Леонид Кудрявцев - Волчонок
Антон чувствовал угрызения совести.
Его рассказ явно будет иметь какие-то не очень приятные для космолетуна последствия. И может быть, стоило соврать? Но как? И не получится ли хуже?
— Я не думаю, что еще кто-то сможет повторить мой трюк, — сказал он дроку. — Для этого надо обладать чувством юмора и осмелиться его проявить.
— То есть ты пытаешься защитить космолетуна? — уточнил его собеседник.
Правду, настоящую правду, как говорил Дядюшка-волк.
— Пытаюсь. Мне не стоило это делать? Я только навредил?
— Не надо беспокоиться. Все в свое время выяснится.
Сказано это было с каким-то отстраненным видом, словно дрок как раз в этот момент обдумывал что-то постороннее, что-то не относящееся к их разговору.
Антон подумал, что если бы не видел, на что способны в бою дроки, то посчитал бы этого человека с остроконечными ушами не очень серьезным. Однако видел. И тот, кто умеет не просто хорошо драться, а дерется так, что все время оказывается на самой выигрышной позиции, так, что ни одно его движение не пропадает даром, наверняка просчитывает любую ситуацию в мгновение ока. Поэтому его столь долгая задумчивость, по идее, должна означать, что он решает какую-то очень сложную задачу. Такую, с которой он сталкивается нечасто.
Теперь бы еще знать, что она имеет отношение к космолетуну. Как ему все-таки помочь?
Волчонок вдруг понял, что испытывает чувство вины перед живым кораблем. Получается, уговорив разбудить дроков, он его чем-то подставил. Может быть, не только его, а все корабли? Но ведь решение, в конце концов, тот принял сам? Он знал, на что идет. Он принимал правила игры, он готов был заплатить за свой каприз надлежащую цену.
Откуда тогда эти угрызения совести? Странно. Или во время их разговора было еще нечто, о чем он даже сейчас пытается забыть? Некое воздействие, оказанное им на… Да нет, не было этого, не было ничего странного и необычного. Корабль просто восхитился его наглостью и в порядке исключения отступил от правил.
А вдруг все-таки?..
Дрок прилепил на горло крохотный серебристый квадратик и быстро заговорил, причем на языке, который универсальный переводчик не смог перевести. Или он просто сломался?
Антон прислушался.
Как раз в этот момент неподалеку, переговариваясь, прошли два выживших в схватке ящера. Их разговор был ему совершенно понятен. Они обсуждали, когда надо будет выключить какое-то прыг-поле, и, похоже, склонялись к мысли, что это надо сделать тотчас, как на борт корабля вернется последний из его команды, включая, конечно, и дроков.
В общем, тут все было нормально. Почему же он не понимал языка, на котором говорил его собеседник? Потому, что этот язык не поддавался переводу? Или потому, что в универсальном переводчике есть некие ограничивающие программы, запрещающие это делать?
Становится все чудеснее и чудеснее. Что дальше?
Выговорившись, дрок застыл, словно его ломом по голове хватили, и стоял так с полминуты, потом что-то буркнул, потом еще, и снова завелся не менее чем на минуту.
Антон подумал, что тут все ясно. Вот с кем его собеседник может совещаться? С другим дроком? И о чем они говорили? Может быть, о том, что надо проверить его рассказ? Скорее всего, так.
Получается, сейчас тот, второй дрок займется этой проверкой, примется за корабль, а первый… что должен делать первый? Правильно. Он, скорее всего, как ни в чем не бывало продолжит беседу и станет тянуть время, дожидаясь результатов проверки.
Ну вот, все просто, как манная каша.
— Не волнуйся насчет корабля, — сказал дрок, теперь уже на нормальном, известном универсальному переводчику языке. — Все выяснится. А вообще, космолетун прав. Такого, как ты наглеца, еще поискать.
Он даже улыбнулся, вполне по-человечески, искренне, душевно. Однако Антон этой улыбке не очень поверил. И глаза… Какая-то у дрока в глазах мелькнула подозрительность. Мелькнула и тотчас пропала, спряталась глубоко, глубоко.
Дрок сказал:
— Между прочим, то, что ты рассказывал об охоте на ракулов, очень, очень интересно. Давай ты мне еще о ней расскажешь? Меня это очень интересует.
