Александр Маркьянов - Законы войны
Фары — высвечивали ухоженные, высокие бетонные заборы, деревья, которые в Афганистане были роскошью — воды мало. Не бедное место. Не было видно ни людей, ни машин — Аллах ночью велел спать…
На околице — он ожидал увидеть пост самообороны или полицейский — но ничего не было. Дорога, на которую он выехал — спускалась вниз, она была ухабистой, но широкой, чтобы могли проехать две грузовые машины. Дорога шла меж холмов, спускаясь постепенно вниз. Он направил машину по ней — и через десять минут — он увидел далекое свечение на горизонте — такое бывает, когда где-то включено освещение. И он понял, что видит огни Кабула…
В горах на Востоке — занимался рассвет…
Меньше чем через час — он остановил машину в месте, которое называлось «старая крепость» — хотя крепостью оно не было. Это был один из самых больших постоялых дворов в мире, на полдороге между Кабулом и Баграмом. Высоченный вал земли, скрывающий несколько квадратных миль постоялых дворов, ремонтных мастерских, стоянок. Все это — построили русские водители, караванщики, которые водили караваны на Кабул, Джелалабад и Кандагар. Когда войска барона фон Толя взяли Кабул — при некоей помощи этих самых водителей — многие из завсегдатаев этого места думали, что кончилась вольница. Увы, они сильно ошибались. Место разрослось настолько, что навалили второй вал земли, теперь здесь были и склады, и казаки стояли, и кого тут только не было.
Надо было немного заправиться — на всякий случай. «Датсун» хорош всем — но в скромном аппетите его не заподозришь. И топливо было — но его было мало, а в Афганистане никто никогда не ездил с полупустым баком, заправлялись, как только была возможность…
Да и пожрать надо купить. Жрать хочется…
Но надо сообщить своим. В первую очередь.
Он сначала подумал позвонить с одного из стационарных, которых здесь полно — но потом вспомнил — у него же в кармане две мобилки трофейные. СИМки вытащены — так не проблема, вставить, позвонить и снова отключить. Он принял то же самое решение, какое в таких случаях принимают муджахеды, ашрары и прочие лихие люди — воспользоваться телефоном на один раз.
Аскер достал мобилу, СИМку, вставил одну в другую, подождал. Телефон сразу не включается, как только вставляешь СИМку — он начинает «искать покрытие», то есть ближайшую вышку сотовой связи или дирижабль, на которых подвешены ретрансляторы в труднодоступных местах. То есть какое-то время все же проходит.
Зажглось обозначение — Рашан, уровень сигнала — три черточки, максимальный. Оно и понятно — торговое место, здесь глупо было бы ожидать иного…
Он начал набирать телефон дежурного, который помнил наизусть — но когда оставалось набрать только две цифры — телефон зазвонил. Аскер посмотрел на дрожащий в руке телефон, потом нажал зеленую кнопку.
— Это ты, русский?
Понятно…
— Салам алейкум, предатель…
— Неверный не должен давать салам правоверному, русский. Жаль, что ты этого все еще и не понял.
— А мне на это плевать, дошло?
— Как ты вырвался, русский? Как профессионал — профессионалу? Ахмадзай был не робкого десятка…
— Как профессионал — профессионалу — пошел в ж…
— Ты плохо говоришь, русский. ИншАллаГЪ, я заставлю тебя ответить за эти слова. И за все, что ты сделал мусульманам…
— Иншалла, я тоже встречу тебя, сын шакала. И убью. А потом я убью каждого из вас. Ты не человек, ты — тварь. Злобное и тупое существо. Рано или поздно — я найду тебя и заставлю заплатить за то, что ты сделал, понял? Бисмиллях[72], ублюдок…
Аскер — нажал на кнопку отбоя, вернувшись к набору номера. Добил две крайние цифры. Подождал, пока пройдут гудки.
— Дежурный.
— Аскер, прошу связи.
— Ваш номер?
— Ноль — ноль — три — семь — один — пять — назвал Аскер свой номер.
— Вы числитесь пропавшим.
— Я знаю, я на свободе. Мне нужна срочная связь с Арабом или Первым.
— Вас понял… да, инструкция на вас есть. Переключаю.
Раздался щелчок. Несколько секунд и еще один щелчок
— Я слушаю… — Аскер узнал голос Араба, своего учителя, и можно сказать, что крестного в армии.
— Это Аскер.
— Твою мать, где ты?
— На полпути. Живой.
На полпути — так называли это место, потому что оно было на полпути между Баграмом и Кабулом. Это понимал каждый, кто служил в Афганистане.
