Боевой 1918 год-3 (СИ) - Конюшевский Владислав Николаевич

Правда, полковник все-таки выразил сомнение относительно деникинцев. Ну я и пояснил что в результате переговоров, на время войны с четверным союзом, в помощь армии Российской Советской Социалистической Республики, для борьбы с оккупантами был отправлен офицерский полк добровольцев. Который вполне успешно сражался плечом к плечу с бойцами Красной Армии на Крымском фронте. Теперь полк возможно вернется обратно, а может быть просто вольется в действующую армию. Вольется, потому что немцы ушли, зато на их месте осталась масса разнородных сепаратистов, которые уже объявили себя отдельными государствами и просто так власть не отдадут. Тут я сделал указующий жест ладонью в сторону собеседника и Слуцкий (вот ей богу!) покраснел.

А справившись с собой, поджав губы сказал о том, что гетман Скоропадский уже издал декрет о федерализации и будущем объединении с Россией. Тут я негромко рассмеялся:

– Ну да, конечно. Сначала он активно поддерживал украинцев, позволив им создавать боевые отряды, насыщая их националистически настроенным личным составом, а теперь будет это героически превознемогать? Бросьте! Лично я даю гетману недели три, не больше. А потом его сметут. Как раз те, кого он так пестовал. Пусть даже и вынужденно.

Полковник гневно выпрямился:

– Мы, русские офицеры…

Но я не дал договорить:

– Ага. Пан полковник, русские сейчас вон там – я показал большим пальцем себе за спину – а у вас нижние чины состоят из козаков, роевых, гуротовых и прочих бунчужных. Да что говорить – даже офицеры у вас и те поделились. Весь младший комсостав почти сплошные «щеневмерлики». И когда вблизи нарисуется то же Петлюра, они будут делать с прорусски настроенными офицерами такое, что крымская резня цветочками покажется. Или у вас есть какие-то сомнения в бойкости «небратьев»?

Тихонько подошедший и внимательно слушающий нас Санников привычно кашлянул, привлекая внимание и поинтересовался:

– Извините, господин Сварогов, мне понятно почему «щеневмерлики». Но почему «небратья»?

Я охотно пояснил:

– Так у них же стихотворцев немеряно. Вот одна местная поэтесса и написала стихи, полностью определяющие будущие взаимоотношения с украинцами, которые русские восприняли как руководство к действию. Начало звучит так – «Никогда мы не будем братьями. Ни по родине, ни по матери. Духа нет у вас быть свободными. Нам не стать с вами даже сводными.» Хм, где-то так…

Полковник (почему-то решивший не продолжать дальше спор насчет гетмана и ближайшего будущего) внезапно заинтересовался:

– А на каком языке эти стихи были написаны?

– На русском…

Слуцкий ехидно предположил:

– Так что же она – украинского не знает? Раз на великодержавном свои виршы творит?

Честно ответил:

– Я в такие тонкости не вникал. Но могу предположить, что писано-то для «москалей». А вот те «мовы» точно не знают. И пиши она не по-русски, весь ее посыл кольнуть посильнее, сливается в унитаз.

Какое-то время все помолчали, собираясь с мыслями и тут Слуцкого опять понесло:

– Вы вот упомянули про Петлюру, но гетману была обещана помощь из самой Франции! Как раз для усмирения возможных волнений! Так что сил у Скоропадского хватит!

Спорить не стал, лишь кивнул:

– Конечно. И для усмирения волнений, и для предотвращения появления большевиков. Только это не сработает – жестом прерывая готового возразить полковника продолжил – Не успеют они развернуться. Да и увидав сколько людей пойдет за Петлюрой, просто не захотят сильно лезть в эту свару. Что же касается большевиков… Хм… Советское правительство подтвердило обязанности по долгам доставшиеся ей от Российской империи. И у лягушатников, сейчас, появилась прямая выгода поддерживать именно его. Им в любом случае нужна достаточно сильная Россия как противовес Германии. Так что союзничкам, по большому счету плевать, какая будет Россия. Буржуазно-демократическая или социалистическая. Лишь бы платили. Но вот тут – засада. Достаточные запасы драгметалла есть только у нас. И мы даже показали дипломатам уже приготовленный первый транш, который пойдет кредиторам сразу, по окончании смуты. А у демократов лишь обещания, что когда (или если) они победят, то потом что-то выплатят.

