Нелегал. Том 2 (СИ) - Корнев Павел Николаевич
Лишнее это! Пройдусь!
Помянув недобрым словом своего не удосужившегося стянуть хоть какой-нибудь головной убор прототипа, я прибавил шаг, косо глянул на стоявшего посреди проезжей части регулировщика и перебежал через дорогу. Широкая коса отделяла от реки обширную заводь, но там теснились исключительно небольшие зачуханные лохани. Экспортный порт был удален от центра города куда сильнее, шёл до него долго. Там тоже пришлось изрядно побродить, ладно хоть ещё на общем фоне я нисколько не выделялся — то ли докер, то ли пообтрепавшийся матросик с одного из судов. Увы, не обошлось и без ложки дёгтя: флагов на этих самых судах в порту не вывешивали. Пришлось шастать туда-сюда и высматривать названия и порты приписки, а после ломать голову, о какой стране идёт речь.
Возможно, подходящие корабли попадались мне не раз и не два, но я знал лишь название столицы Суомландии, поэтому собирался действовать наверняка. Отыскал в итоге пароход с нужным портом приписки, подошёл к сходням, у которых отирались три мужичка не самой представительной наружности, достал узелок с монетами. С учётом ведущихся боевых действий раскрывать свою национальность показалось неуместным, обратился я к морячкам на ломаном айлийском.
— Марки! Обменять на латы!
Первую из ответных фраз я не понял, так об этом и сказал, ну а потом разобрался с акцентом и сообразил, что от меня просят озвучить сумму. Тогда развязал платок и пересчитал монеты.
— Пять! — заявил крепко сбитый малый со свёрнутым набок носом и для наглядности показал растопыренную пятерню. — Пять лат!
— Десять! — потребовал я, и был ожидаемо поднят на смех.
И итоге столковались на шести, да ещё вдобавок к серебряным монетам номиналом в один и два лата мне в ладонь ссыпали полпригоршни сантимов. До официального обменного курса условия сделки не дотянули даже близко, но драть глотку в бесполезной попытке переспорить или усовестить чуть подвыпивших морячков я не стал.
Что шесть лат и сорок восемь сантимов, что полноценные десять монет — разницы, если разобраться, никакой. Долго на эти деньги не протянуть, а на день хватит и полученной суммы.
Пересчитывать наличность я взялся в портовой закусочной, где заказал тарелку рыбной похлёбки. Местный язык представлялся мне набором лишённых всякого смысла звуков, к тому же озябшие пальцы толком не гнулись, поэтому я просто высыпал на прилавок всю мелочь и дал возможность буфетчику самостоятельно отсчитать требуемую сумму. Вот после оплаты чая и похлёбки на руках и осталось шесть с полтиной.
С голоду не умру и ночевать первое время на улице не придётся, но дальше-то что?
Впрочем, я знал «что». Прекрасно знал.
Пока завтракал и отогревался, прикидывал, как бы половчее всё провернуть, но раз за разом приходил к неутешительному для себя выводу, что попытка форсировать события неминуемо моё положение самым решительным образом осложнит. Хорошо бы связаться с Карпинским уже прямо сегодня, но — увы, никак. Не получится.
Подкрепившись, я немного понаблюдал за докерами, о чём-то ожесточённо спорившими между собой, не понял из их разговора ни слова, и поскольку посетители всё прибывали и прибывали, оказался вынужден освободить место и выйти на улицу. Шумно и людно оказалось и там. Толпа в полсотни человек перегородила проезд и скандировала лозунги, но к более действенным формам протеста вроде забрасывания портовых контор вывороченными из мостовой булыжниками пока что не переходила. Из криков удалось вычленить пару смутно знакомых слов: митингующие раз за разом поминали штрейхбрейхеров-операторов, а с учётом того, что от причалов доносились вполне явственные энергетические возмущения, картинка сложилась определённей некуда. Либо эмигрантов привлекли на время стачки, дабы утереть нос профсоюзным активистам, либо они и вовсе оставили местных докеров без работы на постоянной основе.
На углу уже маячило несколько полицейских, так что я быстренько потопал прочь. Время от времени оглядывался, останавливался у витрин или внезапно перебегал через проезжую часть, да ещё подстёгивал ясновидение, расплёскиваясь им во все стороны, но ничего подозрительного не заметил. Слежки не было.