— Все, отбой. У нас тут…
Связь оборвалась. Аскер выругался, начал набирать заново — и вдруг его как будто обожгло холодом. Мерзкое ощущение, но описано точно — именно что обожгло холодом.
Он слишком долго разговаривал по этому сотовому. Слишком долго. Они его засекли. Он просто не привык опасаться своего же мобильника — те, кто засекал и раскалывал сигналы сотового, всегда был на их стороне.
А теперь — может быть, что и нет…
Твою мать!
Оружие придется оставить. Машину тоже. Иного выхода нет. Если эти предатели имею доступ к компьютерной системе в Генеральном штабе — они запросто могут объявить его и в розыск. И тогда — русские, такие же как он, честные афганцы — начнут искать его, думая, что он террорист.
Мерзость какая…
Автоматы он оставил в машине. Просто не пропустят с ними… у него и карточки то нет, следак этот забрал, гнида. Но он русский — значит, пустят. Свой своему завсегда брат…
Казак на посту — поднял автомат.
— Стой!
— Свой я… — отозвался Аскер — свой, б…
— Мама не учила, что материться нехорошо? — участливо осведомился казак
— Нет у меня матери. Сирота я.
— А ну, подойди ближе…
Аскер послушно подошел. Видок у него, прямо скажем — был не из тех, что внушает доверие…
— Руки в гору.
Казак сноровисто обыскал подозрительного типа. Оружия нет, с виду — как псарней травили, расхристанный какой-то. И по башке ему недавно дали. Прилично дали, до сотрясения, вон, синяки под глазами. И кровью от него пахнет… казак был опытный, пять лет в ПД[73], потом по горячим точкам то помотался.
Но он был свой.
— Тебе чего тут?
— Пожрать. На конвой попроситься.
— А бабки есть? Два рубля с пешего.
Деньги были. Трофейные.
— Афганями возьмешь?
— Да хоть рупиями…
Казак сноровисто отобрал нужные монеты.
— Проходи. В столовке спроси Кузьму, он с ребятами идти собрался…
Полиция — появится минут через десять. Казак — почешет затылок и скажет, что никого подозрительного не видел и пеших вообще не было. Насчет машины сказал, что не видел, как тут она оказалась и вообще — за то, что происходит за периметром, он не отвечает: поставили машину и поставили. Ему то какое дело?
Внутри, за насыпным земляным валом — все было, как и пять, и десять и двадцать лет назад. Тяжело бронированные грузовики — они отсюда и пошли, кстати, с таким тяжелым бронированием, это потом армия начала опыт перенимать после Бейрута. Охрана, следящая чтобы ничего не стянули — афганцы в периметре тоже есть, а они те еще ухари. По территории — разбросаны склады, дуканы, харчевни, где можно заказать борщ и тебе его подадут — тому, кто работает здесь долго, осточертела индийская и афганская экзотика. Это русское место, левых тут нет, в то время как каждому русскому — здесь найдется место.
Он пошел в ближайшее место, где можно было поесть. Найти его было несложно — по музыке, громкой и русской. Рядом — курили колоритные мужики, на ком то была сетчатая майка, на ком то бронежилет на голое тело, на ком-то — шорты, на ком-то домашние тапочки. На него они не обратили ни малейшего внимания — идет человек по своей надобности и идет. В этом, кстати, было отличие русских от англо-саксов — те бы обязательно прикопались, даже к своему.
Пол в харчевне — был засыпан местным гравием, какого в предгорьях много. Аскер — подошел к столикам, где топились купленные на кабульском базаре русские самовары[74] еще конца позапрошлого века, спросил чаю и сушеного, но не соленого мяса. Расплатился теми же афганями.
— Кузьма где сидит? — спросил он человека за стойкой
— А вон — справа. В углу самом. Здоровый с усами — и есть Кузьма.
— Благодарствую.
Аскер и не подумал давать деньги за информацию, а халдей — и не подумал их просить. Здесь было место построенное русскими и для русских. Если бы халдей, а скорее всего — владелец этого места жил бы по-другому, по другим понятиям — к нему перестали бы ходить, и он бы обанкротился и съехал. Урок всем остальным.
Забрав заказанное — Аскер подошел к двум сдвинутым столам, за которыми сидели водители. В основном армейские.
— Здравия желаю. Присесть позволите?
Водилы уставились на него.
— А ты кто такой будешь? — спросил усатый здоровяк. По виду — он мог согнуть лом руками
— Человек божий, мимо прохожий.