Тут я опять-таки не соврал. Ведь дальновидный Жилин сгреб к себе все золотовалютные резервы страны. И сидел над ними как Кощей. Но при этом вовсе не чах, а как раз весьма лихо занимался распределением. Правда, когда я узнал, что правительство собирается признать царские долги, то заголосил поющим Кивином. Но Седой меня быстро успокоил, буквально на пальцах разъяснив что к чему. Ведь даже не учитывая мои будущие (добытые из кладов) десятки и сотни тысяч тонн благородного металла, золото в стране было. Пусть и не очень много. Тем более, что только на одной Германии, мы уже сэкономили сто пятьдесят тонн, не отдав их (как это было в прошлый раз) по Брестскому договору. Да и по Сибири не катаются неприкаянные «золотые эшелоны». Плюс еще надо учитывать, что стоимость конфискованной (опять-таки в прошлый раз) российской недвижимости за границей, как бы не превосходила размер этих самых долгов. А теперь – шалишь! Конфискации не будет. Зато пойдут выплаты по долгам. Пусть даже сильно растянутые по времени. И господа заграничные буржуи, теперь станут зорко смотреть, как бы кто не порешил должника ненароком.

Правда все совсем не так просто, как я говорю. Ведь белые тоже пообещали признать долги. Поэтому, заграница так же разделилась. Часть (благодаря хитропопой политике Жилина) делает ставку на большевиков, как легитимных правителей страны. Часть, на старые российские финансовые круги, поддерживаемые беляками. Да вот хотя бы ту же Францию взять. Ведь настоять, чтобы корабли с солдатами шли в Одессу, смогли именно те, кто топит за золотопогонников. Зато другие, сейчас активно ведут переговоры о поставках в Советскую Россию станочного парка.

Так что тут все очень запутанно получается. Но зато у нас появляется возможность неплохо лавировать, используя 100500 противоречий между западниками. Особенно в преддверии будущих санкций и прочих эмбарго. К примеру, наложит их Англия (от которой чего-то другого и ожидать не стоит). А вот Франция уже сильно подумает: имеет ли смысл идти на подобное? Ведь тогда и будущие выплаты по кредиту могут сильно тормознуться. Да и вообще мир сейчас вовсе не тот, что в начале двадцать первого века. Нет Штатов с дубинкой, нет Евросоюза. Поэтому каждое более-менее значимое государство чувствует себя вполне вольным в решении своекорыстных вопросов. На этом мы и станем играть. Благо что на международном уровне, Россия выглядит вполне прилично. Кредиторов на хер не посылает, сепаратный мир с немцами не заключает и мировой революцией, вот уже как полгода как, с высоких трибун не грозит. То есть всеми своими действиями показывает, что с ней можно иметь дело. Ну а касательно активной резни аристократии, да и в принципе, поведения при ведении гражданской войны, так этим никого не удивить. Тем более что и во вполне цивилизованной Европе, подобное не раз происходило. Там до сих пор помнят шалости якобинцев и Вандейское восстание. Так что на этом фоне, мы еще очень даже ничего смотримся.

Тут наш разговор со Слуцким прервал Березовский, который наконец-то отлип от телефона. Печально шаркая по вощенному паркету сапогами, он подошел к нам и доложил:

– Части гарнизона города мною оповещены. Разъяснена обстановка и отдан приказ о запрете открытия огня. – а после вздоха добавил – Только я себе все равно что-то не представляю, как это будет выглядеть в дальнейшем. Вы ведь не на два дня пришли, а почитай на срок чуть меньше месяца… Опасаюсь, что конфликты в этом случае неизбежны…

Широко улыбнувшись и сделав жест в сторону стола, я предложил:

– Ну так давайте сядем и обговорим все условия совместного проживания. Заодно обдумаем возможность избегания этих самых конфликтов.

Тут в принципе может возникнуть вопрос о какой-то нереальности происходящего. Дескать, не могут непримиримые идеологические враги – вот так запросто общаться, не хватая друг друга за горло, а ведя вежливые разговоры. Кхм… что тут сказать? Могут. Во-первых, нет того остервенения, вызванного несколькими годами гражданской войны. Во-вторых, не такие уж мы и непримиримые враги. Да и вообще – все зависит от поведения. Если бы я ворвался в кабинет выбив пинком дверь, стрельнул в люстру, шлепнул контрика, побил морду генералу и насрал на стол градоначальника, то беседовать было бы гораздо тяжелее. Даже невзирая на тот факт, что яйца командира корпуса и главы городской администрации крепко зажаты у меня в кулаке.