Алексей Гравицкий - Зачистка
Солдаты рассредоточились мелкими группками и короткими перебежками, прикрывая друг друга, устремились на штурм. Застрекотали автоматные очереди.
Бандиты, что засели в никем не востребованных стенах бывшего НИИ, похоже решили без боя не сдаваться. Паника отступила, и то тут, то там начали огрызаться разнокалиберные выстрелы.
Пара двадцать четвертых больше не атаковала, лишь продолжала барражировать над Агропромом. Генерал поглядел вниз.
— Садись, — велел пилоту.
И вертолет начал снижение.
Из вертолета генерал выскочил первым. Следом кинулись безмолвные бодигарды, как окрестил их для себя Мун.
Звуки боя отдалились и приобрели некую бессистемность. Если раньше стрельба шла равномерной волной, то теперь вырывалась всплесками то тут, то там. Агропром потихоньку сдавал позиции, обретал нового владельца.
Ми-24 улетать, по всей вероятности, не собирался. Двигатели затихли. Винты начали сбавлять скорость, пока не остановились вовсе. Мунлайт вылез из вертолета, спрыгнул и с удовольствием ощутил твердую незыблемую землю под ногами.
Он, смакуя каждый шаг, прошелся чуть в сторону от замершего вертолета. Рука нырнула в карман, пальцы нащупали почти опустевший коробочек. Седой выудил спичку и, цыкнув сколотым зубом, зажевал деревянный кончик.
Генерал, учуяв запах победы, рванул к ближайшим постройкам, как Ленин в Петроград. Мунлайт проводил старого хрена взглядом. Тот довольно прытко покрыл приличное расстояние, остановился и, дернув оинокль, принялся оглядывать агропромовские строения.
Державшиеся рядом телохранители смотрели на бой, чутьхслюну не пуская. Старый хрен не обращал на них внимания.
Товарищ генерал, — донеслось издалека просительное, — разрешите участвовать в операции.
Генерал оторвался от бинокля и в порыве великодушия благостно махнул рукой. Охрана проворно побежала вперед, туда, где грохотали звуки боя. Старый хрен снова прильнул к биноклю. Расслабился, не иначе уже победу празднует.
Мун отвернулся.
Шума стало меньше. Только потрескивали в стороне автоматы да шуршали где-то высоко в небе барражирующие Ми-24. Впрочем, вертолеты довольно скоро заложили прощальный крюк и полетели обратно, в сторону аэродрома. Стало тише. Не орал на взводе генерал, не глушил шум винтов, не рвались НУРСы, не матерился Снейк.
Мун поспешно обернулся. Бородатый стоял в нескольких шагах. Хмурый и непривычно злой. На приятеля смотрел так, словно видел его насквозь. Седой поежился. Если бы совесть могла иметь физическое воплощение, возможно, она выглядела бы так, как смотрелся сейчас Снейк.
Порождение тьмы, — выдавил бородатый.
Ты сам не захотел в этом участвовать. Договорились же, что ты вне этого.
Я вне этого? — зло бросил Снейк. — Да я во всем этом по уши. А ты… Это же предательство.
Мунлайт набычился и зло сплюнул спичку.
Да, сэр? И кого же я предал? Здесь постреляли гопников, которых ты сам готов был мочить при первой возможности. И заметь, мы ни в кого не стреляли. Я всего лишь рассказал то, что они узнали бы и без меня. Это работа. Такая же, как и любая другая. Не лучше и не хуже.
Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — поморщился Снейк. — Зачем им Агропром?
Им нужна здесь база, — пожал плечами Мун. — Может, ученых нагонят и станут артефакты исследовать. Откуда мне знать.
Ты здесь хоть одного ученого видел? — жестко осадил бородатый.
Мунлайт закусил губу. Не видел он тут ученых и иллюзий никаких относительно вояк не питал. Но только хорошо помнил генеральское обещание пристрелить в два счета того, кто давил сейчас на совесть.
Господи, что ж так все вечно через задницу выходит?
Помнишь, о чем мы говорили? — тихо проговорил Змей. — Тогда, у Резаного на хуторе?
«Хутор Резаного» прозвучало настолько нелепо, что Мун усмехнулся.
Помню.
Нам дали шанс, а мы его в очередной раз профукали. И я в этом больше не участвую.
Снейк резко развернулся и пошел прочь. В сторону от Агропрома и уходящей в его недра стрельбы. В сторону от генерала с биноклем, к которому подбежал уже какой-то десантник и что-то бойко докладывал. В сторону от вертолета. В сторону от него — Муна.
— Стой, — голос Муна прозвучал не громко, но сильно. Бородатый притормозил и обернулся.
Мы не можем сейчас уйти, — быстро проговорил седой.
Почему?
