Ловчий - Рафаэль Дамиров
— Чуть больше сотни, но в городе есть мои люди. Они собирают сторонников, готовых перейти на мою сторону. Человек слаб и ради обещанной награды, он может согласиться на многое. Купцы — не воины, захватить город будет гораздо легче, чем ты думаешь.
— Зачем тебе Уфард? Ты хочешь его разграбить?
— Нет, мы создадим свое княжество. Это будет государство в государстве…
— Боюсь, что гильдии это не понравится, может, город и легко захватить, но как потом его удержать? Они попытаются его отбить…
— Без крови здесь не обойтись, — хитро прищурилась Инга. — Но у нас в заложниках будет все население Уфарда. Купцы не допустят их смерти, у них не останется выбора, как признать нашу независимость.
— Путь тирании не очень мне по душе, — признался я. — Хотя он более надежен, чем путь дипломатии. Ты хочешь, чтобы я стал твоим воином?
— Я хочу, чтобы ты стал больше, чем воин…
— Возглавил войска?
— И это тоже, будущий князь Уфарда…
Вот те раз! Мне только что предложили забрать мою руку и сердце. Так сразу? После первого секса?.. Ну, она ведьма, ей виднее. Не даром слово ведьма произошло от слова ведать. Заманчивое предложение: из грязи в князи, но что-то на душе у меня не спокойно. Вроде все неплохо, а что-то свербит глубоко внутри… Вспомнил! Каллин и Тион.
— Что будет с моими спутникам? — спросил я. — Они отличные воины, они бы нам пригодились…
— Предложение касается только тебя. Прости, но им придется умереть, они могут сбить тебя с толку. Если ты будешь их слушать, ты можешь начать рассуждать иначе.
— Я никогда никого не слушаю, — возразил я, а про себя подумал: блин, я сейчас согласился на захват мирного города, на женитьбу на ведьме и на титул князя-тирана, разве это мои «хотелки»? Не похоже, но тем не менее, я этого сам хочу. Князь… Звучит заманчиво. Хватит скитаться по лесам и биться неизвестно за кого. Король Дионис исчез, Огата хочет меня убить, а в свой мир мне не вернуться. А пошло все к черту! Инга дело говорит… И трахается отлично…
— Я согласен, — улыбнулся я и поцеловал алые губы.
— Рада это слышать, — улыбнулась ведьма. — Одевайся, иначе опоздаешь на казнь твоих бывших друзей.
— Казнь?..
— Я проведу обряд прямо сейчас, они должны умереть, а их сердца придадут тебе уверенности и силы…
Глава 19
Вместо лохмотьев мне принесли одежду воина: рубаха из коричневого льна, крепкие парусиновые штаны, куртку с пластинами из толстой кожи и сапоги из мягкой замши. Наряд оказался не ношенным, и моя брезгливость могла быть спокойна (не могу носить трофейные вещи, снятые с трупов).
— Верни мне оружие, — попросил я Ингу.
— После обряда, — улыбнулась она. — В начале ты докажешь свою преданность нашему общему делу и примешь участи в казни…
— Ты не доверяешь мне? — улыбнулся я и приобнял ее стан, уткнулся носом в волосы и с наслаждением вдохнул.
— Таковы правила, — улыбнулась в ответ Инга и поцеловала меня в губы. — Нам предстоит многое сделать… Долго я ждала тебя.
— Почему именно меня? — удивился я. — Я обычный человек и не обладаю магией.
— Ты не прав, твоя сила не в магии. У тебя даже кожа другого цвета, не как у простых смертных.
Кожа моя действительно имела пепельный оттенок, но он не слишком бросался в глаза, я привык к нему, а окружающие его не замечали. Если бы не Инга, я бы давно забыл, что по цвету своей кожи напоминаю вампира. Интересно, здесь есть вампиры? Не исключено, ведьмы же есть…
Мы вышли из шатра, когда солнце уже достигло максимума. Жаркий полдень не пробивался сквозь столетние сосны и кедры, и в лагере царила прохлада. В центре небольшой площади вкопаны два столба. Судя по высохшим бурым разводам на них, напоминавших кровь, они повидали много человеческих мук.
У столбов привязаны Каллин и Тион. У Тиона нет на руке повязки, будто его рана зажила за ночь. Как такое может быть? Уловив мой недоуменный взгляд Инга сказала:
— Я излечила его, на обряде тело не должно быт осквернено ранами.
Мы подошли ближе, разбойники плотным кольцом обступили жертвенные столбы. Гул барабанов раскатом прокатился по лесу. Каллин и Тион подняли на меня глаза и встретились со мной взглядами.
— Выглядишь, как холеный дворянин, — процедил Тион.
— Простите, други, — ответил я, опустив глаза, — Но сегодня наши пути разойдутся. У меня своя дорога, я долго скитался вслепую, но мне, наконец, открыли глаза.
— Ах ты сученыш! — прорычал Каллин. — Ты предал нас!
— Предателем меня может считать только Тион, а тебя мне всегда хотелось убить, — прошипел я, — Уверен, что это было у нас взаимно!
— Что она с тобой сделала, Ловчий? — в глазах ассасина стояла грусть. — В кого ты превратился?..
— Ты меня плохо знаешь, — улыбнулся я. — Я всегда был таким. У маньяка не бывает друзей, у него могут быть только враги и союзники…
— Не думал что ты такой… — Тион опустил глаза, а Каллин плюнул.
Вперед вышла Инга. На ней был одет черный балахон с огромным капюшоном. Набежавшая тучка неожиданно скрыла солнце и на поляне будто настали сумерки. Из объемного рукава женщина достала серебристый длинный кинжал с темной резной рукоятью. Неподалеку на деревьях расселись вороны, они будто знали чем закончится дело и ждали лакомые человеческие глаза.
Ведьма подошла вплотную к пленниками и провела острием по щеке Каллина. Из тонкого разреза выступила красная бусина.
— Пусть глаза и и сердце воинов станут моими, — торжественно произнесла Инга.
Ее голос тал глуховатым и я не узнал его сразу, будто кто-то бубнил из глубокого подвала.
— Ваши души вольются в армию тьмы, — продолжала ведьма. — А тела обратятся в черный прах под моими ногами. Да обрящет сильный силу и станет еще могущественнее, да прибудет с ним вечность и помыслы его воплотятся в господстве над жалким людом. Кто не страдал, пусть страдает, кто страдал, пусть умрет… Нет в мире большего величия, чем то, что я создам, пусть враги мои падут и их глаза склюют вороны, пусть любой, кто встанет на пути моем обратится в тлен, а душа его будет вечно томиться в потемках…
Неожиданно подул холодный порыв ветра. Балахон Инги затрепетал словно парус, волосы заколыхались вокруг головы черными волнами. Я поежился и застегнул куртку. Ведьма занесла кинжал над головой. Туча на небе потемнела и налилась свинцом. Сверкнула молния. Черт! Только что было светло! Казалось вот-вот хлынет тяжелый холодный дождь.
