Юрий Иванович - Обладатель-сороковник

– Фокус не удался, гиблый номер! Вынимайте меня отсюда, бессмысленно столько времени угробил…

– Это ты зря, – не согласился с ним Михаил Станиславович, задумчиво глядя на остальных помощников, начавших лихо раскручивать струбцины. – Отрицательный результат – это тоже результат.

– Ага! Я ведь по твоему виду вижу, насколько ты расстроен тем, что меня током не долбануло!

– О! Тогда бы у нас имелся положительный результат, – покладисто согласился учёный, но недовольство из него всё-таки прорвалось. Правда, на помощников, которые разбирали крепления: – Чего так долго копаетесь? Шевелимся, ребятки, шевелимся!

А двое из них словно и не слышали обращения именно к ним, так и замерли со своей стороны. При этом гладили, всматривались и чуть ли не лизнуть собирались открытые после снятия струбцин места стыка. И лишь после второго окрика у них прорезался голос:

– Тут трубки словно склеились…

– Да чего там склеились! Срослись намертво! Смотрите!..

И попытался изо всех сил приподнять со своей стороны. Тут же послышались возгласы и от остальных:

– И здесь!.. Тоже склеилось!.. Словно приварено!.. Не оторвать!

Началась паника и суматоха, на которую, пожалуй, только обладатель отреагировал с полным спокойствием, и то вначале. И даже с некоторым удовлетворением:

– Ну вот, свершилось! Значит, эта штуковина всё-таки для обладателей!

И уже с совсем иным энтузиазмом и настроем приступил к повторным исследованиям. Через час спокойствие испарилось начисто, когда стало понятно, что выбраться из плена невозможно. Стыки словно в самом деле срослись между собой, конструкция стала представлять единое целое, а из уст учёных всё чаще стали звучать определения несколько иного свойства. Мол, это не «штуковина для обладателей», а самая натуральная ловушка для них же. Причём рассчитанная на тривиальное любопытство. Простой человек садится – ноль реакции! Уселся же обладатель – попался голубчик! Сиди внутри, пока не состаришься. Если кормить не станут, то пока с голода не умрёшь. А как только ласты склеил – конструкция сама и распадается.

Наверное, Титан так и встретил свою смерть в данной ловушке. За что и похоронили его вместе с трубками, чтобы иных любопытствующих не прельщать тайнами нераскрытыми да иномирской мистикой неразгаданной.

Естественно, что дядя Миша развил самую бурную деятельность. Даже прибывшего к месту событий Хоча попытался выставить за порог лаборатории:

– Ну и чего под ногами путаешься? Дали тебе новенького в помощники, вот и занимайтесь ядовитой плесенью и депиляторами.

Игнат Ипатьевич, явно сочувствуя пленнику, засомневался:

– А если так и не сможем его оттуда достать? – при этом смотрел на Ивана как на оторванный ломоть, словно уже прощался с ним надолго. – Там ведь и сидеть неудобно, наверное…

– Ничего, подушками обложим, лучшими блюдами накормим, утку подставим и даже горшок поднесём. По сути, он и так все дела решает через свои запасные тела, а сам сидит и общим управлением занимается. Так что какая ему разница, где сидеть?

Разве что в отличие от своего старого приятеля смотрел на пленника несколько по-иному: как на мышку для опытов. Этот факт окончательно разъярил Загралова, который к тому времени использовал все свои умения и навыки, но не смог понять, как ловушка закрылась и как из неё выбраться. Поэтому не смог удержаться от повышенного, несколько грубоватого тона:

– Господин Романов, следи за своими словами! Что значит какая разница?! А тебя бы на моё место?

– Для науки готов на всё! – успел патетично воскликнуть учёный.

– Вот я тебе и устрою подобное! Будешь с госпожой Сабуровой общаться, как я сейчас с тобой! Ага! Чего скривился? Обниматься с женой через решётку – это тоже жертвенность ради науки! И давай это… без издевательств! Думайте, как быстро можно разрезать эти трубки!

Казалось бы, дальше некуда, но дядя Миша скривился ещё больше:

– Портить такой объект? А ты хоть представляешь его прочность?

– Представляю. Данные по сплаву помню. Но всё равно режьте! Неуютно я тут себя стал чувствовать… Или сложности будут с расчленением такого металла?

– Конечно, будут. Ещё какие! Ну, ты, Вань, не торопись, – перешёл учёный на умоляющий тон, которым обычно уговаривают очень любимых, но разбалованных деток. – Подумай, осмотрись внимательно, используй все свои умения и силы. Я уверен, выход обязательно отыщется. Ну не может такая конструкция быть банальной ловушкой или клеткой для истязаний пойманного обладателя. Ломать не строить, раскурочить мы всегда конструкцию успеем, но вот потом она уже точно действовать перестанет.

Конечно, слова прозвучали разумные и весьма дельные. Пока ничего страшного не происходило, можно было бы несколько часов и посидеть внутри, тем более что помощники сделали всё возможное для повышения комфортности инопланетного кресла. Но вот психологически было неприятно, начинало давить некое чувство сродни клаустрофобии. Да и никакому человеку подобное положение не понравится, когда он вдруг оказывается лишён подвижности и свободы выбора действий.

Да и что толку торчать внутри, если тайну раскрыть с помощью умений не получалось? Изменения в конструкции произошло, а именно: вся структура теперь смотрелась через плоскость Кольца, словно пришитая по внутренностям трубок зелёной линией. То есть каркас, скорей всего, ею и цементировался, этакой неведомой, совершенно незнакомой энергией. И всё! Больше никаких изменений. Никаких данных. Никаких намёков.

Естественно, паниковать и в самом деле не стоило. И вовсе не обязательно портить уникальное иномирское образование из необычного сплава. Можно было поступиться некоторыми принципами, не жадничать по поводу тайн и призвать на помощь союзников. Сразу три опытнейших полусотника уж всяко-разно сумеют подсказать надлежащий выход. А то и вообще сразу признаются, что и сами имеют нечто подобное и раскроют тайну употребления. Можно, но ведь не сразу!

Вдруг и самому умные мысли в голову придут? Или опытным путём удастся чего-нибудь добиться? Да и учёные со своими многочисленными приборами, источниками питания, да с помощью сонма датчиков только-только выходили на максимально возможный по объёму режим работы. Было что исследовать, было что опробовать, и пилить своенравные трубки – дело преждевременное и неблагодарное.

То есть объяснения имелись, а неприятное, щемящее чувство в душе никуда не рассеивалось. Словно предвидение нашёптывало: «Нечего здесь рассиживаться! Может оказаться вредно для здоровья! Мало ли что вокруг за энергия в контуре! Да и кто знает эти железяки? Вдруг они в один комок начнут сворачиваться? Или в них программой заложено через определённое время складываться в виде большого чемодана? Как бы не оказаться внутри этого чемодана вместо окровавленного фарша!..»