Дурень, — разозлился Мун. — Они же пристрелят тебя.
Снейк посветлел и даже улыбнулся.
Что с тобой стало? Раньше ты не сильно переживал за свою шкуру.
Раньше он не сильно переживал за свою шкуру. Он и сейчас за нее не сильно переживает. И переживает он не за свою. Только нет таких слов, чтобы объяснить все это без слюней и пафоса. Тем и отличается мужчина от всех остальных, что не распаляется на слова, а берет и делает.
Не объясняя, не оправдываясь. Зная, что поступил правильно.
Вот он поступил правильно, потому что не мог позволить старому хрену пустить Снейку пулю в лоб. И он никому не должен ничего объяснять. Он решил, он сделал.
А теперь решил и сделал Снейк. Решил, что участвовать в этом гадко, развернулся и ушел. Наплевав на все. И он тоже не должен никому ничего объяснять. Потому что прав. Прав не какой-то общей для всех правдой, которой не бывает, а своей, собственной. За которую не надо оправдываться. Которой нельзя стыдиться.
Змей отошел уже на приличное расстояние. Он шагал, распрямив спину, расправив плечи. И никто, кажется, за обшей суетой не заметил этого.
Мунлайт поглядел на громаду Агропрома. Стрельба понемногу замирала. Оставшийся без охраны генерал углубился на территорию бывшего НИИ и уже песочил кого-то.
Мун перевел взгляд на Снейка, чертыхнулся и поспешил следом.
Бородатый отдалился на довольно приличное расстояние и шагал, взяв хороший темп. А для Зоны так не просто хороший, а на грани риска.
Сократить расстояние теперь было не так просто. А окликнуть сталкера означало привлечь ненужное внимание. Это внимание Мун и без того чувствовал где-то между лопаток. Казалось, что генерал уже отвлекся от своих важных дел, заметил дезертирующих сталкеров и сейчас отдает приказ стрелять на поражение.
Мунлайт считал шаги и тихо поминал каких-то абстрактных матерей и бабок. А выстрелов в спину все не было.
— Товарищ генерал! — Карташов щелкнул каблуками. — Разрешите обратиться.
Хворостин поглядел на старлея. Тот стоял грязный, взмыленный, уставший, но рожа довольная. Значит, все идет хорошо.
давай, лейтенант, оез церемонии, — разрешил генерал. — Что там у нас?
Противник с территории выбит.
Всех перестреляли?
Не исключено, что кому-то удалось уйти, — честно отрапортовал Карташов. — Но трупов много. Сейчас ребята проверяют здания, но сопротивления нет. Если только какая шелупонь где затаилась.
Наши потери?
Двое раненых.
Хворостин растянул тонкие губы в хищной улыбке.
Хорошо.
Он кивнул старлею и зашагал обратно к вертолету. Карташов послушно засеменил рядом.
Закончите с зачисткой территории, организуй охрану. Нам здесь нужно плотно закрепиться. Охрану менять в две смены. Смотреть в оба. Если кто-то сбежал, то может, наверное, и вернуться.
Может, — эхом повторил Карташов. Не то согласился, не то спросил.
А это мы сейчас у консультанта спросим. В любом случае какое-то время нам тут придется удерживаться имеющимися силами. Раненых отправь вертолетом обратно за кордон.
Генерал дошагал до вертолета и забрался внутрь. Внутри Ми-24 было пусто. Только первый пилот сидел на своем месте, уткнувшись в ПДА, и гонял какую-то бессмысленную игрушку с разноцветными шариками. Второй и вовсе дремал, словно рядом не было войны. Словно не стреляли, не убивали в нескольких сотнях метров.
Догадка хлестанула, словно бичом. В одну секунду внутри все оледенело от понимания ситуации и вспыхнуло яростью в первую очередь на самого себя, во вторую — на всех причастных.
— Где? — задыхаясь от гнева, спросил Хворостин. Пилот оторвал взгляд от разноцветных шариков на экране. С досадой поглядел на Хворостина.
Ушли, товарищ генерал.
И ты отпустил? Пилот пожал плечами.
— Никаких распоряжений относительно того, что я должен охранять пассажиров, я не получал.
Под трибунал пойдешь, — взревел генерал, чувствуя, что его несет, но не в состоянии уже остановиться. — Куда пошли?
Летчик немного побледнел, стиснул челюсти, но промолчал, только указал направление.
Свяжись, — заговорил он сбивчиво, — верни вертолеты. Пусть проследят, куда свинтили эти двое.
Невозможно, товарищ генерал, — напрягся пилот. — Связи нет.
Как нет? — взревел тот.
— Не могу знать, — совсем струхнул летчик. Хворостин скрежетнул зубами и вылетел из «вертушки» значительно быстрее, чем в первый раз.