55
…А еще могут напасть живущие в соленой воде ядовитые пиявки. То, что они способны лишить тебя некоторого количества крови, то, что самые крупные из них, безжалостно орудуя зубами, прежде чем отлепиться, выпилят из твоего тела кусок мяса, беда, но не такая большая, как их яд. Он действует не сразу, и пораженный им может еще несколько дней жить, будучи уверенным, что более ему ничего не угрожает. Яд начинает действовать, когда оставленная пиявкой рана уже слегка подживает, и действует самым коварным образом. Поначалу укушенный всего лишь слегка сходит с ума, а вот потом…
Морган вылез на берег и не удержался, оглянулся.
Ну хорошо, ядовитые пиявки, а также все остальные смертельно опасные, живущие в воде твари до него не добрались. Значит, можно о них забыть. Откинуть мысли о них прочь. Тем более что у него сейчас других, более важных, забот выше крыши.
Самая главная, конечно, спасение собственной жизни. И вот сейчас, после того как он вовремя смылся с поля боя, после того как благополучно переплыл на другой остров, эту заботу можно слегка отставить в сторону и заняться другими.
Прежде всего надо решить, что делать дальше. И тут придется подумать, да еще как.
Положение у него, надо сказать, скверное. Хорошо хоть он, увидев, как дерутся эти дроки, вовремя понял, что абордажные команды против них не выстоят, что они вообще не готовы к такому нападению, и сделал ноги.
Правильно сделал, надо сказать. За гиблое дело сражаются либо глупцы, либо идеалисты, от них не сильно отличающиеся. А он — практик, он командир, и его работа не погибать, а командовать.
Хм… кем он сейчас будет командовать, вот вопрос.
Подумав об этом, Морган тяжело вздохнул.
Одна радость, что этот подлый командир абордажников, похоже, погиб и более не будет строить за его спиной козни. Зря он на него понадеялся. Тот оказался не только интриганом, но еще и дураком, бездарью. Всего-то и нужно было, что убить этих дроков, пока они спят. Нет, завалил все дело, напортачил, как последний салага.
Теперь повторить захват будет труднее.
Морган вполголоса выругался, потом еще раз, а потом и еще. Попутно он машинально провел ладонью по щеке и с удивлением убедился, что она мокрая.
Ух ты, оказывается, он плакал!
Заплачешь тут, когда прямо из рук, в тот момент, когда ты уже считаешь себя победителем, вырвут такой куш, такой лакомый кусочек.
И ведь более подобная возможность не повторится.
А командир абордажников… Пусть бы он интриговал, строил разные козни… Чем эти козни страшны, если он всю жизнь их с успехом обезвреживал? Да ничем. А вот абордажные команды его эскадры уже не восстановишь, не поднимешь из мертвых. Как и его звание командора.
Кому нужен командор-неудачник, командор, упустивший такую добычу?
Впрочем… Есть мысль.
Морган пошарил по карманам своей мокрой одежды, и, конечно, переговорника в них не оказалось. Получалось, удирая, он потерял даже его.
Досадно, но большого значения не имеет. Не удалось связаться с кораблями сейчас, так он к ним приплывет. Переплыл же между островами.
Корабли. У него на них еще остались воины, много воинов. Надо лишь явиться к ним, надо взять над ними командование и кинуть их в бой. Самое главное, что они не знают о гибели товарищей, не представляют, какими страшными воинами оказались дроки.
Что ж, они это неизбежно узнают, но в самый последний момент, когда поворачивать обратно уже не будет иметь смысла, когда останется только драться и либо погибнуть, либо победить.
Почему бы не использовать этот шанс? Вдруг повезет, вдруг в этот раз все сложится?
Морган мечтательно прищурился.
Он прикажет устроить новый артобстрел, а потом кинет в атаку на корабль небожителей всех, всех до последнего бойца. Он завалит этих дроков трупами, он все равно их прикончит и вернет себе космическое судно, снова станет его собственником. И тут главное, не повторить ошибок. Все дела надо делать самому. В этот раз воинов внутрь корабля поведет он сам, лично.
Лично!
Морган вскочил на ноги и от избытка чувств забегал по песку, несколько шагов в одну сторону и несколько в другую.
Главное, суметь опередить тех, кто, так же как и он, удрал с поля боя. Они расскажут, как было дело, они принесут панику, они уничтожат боевой дух его войска. Поэтому первым делом, явившись на флагман, он прикажет всех беглецов немедленно выявить и расстрелять. На месте, без суда и следствия.
Далее он прикажет, не теряя времени, открыть огонь по островку, на котором находится дверь в корабль небожителей. А воинам будет приказано немедленно высаживаться на берег, спешно готовиться к бою.
Тут самое главное — не дать никому опомниться, не дать задуматься.