Уверившись в этом, я принялся изучать ассортимент газетного киоска и, к своей величайшей радости, отыскал среди изданий на местном и оксонском языках рупор здешних эмигрантских кругов — ежедневную газету «Сегодня». Её и купил, но читать не стал, скрутил трубочкой и сунул в боковой карман пиджака, после чего продолжил свой путь. Когда донеслись удары колокола, пошёл на звук и свернул на соседнюю улочку. Там кинул взгляд на башенку с часами и двинулся дальше куда быстрее прежнего. Немного покрутился по центру города, отыскал нужную улицу и пересёк припорошённый снегом сквер примерно в то самое время, когда и должен был его пересечь. После отправился на примеченный чуть ранее рынок и побродил там меж рядов, затем снова вернулся в сквер, позволяя разглядеть себя нашему местному агенту. Если я засветился и за мной всё же пустили хвост, теперь он будет об этом знать.
Меня начало морозить, а пальцы ног и вовсе потеряли всякую чувствительность, поэтому с блужданиями по улицам я решил завязывать и спустился в полуподвальчик первой попавшейся на глаза пивной. Потратился на две охотничьи колбаски, краюху хлеба и кружку чёрного зимнего эля, крепкого и вкусного. Посетителей в вытянутом зале со сводчатым полком пока что было раз, два и обчёлся, мне удалось расположиться за столом рядом с окном, где было достаточно светло, чтобы читать.
Откусил колбаску, глотнул пива, взялся просматривать статьи. Описания репрессий в республике читал по диагонали, а вот заметки о местном житье-бытье эмигрантского сообщества изучал куда как внимательней. Колонки частных объявлений тоже не пропускал, но ничего интересного на глаза не попалось. Обычная купля-продажа, обмен и розыск родственников и знакомых, подбор персонала и предложение услуг. Всё не то.
А вот фотография на третьей полосе порадовала несказанно. Статная фигуристая барышня в лёгком пальто и меховом манто позировала на фоне легкового автомобиля, и поскольку саму красотку я лицезрел вживую неоднократно, то сосредоточил внимание на заднем плане. Чёрно-белое изображение было зернистым, но мне всё же удалось разобрать номерной знак и ещё кое-какие детали. Небесполезным оказалось и содержимое статьи.
Хорошо. Это уже что-то.
До наступления темноты оставалось ещё несколько часов, передо мной стояли тарелка с колбаской и пока лишь ополовиненная кружка пива, а на улице было холодно и мерзко, поэтому искушение задержаться в тёплом кабаке оказалось сильней любых доводов разума. Остался греться. Даже потратился на вторую кружку пива.
Ну а почему нет? Нормальный человек так бы на моём месте и поступил.
Когда вышел на улицу, уже начинало смеркаться, а ещё заметно похолодало, но я всё же прошёлся по старому городу в поисках редакции газеты «Сегодня», дабы не тратить на это время завтра поутру. В этом рупоре эмигрантского сообщества подвизалась колумнисткой Юлия Сергеевна Карпинская, и если там и не предоставят человеку с улицы её домашний адрес или телефон, то передать сообщение не откажутся совершенно точно.
Почему в будущем времени? Да просто редакция уже была закрыта.
Впрочем, я этому обстоятельству особо даже не расстроился. В любом случае вести сейчас серьёзные разговоры был попросту не в состоянии. Поплёлся прочь в поисках пристанища на ночь, а только повернул на широкую набережную какого-то канала и сразу наткнулся на отель «DeRoma», у которого репортёр и запечатлел Юленьку и её авто. Окна занимавшего первый этаж ресторана ярко светились, судя по искажению энергетического фона, внутри присутствовали операторы, но ни одна из шести припаркованных на обочине легковушек, увы и ах, моей… — хм, а кто мы друг другу? — знакомой не принадлежала, не приходилось уповать и на удачный исход разговора с вахтёром.
«Это было бы слишком просто», — подумал я и потопал дальше.
Нет, меня конечно же проинформировали, где следует искать господина Карпинского, но возникать перед ним будто чёртик из коробочки определённо не стоило. В этом случае точно возникнет вопрос, каким образом я так лихо на него вышел. И даже если такой вопрос не возникнет, осадочек останется непременно. Подозрения — они как снежный ком, у одного-единственного неосторожного поступка или даже слова последствия самыми катастрофичными оказаться могут.
