Андрей Левицкий - Сага смерти. Сеть Антимира

– Мохнатый, куда лезешь?! – завопил Пригоршня, не зная, что ему делать – выпрыгивать в окно вслед за остальными или бежать хватать слетевшего с катушек гипера.

На запястье вставшего в проеме Химика разгорелось пятно света, он взмахнул рукой. В темноте Пригоршня не разглядел силового кнута, но результат увидел хорошо: бегущие к домику лохматые парни с криками попадали, будто им потрубили ноги.

Химик, выпрыгнув наружу, исчез из виду. В проем было видно, как часть преследователей катается по траве, дергается, орет, сучит ногами, другие поднимаются, а третьи уже ковыляют к дому.

Отскочив назад, Пригоршня перекатился через пульт и вывалился в окно. Рванул к колесу. Красный Ворон как раз запрыгнул в люльку, медленно ползущую влево. За ним в призрачном свечении бежали два странника, Тоха нес девушку. Пока Пригоршня их обгонял, сбоку пронесся Химик, взлетел на площадку и через миг оказался в кабине. Та закачалась, чиркая дном по доскам. Пригоршня подбежал, услышал сзади вскрик, запрыгнув внутрь, оглянулся – Тоха, взбегая на площадку, упал, выпустив Литу.

– Брось ее! – проревел Василий Пророк.

– Нет, бацька!!!

Зарычав, Василий прыгнул обратно, схватил девушку, взвалил на плечо.

Люлька достигла края площадки, а к другому краю подползла следующая, вынырнувшая из световой дымки. Странники забрались внутрь нее. Та, в которой очутились Пригоршня, Красный Ворон и Химик начала плавно подниматься.

К одной стороны к площадке бегом приближались «дикие», за ними шли Ментор и Робин. С другой стороны среди кустов стоял Полуночник и двумя руками держался за свистульку, висящую на груди.

– Эй, сюда давай! – заорал Пригоршня. – К странникам в кабину лезь!

Полуночник, обратив к ним лицо в черных очках, молчал.

– Эти психи тебя убьют!

– Нет, – тот повернулся, ссутулившись, медленно побрел в кусты. В последний раз мелькнули белые волосы, и его не стало видно.

В овальной кабине были два сидения-полумесяца на носу и корме, высокие бортики, ржавый пол. Красный Ворон с Химиком стояли впереди. Повернувшись к ним спиной, Пригоршня уперся коленом в заднюю лавку. Следующая люлька проползла над серединой площадки, странники положили девчонку на дно и встали у борта, готовясь встретить подбегающих «диких». Не отбиться бородачу с курносым – сейчас на них навалятся и захлестнут. Но ведь у Красного Ворона есть пистолеты… Пригоршня уже собрался позвать наемника, но тут над ухом раздалось: «Посторонись!» – и, оттолкнув его, рядом на лавку запрыгнул Химик. Упал грудью на бортик, отведя назад руку в перчатке.

В этот раз удалось отчетливо разглядеть полоску струящегося воздуха. «Асур» блеснул, и внизу, вдоль борта кабины, доски площадки вздыбились, будто льдины у носа ледокола. Кто-то заверещал от боли. Двоих «диких» отшвырнуло назад, прямо на поднимающихся по лестнице Ментора с Робином, одного бросило под люльку, а еще двоих – на нее. Василий Пророк встретил их размашистыми ударами, Тоха замолотил кулаками.

– Четко попал, мохнатый! – одобрил Пригоршня.

Овальный камень на перчатке потух, и Химик отодвинулся от борта. Странники, достигнув края площадки, начали подниматься. Мерцание окутывало кабины и людей в них, казалось, сам воздух светится. Сообразив, что стало как-то слишком тихо, Пригоршня позвал:

– Химик!

Собственный голос донесся, будто из-под земли. Гипер повернул к нему голову, и Пригоршня добавил:

– Ерунда какая-то, почему так глухо стало?

Звуки вязли, как в вате. Химик что-то произнес, потер уши. Люлька поднималась в облаке мерцания, Чудопарк уползал вниз. Красный Ворон, присев на носовую скамейку, глядел за борт. Внизу лежало озеро темноты, где были два светящихся островка: большое темно-багровое пятно там, где возле поселка дикой стаи раскинулась «прорва», и тлеющая россыпь огней в стороне Полесья.

– Что так светится? – спросил Пригоршня.

Блуждающий город мерцал бледно-лиловым. Будто тысячи светящихся насекомых двигались между черными кубиками зданий.

– Химик, а ты что видишь своим зрением? – шепотом спросил он, но понял, что гипер его не услышал, и повторил громче: – Эй, туда глянь! Там вроде толпа таких крошечных человечков, а? то есть это отсюда они кажутся крошечными. Призраки горожан… знаю, что глупо, но кто еще это может быть?

– …Пригоршня! – донеслось до него, и он оглянулся.

Оказывается, Химик стоял у кормы, смотрел за борт и махал рукой, подзывая его. И кричал, кажется, уже несколько секунд, только он не слышал. Пригоршня подошел к гиперу, посмотрел за борт. Их кабина подымалась уже практически отвесно, а та, что висела под ними – пока еще наискось, и только поэтому они увидели Бо, который висел под днищем и покачивался, задрав голову.

– А, черт! – сказал Пригоршня. – Этот малый спереди под площадкой присел, когда все остальные прыгали на нее. А когда люлька выползла за край, схватился. Только за что он там держится? И они же его не видят!

Тоха хлопотал над Литой, а Василий Пророк сидел примерно в такой же позе, как и Красный Ворон, и глядел за борт.

– Предупредить надо, – Пригоршня замахал руками. – Але, у вас пассажир! Борода, малой! Берегись, «заяц» на борту!

Его не слышали – да он и сам себя уже почти не слышал. Чем дальше поднималась люлька, чем ближе она становилась к верхней точке кольца, тем все более глубокая тишина воцарялась в кабине. Пригоршня сильно хлопнул в ладоши – и едва расслышал слабый отголосок звука. Они с Химиком перегнулись через борт, глядя вниз.

Вторая люлька теперь была точно под ними, теперь даже стрелять бессмысленно. Все вокруг казалось искаженным, расстояния нарушились, континуум будто смяли, а потом распрямили, оставив на нем складки, сгибы и морщины.

У носовой части нижней кабины показалась голова – Бо взбирался по борту. Пригоршня снова замахал руками, как мельница крыльями, хотя ясно было, что его не видят.

Люлька двигалась все более полого, и наконец, достигнув максимальной высоты, очень плавно, неторопливо пошла книзу. Что происходит у соседей, разглядеть стало невозможно. От мерцания слезились глаза. Химик присел на корточки в центре люльки и часто моргал, Красный Ворон на другой лавке ссутулился, упершись локтями в колени, прижал ладони к лицу. Его почему-то начало трясти, голова дергалась. Иногда он опускал руку, засовывал под плащ, трогал что-то в районе левой под мышки. Плохо наемнику, но Пригоршне было не до сочувствия. Вокруг что-то двигалось, трепетало, будто огромные знамена на ветру, изгибалось, свертывалось в невероятные фигуры. Кабина ползла сквозь хаос теней и света. Будто внутрь северного сияния залетели. Чувство направления исчезло, стало невозможно понять, опускаются они, поднимаются или зависли на одном месте. Вокруг потянулись слабо колышущиеся горизонтальные дымные слои, и люлька заскользила сквозь них. Они становились все плотнее, гуще, тяжелее.