Евгений Прошкин - Палачи
— Я не Пси-Мастер, — сказал Олег. — Может, он и хотел бы оказаться внутри меня, но его там нет. Он где-то просчитался. В какой-нибудь мелочи. В конце концов, он не Господь Бог.
— Я верю тебе, — сказал Столяров. — Но это ничего не меняет. В тебе зло. И оно может выйти наружу в любой момент.
— Зачем тогда ты показал мне фотографию сына? — спросил Гарин.
— Чтобы ты понял, — терпеливо объяснил Михаил. — Я хреновый отец, но я хочу, чтобы Артемка на будущий год пошел в школу.
— Ты думаешь, Пси-Мастер может этому помешать?
— Я не думаю. Я хочу водки. Кажется, я протрезвел.
— Тогда возвращайся к сыну, — сказал Олег. — Прямо сейчас. Ты выполнил задание. Пси-Мастер мертв. Временная сеть его носителей уничтожена. Человечество в безопасности. Ты можешь идти. Артем ждет тебя. А у меня здесь осталось дело.
— Что это было? — усмехнулся Михаил. — Рубленые фразы, простые слова. Это попытка гипноза? Ты уговариваешь меня как какого-нибудь зомби! Теперь я точно не поверю, что Пси-Мастер не покопался в твоих мозгах.
Гарин не ответил. Обхватив голову руками, он искал выход из явно проигрышной ситуации. В это мгновение он почти жалел, что Пси-Мастера нет рядом. Уж этот маньяк без труда нашел бы решение — губительное для окружающих, зато простое и эффективное. Дождаться, пока ослабнет действие артефактов, и подавить волю Столярова? Да нет, навряд ли он согласится ждать так долго. Воздействовать на Пельменя? Ведь он-то ничем не защищен. Слава здоровый мужик, но пси-сопротивляемость у него нулевая. Заставить его вернуться в дом и расстрелять Михаила? Ну или хотя бы оглушить. Стоп! А чья это мысль? Неужели Олег всерьез размышляет о том, как лучше избавиться от старого приятеля? Или Столяров прав, и в нем, действительно поселилось зло?
Гарин снял «венец» и убрал под комбинезон.
— Хорошо, — громко сказал он. — Я выхожу. Только пообещай, что, когда закончишь со мной, ты отправишься к ЧАЭС и спасешь Марину.
— Обещаю, — ответил Михаил. — Дай мне десять секунд.
Олег услышал шуршание внизу и увидел, как край гранаты исчез из щели под дверью. Некоторое время спустя Столяров сказал:
— Все. Можешь выходить.
Гарин толкнул дверь и шагнул в коридор. В лицо ему уставилось дуло автомата. Оно было так близко, что все остальные предметы расплывались, как на неудачном фотоснимке.
— Глаза закрывать? — спросил Олег.
— Как хочешь.
— Тогда я лучше закрою.
— Лучше закрой, — согласился Михаил. — Прощай, Олежка.
— Пока.
Гарин закрыл глаза и зачем-то начал считать. Математик не может не считать. Когда он досчитал до двадцати трех, Столяров спросил:
— Может, помолишься?
— Я не верующий, — сказал Гарин.
— Я тоже. Но хуже-то не будет. Давай вместе, самую простую. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя и на земле, как на небе… Как там дальше?
— Я не помню.
— Как не помнишь? Совсем?
— А почему я должен все помнить! Там было что-то про хлеб. Хлеб наш надысь. Ой, нет! Хлеб наш днесь!
— Надысь! Надысь! — У Михаила был такой голос, как будто его кто-то душит. Олег открыл глаза. Автомат плясал в руках Столярова, которого сотрясал приступ нервного хохота. — Нет, это хорошо!
— Что хорошо? — спросил Гарин. В принципе его устроил бы любой ответ, кроме летящей в лицо пули.
— Хлеб — это хорошо. — По щекам Михаила текли слезы. — Тебе никогда не захватить мир. Ты клоун! Я не могу тебя убить.
— И не надо! — с надеждой сказал Олег. — Спасибо, Миш.
Столяров медленно опустил автомат и прислонил его к стене. Затем отстегнул подсумок и бросил на пол.
— Все, на мне нет артефактов, — сказал он. — Если я ошибся и твоим сознанием командует Пси-Мастер, можешь меня убить.
— Какой же ты дурак! — со вздохом сказал Гарин.
Михаил серьезно кивнул.
— Хорошо, если так. Но учти. Теперь я не спущу с тебя глаз. И если я хоть что-нибудь замечу…
— Можешь не продолжать, — перебил его Олег.
— Нет-нет, я бы послушал, — донесся от входа голос Пельменя. —- Интересные у вас ролевые игры, даже жалко прерывать.
— Что стряслось? — строго спросил Столяров. — Я же просил не мешать нам, если только не случится форс-мажора.
— Он и случился, — пояснил Слава. — Там все готово.
