Василий Сахаров - Когда пришла чума

- Сколько им отстегиваете?

- Как они определят. Обычно пятую часть от выручки.

- А зачем тогда тушенку светить не хочешь?

- На всякий случай, чтобы не завидовали.

- У тебя еще хорошие книги есть?

- У меня нет, но в лагере могу поискать.

- Тогда приноси, что найдешь. Скажем, послезавтра.

- Сделаю.

- А что, книги каждый день в лагерь обратно таскаешь?

- Здесь оставляю.

- И как бизнес?

- Телевизора нет, а радио почти ничего не ловит, да и то, с батарейками напряг. Вот люди и приходят.

Отвернувшись от продавца, я осмотрелся. Дядька стоял возле продуктовой палатки и беседовал с сухопарым брюнетом в горке, как мне показалось, бывалым бандитом или отставным спецназовцем. Очень уж настороженно держится и заметно, что в любой момент он готов отреагировать на опасность. Видимо, это и есть Каленый. А прапорщика нигде не видать. Значит, можно еще побродить.

Только я об этом подумал, как взгляд остановился на молодых девушках, которые стояли возле старого «пазика» с пробитыми колесами за блошиным концом. Сергиенко о них тоже упоминал, беженки, готовые за продукты или патроны, скрасить досуг любого одинокого мужчины. Не профессионалки, вроде тех, которые обслуживают клиентов в палатке, а начинающие любительницы. Пока еще свежие, не беременные и без увечий.

Хотел отвести от них взгляд, но что-то привлекло внимание. Или кто-то. Я еще не до конца понял, что увидел, а ноги уже понесли меня к девушкам.

«Вот зачем тебе эти шмары? – приближаясь к «пазику», спрашивал я сам себя. – Или про Светку уже забыл? Охолони! Остановись! От баб только проблемы. Или зачесалось? Смотри. Как бы снова не пожалеть, а то ведь одну бабу ты уже потерял».

Однако я все-таки подошел к девушкам, которых было девять, и одна, симпатичная крашеная блондинка в новой белой блузке и черных джинсах в обтяжечку, сразу же подскочила ко мне и предложила:

- Красавчик, как насчет развлечься? Пойдем со мной. Сговоримся. Гарантирую – останешься доволен. Меня Элина зовут. А тебя?

- Сколько? – разглядывая других девчонок, спросил я.

- Палочка – три банки тушенки или десять патронов. Час – пять и пятнадцать. Если на сутки возьмешь, скидка большая будет. Презервативы есть, не бойся. Да и чистая я, недавно проверялась.

«Шалава», - подумал я про блондинку и в этот момент заметил девушку, ради которой и подошел.

Она стояла немного в стороне от веселой компании. Миниатюрная брюнетка, как мне показалось, с примесью местных кровей. Я не специалист, слышал, что есть в этих краях якуты, буряты, ненцы и еще много разных народностей. Лицо у девушки простое и округлое. Глаза слегка раскосые. Фигурка точеная. Грудь небольшая. Ножки ровные. Одета легко, на ней серая майка с серебристым узором и заправленные в туристические ботиночки светлые брюки.

В общем-то, она не самая красивая из тех, кто есть. Я люблю, чтобы грудь была побольше, и раньше предпочтение отдавал блондинкам или русоволосым. Однако было в ней что-то особенное. Какая-то невинность, простота и чистота. Вот это меня и задело. Кругом грязь, боль, страх и нужда. Нормальных людей, как в старое время, практически не осталось и все запачкались. Я в том числе. Не в крови человек, так в подлости или в предательстве. А тут эта лапочка с наивным и немного испуганным взглядом.

«Редкий экземпляр, - отметил я и шагнул к ней. – Скоро таких совсем не останется».

Брюнетка, заметив мой взгляд, слегка втянула голову в плечи, а я сбросил руку Элины, которая уже стала тянуть меня в сторону, а потом сделал еще шаг.

- Козлик целочку почуял, - услышал я за спиной раздраженный голос крашеной, которая, судя по всему, была местной заводилой.

Нравы сейчас простые. Шлюха не имеет право голоса и слово «козлик» меня зацепило. Поэтому я поступил просто. Резко обернулся, схватил Элину за блузку и притянул к себе. После чего опустил раскрытую ладонь ей на лицо и оттолкнул. Она покатилась по грязной заплеванной земле и заверещала:

- Охрана!

Подруги отступили от Элины, чтобы тоже не попасть под горячую руку, а я подошел к брюнетке и спросил ее:

- Отойдем?

Она робко кивнула. Мы отошли в сторону, и я представился:

- Иван.

- Евгения, - голосок у нее был приятный.

- Давно здесь?

- В лагере или на рынке?

- На рынке.

- Первый раз.

- Почему пришла?

Девушке этот разговор был неприятен и я заметил, что у нее заблестели глазки. Однако она ответила:

- Мать болеет, простыла сильно. А отец ногу сломал. Хотела в трудовую бригаду пойти, но там на лекарства и продукты не заработаешь. Только себя прокормишь. А продавать нам нечего. Вот я и решилась.

- Сама откуда?

- Из Троицко-Печорска.

- Со мной поедешь?

- Куда?

- В военный лагерь.

- А надолго?

- На всю ночь.

Евгения набрала в грудь воздуха и решилась:

- Да.

«Даже про цену не спросила, - подумал я. – Святая простота».

В этот момент, прерывая нашу беседу, наконец-то, появились охранники, тройка плечистых мужиков в камуфляже и с помповыми ружьями. Они прибежали на крик обиженной Элины. Но все быстро разрешилось. Достаточно было сказать, что я из разведки и объяснить ситуацию. После чего недовольной шлюхе отвесили крепкого пинка и посоветовали держать язык на привязи, иначе его отрежут. А затем подошел дядька, и следом прапорщик, который сообщил, что продавец ожидает за лагерем и надо подъехать, на товар посмотреть и поговорить. Однако перед этим, расплатившись с продавцом, я забрал свои книги, и Евгения, конечно же, отправилась с нами.

36

Продавцом оказалась та самая женщина, за которой на рынке погнался прапорщик. И она была не одна, а с двумя крепкими сыновьями, и у каждого при себе ружье. Женщина и ее спутники стояли возле телеги, а рядом паслись три гнедых лошадки, одна гужевая и две верховых.

Сергиенко выскочил из машины, подбежал к женщине и затараторил:

- Семеновна, встречай покупателей.

Андрей Иванович последовал за ним, и познакомился с продавцами.

Женщину звали Анастасия Семеновна Щербатова, а ее сыновей Демьян и Никифор. Они местные, не из близлежащих поселков, но раньше проживали неподалеку, километров на сто пятьдесят южнее. Перед апокалипсисом фермерствовали, а затем, собрав все самое ценное, вместе со своим стадом угнали последнюю колхозную скотину, и оказались в лесной общине. Пришли еще до того, как городские чистильщики стали выжигать поселки возле реки, и остановились у родственников, на лесной заимке. И вот теперь они готовы продать часть своей живности. Вернее, обменять, и в первую очередь их интересовали медикаменты, топливо, оружие и боеприпасы. Ведь это пока фермеров не трогают, а зимой обязательно появятся те, кто захочет угнать коров или украсть лошадь. Не с голода, так из желания нажиться. Анастасия Семеновна, которая была главой семьи, понимала это, а муж, дети и прочая родня, с ней соглашалась.