллигенции царила такая, гм, вольность нравов, что Калигула иногда мог разве что нервно курить в сторонке, сожалея о своей убогой фантазии. А если вспомнить, что в Москве в это время кокаин свободно продавался в аптеках по рублю за коробочку как местный анестетик, то оттенок у постельных — и не только! — забав иногда принимал еще более причудливый характер.
Как бы то ни было, но Евгений преспокойно сидел на койке рядом с Лизаветой и не предпринимал ровным счетом никаких поползновений к тому, чтобы добиться ее благосклонности. Мысли его текли совсем в другом направлении: он очень внимательно слушал.
За прошедшие с их встречи сутки девушка уже успела навести справки о Залогине и Седове. На руку ей сыграло отсутствие хозяев: глава дома находился в служебной командировке на каком-то заводе за Уралом, его благоверная отбыла недавно в Ниццу подлечить расстроенные нервы, помощник инженера мотался по служебным делам не то в Питере, не то где-то здесь, под Москвой и обещал появиться через пару-тройку дней. Как бы то ни было, но Лизавета очень кстати оказалась практически предоставлена сама себе и смогла уделить значительную часть своего времени поискам молодых боевиков. А Белугин — спокойно отоспаться.
Лизавета пробежалась по нескольким известным ей конспиративным квартирам, расспросила тамошних обитателей и оставила повсюду весточки на случай, если Залогин или Седов вдруг объявятся. Евгений, правда, сомневался, что предпринятые меры дадут хоть какой-то результат — оперативники резидентуры уже прошли по этому пути — но одобрительно кивал, понимая, что у девушки все-таки есть шансы, ведь она, в отличие от представителей Службы, для революционной публики являлась своей. А значит, могла узнать что-то, о чем подпольщики промолчали в беседах с незнакомыми им людьми. И плевать, что у тех имелись мастерски сфабрикованные полномочия самого высокого ранга — в среде профессиональных заговорщиков личные взаимоотношения ценились гораздо выше бумажек.
Но в любом случае пока в конце темного туннеля неизвестности свет почти не виднелся. «Почти», потому что в одной из бесед проскользнуло упоминание о том, что кто-то якобы видел Кирю Залогина в дешевой гостинице на окраине города. То ли жил он там, то ли заскочил на минуту по каким-то своим делам. Место это славилось тем, что в нем кучковались мастера, специализирующиеся на изготовлении липовых паспортов. Так что появление здесь находящегося в бегах человека было вполне логичным.
Подробности, к сожалению, отсутствовали, так как собеседник Лизаветы не акцентировал своего внимания на Залогине. Мелькнуло знакомое лицо, ну и бог с ним. Что ж, и на том спасибо, как говорится. Все равно нужно от чего-то отталкиваться, чем плох этот вариант?
— Мы можем съездить туда сегодня, — предложила Лизавета. — Я знаю там одного типчика, он всегда в курсе последних событий. Мутный, правда, всерьез на него рассчитывать не стоит — ходят слухи, что он связан с полицией, — и в одиночку я никогда не обратилась бы к нему за помощью. Но если ты будешь со мной, то есть шанс хорошенько потрясти его. Что думаешь?
— Почему нет? — Евгений в кои-то веки чувствовал себя отдохнувшим, раны уже не беспокоили так сильно, как прежде, и он надеялся, что справится. На худой конец всегда можно применить грубую силу, подкрепленную весомым аргументом в виде ствола. Как там говорится, шпалер убедит кого угодно? — Давай навестим твоего «мутного», вдруг что прояснится. — Лизавета улыбнулась его неожиданному каламбуру.
— Тогда я сейчас кухарку попрошу, пусть она обед подогреет, — предложила она. — А потом и двинемся. Кстати, — Лизавета озабоченно поджала губы, — я представила тебя как своего троюродного брата, надеюсь, ты не в обиде?
Евгений засмеялся.
— Что ты, солнышко, поступай так, как считаешь нужным.