— Баня поспела? — догадался Гарин. — Или вертолет прилетел?
— Практически! Вы, главное, тут ничего не забывайте. Вещи, оружие — хватайте все и бегом на крышу.
Через минуту Олег с автоматом в одной руке и рюкзаком в другой выбежал из домика.
— Что дальше? — спросил он у Пельменя, который уже вставлял ключ в замочную скважину.
— Дуй к навесу.
— Ага.
Гарин развернулся в указанном направлении и обомлел. Под навесом лежал снег. Не сугробы, а отдельные снежинки, но они были хорошо видны на темной поверхности крыши. Олег присмотрелся получше и понял, что под навесом идет снег. Именно под. Он падал не с неба, а как будто зарождался под крышей навеса, среди обитых рубероидом досок. Вокруг навеса снега не было. Его вообще нигде не было, кроме ограниченного четырьмя столбами квадрата.
Гарин чувствовал себя так, словно попал внутрь детской игрушки — стеклянного шара с искусственной метелью. Он шагнул к навесу и протянул руку. Мелкие волоски на руке мгновенно зашевелились, как будто попали в зону статического электричества. Олег поймал на ладонь снежинку и поднес к лицу. Снежинка была настоящей. Когда она растаяла, на ладони осталась капелька воды.
— Круто, — сказал Гарин.
— Офигеть, — согласился стоящий рядом Михаил.
Позади них хлопнула дверь, скрежетнула потревоженная бочка, затем послышались тяжелые шаги.
— Разделяю ваш восторг, друзья, — сказал Пельмень. — Но времени очень мало. Окно открывается ненадолго, а следующего бог знает сколько ждать. Может, четыре часа, а может, и все трое суток. Вы ничего не забыли?
— Ничего, — ответил Гарин и поправил на плече лямки рюкзака.
— Тогда слушайте инструкцию. Когда окажетесь на той стороне, сразу же куда-нибудь отползайте, чтобы я тоже мог проскочить. Вот, собственно, и вся инструкция. Остальное объясню на месте. Все понятно?
— Да, — сказал Олег. Он не мог оторвать взгляда от возникающих из ниоткуда снежинок и почти не слушал того, что говорил Слава.
— Что «да»? — обернулся к нему Столяров. — Что тебе понятно? Я лично ничего не понял. Пельмень, ты о чем? На той стороне чего мы должны оказаться?
— Ах, да… — Стоя сзади, Слава приобнял одной могучей рукой Михаила, а другой — Гарина, как будто хотел их подбодрить или успокоить. — Я забыл спросить, вы верите в телепортацию?
— Да, — машинально ответил Олег.
— Чего?! — напрягся Столяров.
— Ничего, ничего. Главное, чтобы она в вас верила, — пробормотал Пельмень и толкнул обоих приятелей под навес.
Как только Гарин пролетел между двумя ржавыми столбами, свет померк в его глазах. «О нет! — подумал он. — Только не еще один приступ!»
Но это не было приступом.
Глава восемнадцатая
Это не было приступом. Во время приступов Олег всегда был один, а сейчас рядом с ним чертыхался и гремел чем-то Михаил.
— Где мы? — спросил Гарин.
— Ты что, не видишь? — зло прошипел Столяров.
— Нет.
— Значит, в темноте. Как думаешь, это уже та сторона или еще эта?
— В смысле?
— Пельмень говорил, что мы должны оказаться на той стороне, — напомнил Михаил. — Это уже она?
— Ну… наверное, — неуверенно предположил Олег.
— Тогда нам нужно куда-нибудь отползать, — сказал Столяров.
— Куда? — спросил Гарин.
— А я знаю? Давай попробуем вперед.
— Давай… Ой!
— Что там у тебя?
— У меня стена.
— И у меня стена. Погоди, я сейчас.
Луч фонарика уперся в стену, покрытую облупившейся синей краской. Затем осветил вытянутую комнату: метров пять в длину и два с чем-то в ширину. Окон не было, только дверь в противоположной стене. Посреди комнаты лежала на боку тумбочка с вывалившимся верхним ящиком. Видимо, это ею гремел Михаил. Больше в комнате не было ничего.
— Что будем делать? — спросил Столяров.
— Надо подождать Пельменя, — предложил Олег.
— Ну давай подождем.
Михаил сходил за тумбочкой, отволок ее в угол, приладил на место вывалившийся ящик и взгромоздился сверху. Гарин присел рядом на корточки и прислонился к стене.
— Не, ну он тоже, конечно, молодец, — сказал Столяров.
— Славка-то? — догадался Олег.
— Да. Хоть бы что объяснил толком! Что будет, куда отползать, сколько ждать…
— А ты бы поверил?
— В телепортацию-то? Ну, не сразу… — сказал Михаил. — Хотя вру. Черта лысого я бы ему поверил. Зона — это такое место… Я тут не удивляюсь ничему, но верить начинаю не раньше, чем собственными руками пощупаю.
