Последний реанорец. Том V - Вел Павлов
Но на утро, стоило мне разместиться на завтрак в зимнем саду неподалёку от самой резиденции мне компанию составил один болезный гость.
После долгой отключки Ростислав пришел в себя и при помощи Марины приковылял на встречу со мной.
— Если честно, то выглядите весьма скверно, ваше высочество, — заметил с ленцой я, за обе щеки уплетая яичницу, отсалютовав тому кружкой с ароматным чаем.
— А чувствую себя… и того хуже, — сквозь кашляющий смех ответил бледный цесаревич, который хоть и выглядел еще смертельно больным и с незатянувшимися ранами по всему телу, но в целом уже шел медленно на поправку.
Правда, знать бы какую поправку…
— Вообще-то, графиня запретила тебе вставать, — тихо напомнила ему регацца.
— Душа моя, я и так опозорен хуже некуда, хоть ты не начинай, — скривился Романов, а после перевел усталый взгляд на меня. — Марина сказала, что ты опять меня спас.
— Не опять, а снова, — ехидно заметил я.
— Захар, я… я… я…
— Заикание у тебя тоже после схватки образовалось? — поинтересовался вполне серьезно я. — Если же нет, то возьми себя в руки. Надеюсь, что для меня ты сделал бы нечто подобное. Поэтому закрыли тему.
Более минуты парень созерцал меня задумчивым взглядом, а после прикрыв на мгновение глаза тихо произнес:
— Спасибо. Пове…
Вот только договорить тот не успел. Уже в следующий миг раздался треск нескольких стёкол и в экзотический куст какой-то зеленой дряни прилетел обычный холщовый мешок.
— Что за?.. Куда смотрит мой ро…
Но и девушка договорить тоже не успела. Потому как на повисшем на растение мешке резко ослабла перевязь и на белоснежный кафель рядом со столом выкатились… три неровно отрезанные девичьи головы.
Прасковьи, Виктории и… Алины.
Застывший и непередаваемый ужас на лице и вселенский страх, что таился глубоко в мёртвых и остекленевших глазах.
В душе почти сразу нечто ухнуло вниз, а тело напряглась от переполняющей душу злобы, гнева и ярости.
Нет…
Нет!..
Нет!!!
Не может этого быть! Не может…
И если судить по испуганному лицу Марины и потухшему взору Ростислава сказать тем было нечего.
— Где?.. — вырвался разъярённый животный рык у меня из глотки. — Где сейчас девчата?!
Глава 18. Насмешка судьбы, не иначе…
— ГОЛИЦЫН! ГОЛИЦЫН!!! ‒ громогласным и хриплым голосом вслед за мной заорал раненым вепрем Ростислав, медленно поднимаясь с кресла и не сводя своих глаз с отрезанных голов, а в особенности с обезображенного болью лица своей сестры. ‒ ГОЛИЦЫНА КО МНЕ!!! ЖИВО! ИНАЧЕ КАЗНЮ СВОИМИ РУКАМИ!
После рёва Романова Марину сдуло словно ветром, и та на всех парах умчалась прочь из зимнего сада.
В груди запредельными темпами наравне с яростью и гневом, росла тягучая злоба и… предательская дрожь. Злоба на самого себя и дрожь понятная лишь мне одному. Лёгкие же в этот момент вздымались так, будто бы я секунду назад покинул изнурительную смертельную битву и те готовы были вырваться из груди в любой момент.
Хватило мельчайшей доли мгновения, чтобы оказаться рядом с окровавленными головами. Пальцы почти мгновенно коснулись еще горячей крови на столь манящем лице Алиши а внутри вновь всё ухнуло вниз. Части тел девушек были настоящие.
Нет…
Нет!..
Нет!!!
Не может этого быть. Невозможно.
Здесь что-то не так. Это невозможно. Я не всесилен. Это уж точно. И да, я перенапрягся по своей глупости в схватке с Веймином, но даже в предсмертном состоянии реанорские чувства не дали бы мне проспать, либо проморгать их похищение. Их радиус покрывает резиденцию. Будь эти нападавшие хоть трижды повелителями магии или грандмагистрами.
Сучья кровь!!! Что-то не клеится. Положись на своё чутьё, Зеантар Ар-Ир Ор'Реанон. Всё это бред! Это невозможно…
Стоп! Кровь! Точно! Крови слишком много, и она всё еще свежа. Нужно сконцентрироваться и почувствовать. Она перебивает запах, а запах не лжет. Почувствуй запах и отбрось всё лишнее. Он не будет лгать. Ведь у каждого человека он индивидуален.
Запах… Запах… Запах…
Я отчетливо помню аромат тела Алины. Также запомнил запах Прасковьи и Виктории. И это… не он! Девушки пахнут иначе.
Изо рта почти сразу вырвался облегченный выдох осознания всей ситуации в целом.
Слава Бездне, это не они! Из-за отката я не обратил внимание на их запах, что перебила свежая кровь. Твою мать! Я стал слишком мнительным и расслабился. Сука! Видит великая мать, я найду мразь, которая эта сделала и оскверню его тело самым мерзким образом.
Но от хаотичных размышлений меня внезапно отвлёк дикий топот, который под обострёнными реанорскими чувствами походил на галоп тавтонских коней, и который ощутимо ударил по мозгам и заставил внутренне скривиться от нахлынувшей резкой боли.
— ГОЛИЦЫН!!! ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ?! ‒ продолжал свирепствовать цесаревич, но от собственного бессилия и слабости после ранений, тот изо всех сил пытался подняться с кресла, но без помощи Марины не смог это сделать нормальным образом. ‒ УБЬЮ!!! ВСЕХ ПЕРЕБЬЮ КАК СОБАК!
— Хватит, Ростислав, ‒ уняв собственную злобу в груди негромко обронил я, протяжно выдыхая и медленно разогнув спину, обернулся к юноше, параллельно с этим бережно укладывая голову Виктории обратно в мешок. ‒ Это не они…
— Как… не они? ‒ обескураженно и затихающе выдохнул парень, нервно сглатывая, а его глаза от напряжения в любой момент готовы были вывалиться из орбит.
— Вот так… ‒ тихо отчеканил я, начиная укладывать голову Алиши в мешок. ‒ Так что расслабься. Кто-то решил «пошутить». Правда, как это попало сюда, необходимо выяснить.
Миг спустя парень прикрыл глаза и протяжно выдохнув, на дрожащих руках медленно осел обратно в кресло.
— Брат, если хорошо прислушаться, тебя даже можно услышать на третьем кольце Вены, ‒ раздался приглушенный голос великой княжны. ‒ К чему все эти истошные крики и что случилось с Мариной? На неё страшно смотреть. Чем тебе не угодил Андрей Андреевич?
В следующую же секунду тот самый табун ворвался в зимний сад. Причем во главе был сам княжич с еще тремя Голицыными, следом внутрь проникла ошеломленная Марина, а уже за ней вполне целые и живые в своём полном магическо-воинском обмундировании неспешно прошествовали усталые и до невозможного довольные боярышни.
Но веселье, полученное, видимо, после тренировок, на лицах девушек тотчас поблекло, а Голицыны лишь сильнее напряглись, когда в моих руках все увидели еще не уложенную в мешок голову Алины и рядом валяющуюся голову Прасковьи, обе княжны почти мгновенно побледнели и со страхом воззрились на меня.
— Это… что? ‒ осипшим дрогнувшим голосом и чуть запинаясь вопросила Потёмкина
